Россиянки Елена БРАНДТ, выпускница МГЛУ и аспирантки Университета штата Флорида, опубликовала в Facebook эмоциональный пост об отличиях в обучении в вузах США и России. Пост задел за живое: читатели им делились, он собрал много откликов. Самый развернутый комментарий написала бывшая преподавательница Елены Татьяна БАРЛАС, расценив его как «хорошую возможность подвести итоги своей преподавательской карьеры», а также попробовать объяснить, почему два года назад рассталась с любимой работой.
Высоко отозвавшись об авторе поста («определенно самая креативная и неординарная из тех, кого довелось учить за 15 лет на первом высшем образовании»), Барлас подчеркнула: «Именно с Леной опыт у нас сходный, только по разные стороны баррикад».
Цитируя пост своей бывшей студентки, Т.Барлас отвечает на основные ее выводы.
«В России ты в целом не субъект, а объект учебного процесса. Кто-то за тебя заранее все решил, не спросив. Тебе поставили цели, дали расписание, и после этого ты много лет всем что-то должен, а тебе ничего не должен никто. Если ты что-то не понял, не успел, не смог или, того хуже, тебе неинтересно, не нравится, это никого не волнует. Сам виноват».
Согласна. Но… Вопрос в том, а может ли студент реально стать субъектом образовательного процесса. Мой ответ: либо не может, либо не хочет. Для интересных, креативных (во внеучебной деятельности) людей — а именно таковы наши студенты, не раз в этом убеждалась — обучение в 90% случаев — это безынициативное выполнение того, что от них требуют. Более того, если не требуют, то студенты очень часто и не выполняют. Отсюда — занудный спрос посещаемости и прочие дисциплинарные меры.
Вы скажете, что люди не хотят учиться, потому что их плохо учат. Мое преподавательское мнение, с которым, конечно же, можно не соглашаться, что не только в этом дело. Нередко в своей работе я понимала, что студентам действительно интересно, но… задания они выполняли в лучшем случае «от сих до сих» или списывали, занятия прогуливали — в общем, обычная картина. Был курс, на котором я сначала специально оставляла время в конце занятия для индивидуальной обратной связи, но спрашивали в основном про оценки, а не по содержанию заданий, на что я надеялась. Был курс, где я на первом занятии предупреждала: люди, учебника нет, ставьте диктофоны, если хотите (по примеру второго высшего, где студенты регулярно это делали). Ни разу не воспользовались. В общем, мотивационные пряники без кнутов не работали.
«Объяснение, думаю, в госплановой экономической модели высшего образования».
Объяснение в том, что оценка труда преподавателя и, соответственно, его благополучие зависят от выполнения разнообразных (и часто очень жестких) требований, среди которых есть все что угодно, но только не качество преподавания. А это самое качество — личное дело преподавателя. Оно хоть как-то сохраняется лишь потому, что без него пропадает интерес, а без интереса вообще непонятно, зачем оставаться на этой достаточно тяжелой и плохо оплачиваемой работе.
«Вуз — это место, где иногда очень хорошие и достойные, иногда какие-то случайные, а иногда не самые заслуженные и не очень выдающиеся люди имеют над тобой власть и могут ставить тебе плохие оценки, потому что в силу односторонней конкуренции власть над студентом у них, в общем-то, неограниченная».
Вы можете удивиться, но с другой стороны баррикад это выглядит строго наоборот. У преподавателя нет никаких инструментов власти над студентом: студент может опаздывать, заниматься своими делами, есть, пить, спать или общаться во время занятия, прогуливать и так далее. Вся власть — да, два раза в год на сессии. Однако она весьма относительна, если учесть, что за плохие оценки сам же преподаватель и пострадает: у него будут низкие показатели, за которые его будут ругать, а потом ему придется тратить время на пересдачи.
К примеру, ситуация, которая случилась со мной. Студентка не явилась на зачет по болезни. В течение следующего семестра ей трижды назначали пересдачу, я трижды приходила на нее, а студентка не являлась, не предупредив, и потом представляла справку о болезни. Я ничего не могла сделать. Чья власть, спрашивается?
«В обратную сторону это не работает — университеты ни перед кем не отчитываются, никому не должны, спроса с них нет ни у родителей, ни у работодателей, ни даже у государства».
Тут автор просто не в теме. Система отчетности у вуза очень жесткая. Другое дело, что реальные знания студентов в ней никак не учитываются (формально есть какие-то показатели). Собственно, в последнее время вузы как раз и работают на эту все возрастающую отчетность, а на реальное преподавание не хватает ни времени, ни сил. К примеру, вуз могут лишить аккредитации за недостаточную площадь спортзала или неправильный процент каких-то дисциплин в учебном плане, или за недостаточный процент кандидатов наук и по тысяче других подобных причин. Здесь я могла бы долго рассказывать, потому что это кошмар каждого вуза, но не хочу бередить раны.
«Поэтому в среднем для российского профессора нет особых внешних стимулов улучшаться — для него просто нет связи между тем, что студентам нравится, интересно, и его зарплатой и статусом».
Да. Зато есть связь с самыми разными другими показателями, например, с количеством публикаций. Речь именно о количестве и об индексе Хирша. Здесь есть свои приемы, которыми все озабочены, и к реальному качеству научной работы отношения они не имеют.
«В США студент — это клиент, и по большому счету он всегда прав».
Я бы напомнила, что здесь отношения клиента с исполнителем сродни медицине: клиент понимает, что ради его блага ему может быть и больно, и трудно, и признает компетентность исполнителя и его право определять формат оказания услуги как более компетентного.
«Почему же не происходит так, что все студенты злоупотребляют, списывают, жалуются, постоянно донимают преподов и ничего не делают сами? Наверное, возможное объяснение, что конкуренция работает в обе стороны: и вузы конкурируют за лучшие умы, но и умы конкурируют за вузы».
Это для меня самый больной вопрос. Возможно, Лена права, и дело в том, что после поступления в российский вуз конкуренция фактически исчезает. Если нерадивого студента отчисляют, на его место взять некого, и это скверно для вуза — снижается финансирование. Но думаю, что дело еще в степени зрелости и самоорганизации студентов, которой не хватает для эффективной самостоятельной работы. Почему? Школа не формирует? Система не формирует? Или все нужные компетенции есть, но в условиях российского вуза не работают за ненадобностью? Не рискую давать ответ.
«Узнав заранее правила игры, студент может определить свою стратегию: как распределять время на курс, чтобы все успеть, а может быть, и не все, если нет такой задачи. А дальше начинается курс, а с ним такой интересный и для русского человека непривычный ход событий, что приходится понемножку все делать с самого первого дня. Нельзя просто так весь семестр не ходить, а потом в последнюю ночь посидеть и чудом сдать».
У меня как раз была похожая система. Да, я в свое время изобрела велосипед, то бишь рейтинги. На втором высшем образовании она работала гораздо лучше, а на первом каждый год все бóльшая пачка работ сдавалась в последнюю неделю.
«Тем и жили: язык учили нормально, а по всем остальным предметам гуляли, в конце семестра не спали ночь и чудом сдавали. Знаний и скиллов от этих пяти лет (кроме языков) осталось ноль».
Ну, что тут можно возразить? Если «доктор сказал в морг, значит, в морг». Могу лишь скромно заметить, что если семестровый курс «заглатываешь» за две ночи, то это не значит, что ты его усвоил: просто преподаватель от безвыходности поставил всем положительные оценки (завалив самых тупых или самых ленивых), а его труд в се-местре пропал даром.
И еще. Я в свое время была добросовестной студенткой и все честно учила, но оценка эффективности обучения была похожа на ту, что дала Лена. Я изменила ее в лучшую сторону после того, как сама начала преподавать: неожиданно многое из пассивного и, казалось бы, бесполезного багажа обрело смысл. Так что, возможно, и у Лены многое впереди.
Дело еще и в том, что наше образование менее прикладное и практико-ориентированное, оно более общее и фундаментальное. Это не значит, что оно (в своих лучших вариантах) ненужное, просто оно немного о другом, и его ценность понять сложнее. В общем, это отдельная интересная тема.
«Третья вещь в Америке — это то, что образование идет рука об руку с исследованиями. И речь не только о том, что в вузах преподают люди, которые занимаются наукой и публикуются, но и об исследованиях самого образование».
Я бы разделила фундаментальную науку и прикладные исследования. Что касается реальных научных исследований, то у современных преподавателей на них нет ни времени, ни материальных возможностей (оборудование и пр.). Как правило (исключения есть), те публикации, которыми они отчитываются, к реальным научным исследованиям имеют весьма отдаленное отношение. Правда, хороший исследователь — это совсем необязательно хороший преподаватель. Обратное тоже верно.
А вот мини-исследования про учебный процесс — это то, что действительно стоит внедрять. Ради той самой обратной связи и понимания того, есть ли отдача от твоего труда. Я это практиковала на «кустарном» уровне, но, кроме меня, это никому интересно не было.
Что я бы хотела добавить о проблемах нашего образования.
— Финансирование. Я уже не говорю о зарплатах, о нагрузке. При такой нагрузке нереальны никакие ресерчи и «прокачки» скиллов.
— Лена много написала об уважении к студенту. Уважение к преподавателю — это тоже больная проблема. Исходя из моего опыта, много лет она была не такой больной благодаря уважению и поддержке непосредственного начальника. После полной смены руководства я продержалась два года. Когда ты не можешь повлиять на расписание, когда от тебя на пятнадцатом году работы в пожарном порядке требуют справку из психдиспансера, когда у тебя перемена 10 минут и за это время нужно спуститься с
4-5-го этажа, отстоять очередь, чтобы сдать один ключ и получить другой, а потом подняться обратно, когда от тебя требуют бесконечные бумаги, время на составление которых — это твои личные трудности, настает момент, когда все это перевешивает радость преподавательского труда и ты просто уходишь, чтобы сохранить остатки самоуважения.
— Студенты. Я уже написала про мотивацию и самоорганизацию. Кроме того, их интеллектуальные возможности «в среднем по больнице» систематически падали. Не берусь судить, только в нашем вузе или в целом. В последние годы я занималась не столько профессиональной подготовкой, сколько просветительской деятельностью для общего развития и укрепления психического здоровья — тоже благодатная сфера — и это было интересно и нужно. Но на экзаменах с каждым годом приходила все в больший ужас. Может быть, дело действительно не в студентах, а в нас, преподавателях? Но тогда тем более надо было уходить.
Подготовила Наталия БУЛГАКОВА
Нет комментариев