Осмысленный риск. Единственная Федеральная целевая программа, где ученый без стажа может получить средства на собственные научные исследования, демонстрирует: есть смысл рисковать поддерживать молодые таланты.

ФЦП “Научные и научно-педагогические кадры инновационной России” на 2009-2013 годы, в просторечье ФЦП “Кадры”, — одна из самых популярных программ Минобрнауки РФ. Однако достигает ли программа намеченных рубежей? Устраивает ли ход ее реализации организаторов ФЦП? К какой среде в основном принадлежат ее исполнители? Каков масштаб и география проектов? Они завершатся с прекращением финансирования в 2013 году, или есть надежда продолжить работы на этих направлениях? Сегодня по просьбе редакции газеты “Поиск” на эти вопросы отвечает директор Департамента федеральных целевых программ и проектов Министерства образования и науки РФ Геннадий ШЕПЕЛЕВ:

— Показатели, которые были заложены в программу, выполняются, даже перевыполняются. Основной же результат программы, я считаю, уже достигнут: молодежь, ради привлечения которой в науку в основном и задумывалась ФЦП “Кадры”, охвачена ею практически полностью. По статистике, в возрастной категории до 39 лет нынче в России насчитывается около 100 тысяч ученых-исследователей. В программе в 2010 году участвовала 41 тысяча  молодых исследователей, студентов, аспирантов, то есть значительная часть молодых ученых программой в том или ином виде охвачена.
В принципе, во всех ФЦП, которые ведет министерство, есть требование привлечения к выполнению научно-исследовательских работ молодых ученых и аспирантов (в количестве не менее 30% от общего контингента исполнителей), но ни в одной другой программе, кроме ФЦП “Кадры”, молодые ученые без стажа и большого опыта, а также аспиранты не могут получить деньги на собственные исследования. Здесь же такое возможно в рамках мероприятия 1.3. И претендентов на победу немало: по мероприятию 1.3.1 (молодые кандидаты наук) конкурс составил 5,7 заявки на один контракт, по 1.3.2 (проекты целевых аспирантов) — 4,7. Масштаб же всей программы внушительный: сейчас идет реализация 6,7 тысячи государственных контрактов. По сути, это самая большая ФЦП в науке. Отношение к ней в обществе, считаю, соответственно серьезное, активность участников конкурсов год от года растет.
— Ну, народ не зря говорит, что “нищий за монеткой не нагнется — она его проблем не решит, а богач за копейку полсвета пробежит”. Денег в годы кризиса стало меньше, вот каждый и норовит хоть что-то получить, даже если выигрыш в среднем стал меньше…
— Можно объяснять активность безденежьем, но это неверно. Если сравнивать финансирование, то в этом году денег на научные исследования в федеральных целевых программах прибавилось существенно. В ФЦП “Исследования и разработки по приоритетным направлениям развития научно-технологического комплекса России” общая сумма, распределяемая по конкурсам на научные исследования, составила почти 15 млрд рублей, по “Кадрам” — 7 млрд. Тем не менее если в среднем в прошлом году конкурс по всем мероприятиям программы “Кадры” был ближе к пяти заявкам на контракт, то в 2011-м составляет почти шесть. Да, уменьшилась средняя стоимость контракта — мы ведь работаем в рамках ФЗ №94, а он поощряет сброс цены. Но активность научного сообщества, желающего принять участие в ФЦП “Кадры”, не уменьшается. 60% претендентов на победу — вузы, 27-28% — академические структуры, плюс организации Минпромторга,
Минздравсоцразвития, Минэнерго и других ведомств… Примерно треть финансирования по конкурсам забирают МГУ, СПбГУ, национальные исследовательские и федеральные университеты. Они по факту сильнее других.
География победителей тоже из года в год примерно одинакова, она сопоставима с количеством исследователей, имеющихся в федеральных округах. Число выигравших конкурсы повторяет это распределение: скажем, в Центральном федеральном округе работают 50,1% научных кадров страны — в прошлом году ЦФО взял 49,8% всех контрактов. Дальний Восток имеет 2,5% научного контингента, он и выбирает примерно столько же процентов контрактов. Косвенно это подтверждает, что никаких перекосов в распределении средств между регионами нет. Но есть два выброса, повторяющихся из программы в программу и по годам: Сибирский федеральный округ забирает больше контрактов — 14%, чем имеет долю научных сотрудников (7%), а Приволжский — меньше. Причина, на мой взгляд, не в сибирской напористости, а в том, что на территории Приволжского федерального округа с советских времен больше прикладной науки, а в Сибири — академических центров и институтов. Косвенное подтверждение тому: работа по 218-му Постановлению правительства, где финансировались опытно-конструкторские работы. По 218-му Постановлению в Приволжском округе работают эффективнее, чем в Сибири. По-видимому, дает себя знать навык работы с промышленностью.
— Достаточны ли объемы инвестиций для решения задач, поставленных перед программой?
— Давайте определимся, о каких задачах идет речь. Если говорить о количестве молодых ребят, привлекаемых в науку, то, я считаю, мы эту задачу решили. Нам надо для поддержания нынешнего числа исследователей в российской науке привлекать 7, ну, максимум 10 тысяч молодых исследователей в год. У нас порядка 370 тысяч исследователей трудятся в науке, если поделим это число на 50 лет, которые сейчас работает ученый, получим 7 с небольшим тысяч человек. Мы имеем в России примерно 700 тысяч выпускников вузов ежегодно. Число аспирантов, завершающих обучение в аспирантуре успешно, с защитой диссертации — 15 тысяч. Выбрать вроде есть из кого. Но если говорить о качественном уровне кадров, которые нужны, чтобы наука развивалась, то тут можно спорить, достаточно или мало дают денег на их подготовку.
— Известно, какая доля ВВП идет на науку в разных странах. Россия в прошлом году выделила 1,24%, США — 2,6%; Япония — 3,5%. Еще больше — 4 с лишним процентов ВВП выделили Финляндия и Израиль… Можно сделать вывод, что Россия очень плохо финансирует науку?
— В то же время известно, что в России 65% финансирования науки — бюджетные деньги. Если сравнивать экономику, то в Финляндии народу меньше, чем в одной Москве. И полезных ископаемых у них кот наплакал, а в сельском хозяйстве их обходят европейцы из стран с более благоприятным для этого дела климатом. Израиль еще менее богат ресурсами, может жить только на интеллектуальных продуктах, а они требуют больше научных исследований. Если же вы добываете и продаете полезные ископаемые, держите крупные металлургические комплексы, торгуете лесом, то потребность в научных исследованиях для этих отраслей не самая острая.
— Выходит, мы заложники нефтяных богатств?
— Ну, если мы от этой практики вдруг откажемся, боюсь, ничего хорошего не получится. Нашим традиционным западным партнерам по газу, нефти, металлу это вряд ли понравится. Они попросят нас быстренько обратно вернуться на “углеводородную иглу” и продолжить добывать полезные ископаемые, коих у других стран нет. Другой разговор, что надо поднимать эффективность этих и других отраслей нашей экономики, снижать затраты, вводить новые технологии, а для этого применять инновации, которые не появляются, если у вас нет мощного потока научных работ.
— Круг замкнулся: у нас инновационных технологий меньше, потому что наши ученые хуже обеспечены оборудованием, деньгами?
— По оборудованию ситуация серьезно изменилась в лучшую сторону за последние годы. По многим программам осуществлялись закупки оборудования, создавались центры коллективного пользования. По финансированию нужно сравнить, какую долю научного бюджета у нас и за рубежом обеспечивают внебюджетные источники (бизнес). Если по доле бюджетных денег в ВВП мы в паритете с крупнейшими странами, то по внебюджетным различие в три — пять раз!
Тематику прикладных научных исследований за рубежом задает бизнес, он в основном диктует задачи, которые надо решить. И если он где-то что-то важное для развития страны упускает, государство вкладывает средства и подправляет направления исследований, в основном на начальных этапах. У нас бизнес пока на науку в решении своих проблем не уповает, только на налоговые преференции и особые льготы. В результате связи между реальными потребностями и исследованиями не возникают. Скажем, в ФЦП “Исследования и разработки по приоритетным направлениям…” в основном сами ученые ставят себе задачи, формируют тематику. В программе “Кадры” — то же. Поэтому сейчас одна из основных задач — стыковка науки и интересов бизнеса. На эту цель направлены мероприятия по созданию технологических платформ — серьезной попытки привлечения бизнеса, промышленности к ответственной постановке задач. Нам тоже в ФЦП “Кадры” нужно понимать, каких ученых, сколько и когда надо готовить. Сейчас мы действуем от достигнутого — готовим по тем научным дисциплинам, которые уже есть.
— То есть, если бы вам сегодня дали точные указания, сколько и каких исследователей надо готовить, вы скорректировали бы программу?
— Программа задана постановлением правительства. Изменения в нее вносить можно, но это достаточно длительный процесс. Но если бы не было этой программы, никто всерьез и не думал бы о тех проблемах, о которых мы с вами говорим. Программа не решит всех задач, которые жизнь уже сегодня ставит, но она позволяет искать пути их решения. В действующей программе “Кадры” мы заложили меры по закреплению молодежи в науке. Понятно, что надо от количественных результатов теперь переходить к показателям, характеризующим качество подготовки. Однако их измерять сложнее, результаты по достижению “качества” отодвинуты по времени от выполнения исследований, приходится работать по косвенным показателям, а они не всегда гарантируют, что и конечный результат будет таким же.
— А какие косвенные показатели складываются сейчас?
— Мы сравнивали эффективность проектов мероприятий 1.2, 1.3 и 1.5 (доктора и кандидаты; молодые кандидаты и аспиранты; приглашенные ученые) по числу полученных охраноспособных объектов интеллектуальной собственности — патентов, моделей, программ, полученных на 1000 участников.
Количество объектов интеллектуальной собственности получено по мероприятию 1.2 — 23, по 1.5 — 16,7, а по 1.3, где действующие лица — молодые кандидаты и доктора — 31,4. Неожиданно для всех молодые оказались самыми успешными и активными в этом вопросе! Они и по количеству публикаций (в том числе в зарубежных с высоким рейтингом изданиях) вдвое обошли “возрастных” участников. У старшего поколения на 1000 человек 46 публикаций в зарубежных изданиях, а у молодых — 90. Правда, это на треть меньше, чем у зарубежных приглашенных ученых, но вдвое выше, чем у отечественных мэтров.
— Но разве без своих старших руководителей они пробивались в журналы? Вряд ли.
— Тем не менее эти результаты полностью перечеркивают тезис, что в науку нынче молодежь идет, только чтобы избежать службы в армии. Эти данные свидетельствуют, что начинающие ученые в лабораториях не баклуши бьют, а наукой занимаются. Значит, программа для них не зря делалась, не зря на нее деньги страна тратит. Сейчас идет обсуждение продолжения программы на 2014 год, но в новом ключе: акцент на качество подготовки кадров. Мы серьезно поддержали НОЦ, и многие из них заслуживают самого большого внимания, их опыт надо тиражировать. Нельзя размножить оборудование, но можно распространить методики работы на нем, можно дать аспирантам из других научных центров возможность поработать на уникальном оборудовании в лучших научных центрах нашего государства и мира.
— То есть развить академическую и научную мобильность?
— Видимо. Эта задача наверняка сохранится в новой ФЦП “Кадры”, которая может быть объявлена с 2014 года.
— Возвращаясь ко дню нынешнему. Результаты вас, в общем, удовлетворяют, значит, и в управлении программой ничего менять не надо?
— Нужно менять. РФФИ на управление своими деньгами имеет чуть меньше 3,5%. Нам разрешено тратить около 1%. В 2010 году мы получили 18 960 заявок на конкурс. Каждая заявка должна пройти две экспертизы. Платные. Итого почти 38 тысяч экспертиз надо было провести за год. Недешевое удовольствие, особенно если мы рассчитывали при запуске программы, что средний конкурс будет в два раза ниже. Ни экспертов, ни денег на оплату их труда не хватает.
Сейчас у нас цейтнот времени, нехватка средств и пресс ФЗ №94. Тем не менее результаты конкурсов в прошлом году были оспорены лишь трижды. Ни одна жалоба Федеральной антимонопольной службой не была признана обоснованной, хотя потенциально недовольными могли бы быть все проигравшие (примерно 13 000!). Иногда, кстати, за них, проигравших, особенно обидно. Ведь заявки многих отклоняют по формальным признакам. Таковых примерно 10%, и эта цифра не меняется. Народ никак не научится внимательно читать документацию, допускает формальные ошибки, хотя мы проводим семинары, разъясняем, кажется, любую мелочь, даже составили список традиционных ошибок. Его можно найти на сайте программы и тем самым уберечься от выбывания из конкурса по собственной небрежности.

 

ПОЛНОСТЬЮ МАТЕРИАЛ СПЕЦВЫПУСКА ДОСТУПЕН В ФОРМАТЕ PDF.

Спецвыпуск подготовили Наталия БУЛГАКОВА,
Татьяна ВОЗОВИКОВА, Елизавета ПОНАРИНА

Нет комментариев