“Сформулируйте глобальную цель своей жизни и расскажите, как будете ее достигать. На изложение — минута”. Такую задачу в один из дней летней школы “Наука vs жизнь” поставили участникам организаторы мероприятия — Открытый университет Сколково (ОтУС) и Федеральное агентство научных организаций (ФАНО России). Точнее — нескольким группам участников школы, потому что, во-первых, каждого по отдельности из 60 человек даже по минуте утомишься слушать. А кто в минуту уложится? Во-вторых, цель школы: научить молодых людей слушать спикеров и друг друга, быстро осмысливать полученную информацию, принимать или оспаривать ее, отстаивать свою точку зрения…
Вроде бы — что нового-то? Тысячи научных семинаров учили именно этому начинающих ученых и пять, и десять, и сорок лет назад, и сто сорок тоже. Другой разговор, что сколковцы весьма поднаторели в методике ведения подобных обсуждений. Точно телеведущие, они легко перебивают, бойко подают реплики, внося неожиданные акценты, порой обнажая шаткость позиции выступающего, а порой направляя его размышления в другую сторону. И тем добиваются довольно живой, непосредственной и даже веселой реакции зала.
Хотя с чего веселиться-то? “Наука vs жизнь” — это не “Наука и жизнь”, как по привычке видит наш глаз. Это скорее “наука в противопоставлении обычной жизни” или, как объяснили мне сколковские “школьники”, всерьез занимаясь наукой, придется забыть о лени комфортного существования…
Ну, поняли, приняли идею и хорошо: цель достигнута. Для того организаторы и ломали головы, чтобы произвести впечатление на молодых, втянуть их в интеллектуальную игру управления жизнью. Приглашали-то учиться не абы кого, а самых активных и молодых, работающих в ведущих исследовательских институтах по всей территории РФ. Отбирали по умению излагать свои мысли. Согласно условиям конкурсного отбора, желающим приехать поучиться в летнюю школу ОтУС нужно было написать небольшое эссе на предложенную тему об управлении наукой, инновациями, защите интеллектуальной собственности и т.п. Приславших заметные работы пригласили в Москву, и они неделю провели в Сколково, где разные спикеры рассказывали им, как действует система управления наукой и инновациями в России и за рубежом, с помощью каких современных инструментов администрирования ведется сейчас реформа академической науки, как может в структуре высшей школы и исследовательских лабораториях применяться государственно-частное партнерство… Но главное — все время в разговор пытались втянуть самих ребят, чтобы подвигнуть стать активными участниками управления наукой в России.
Насколько это получилось? Судя по восторженным отзывам сколковских школяров — очень даже, а вот надолго ли удалось зарядить этих ребят активностью — время покажет.
Мне довелось побывать в школе как раз в тот вечер, когда туда пришли заместитель руководителя ФАНО России Алексей Медведев и старший вице-президент Фонда “Сколково” по инновациям Василий Белов. Их пригласили поучаствовать в Дискуссионном клубе, где как раз и пытались определить глобальные цели, а также взаимоотношения ученых с властью и с институтами развития, в том числе, как понимаете, и со “Сколково”. Сразу скажу — до второй и третьей тем не дошли. Времени не хватило. С глобальными целями долго разбирались, хотя участники, разделившись предварительно на восемь групп, и до того их долго обсуждали.
Сказать честно — запомнились глобальные цели не всех групп. Хотя энтузиазм спикера первой группы, настаивавшей на создании самодостаточной отечественной науки, впечатлил. Актуально, когда у всех на слуху слово “санкции”.
— Нечего уповать на импорт, надо развивать собственную отечественную науку, не зависеть от других стран, — уверенно вещал молодой человек.
— Как в Северной Корее или как в Соединенных Штатах? Есть два варианта — либо потребности сократить, либо возможности развить… — сбил градус пафоса Василий Белов на правах модератора дискуссии. — Если, не отказываясь от закупки зарубежных технологий, самим те же создавать, чтобы добиться импортозамещения, легко влететь в двойные расходы.
— А мы сбалансированно, — не сдавался юноша. — Нам надо идти к самодостаточности.
— Да? — взвился парень из первого ряда — А вот я — морской биолог. В российских границах океанов нет. Мне что тогда — уезжать?
Лица ребят мгновенно посерьезнели. Оказывается, одно дело призывать, а другое — просчитывать цену реализации лозунгов.
Группа “Раздвигая горизонты” предложила собрать силы для создания Университета будущего.
— А чем он будет отличаться от Университета небудущего? — опять вставил шпильку Белов и попросил расшифровать идеи. С этим уже ясности не получилось. Одни расплывчатые контуры.
Дальше пошел разговор о глобальной свободной вневузовской науке, о коллаборации с зарубежными коллегами, о необходимости увеличивать размеры грантов для молодежи, об ограничениях, которые сковывают полет.
Микрофон переходил из рук в руки, а песнь лилась одна и та же — о давлении директоров институтов, которые свои интересы лелеют, а не научные лаборатории; об отсутствии позиций для молодых ученых, аспирантов, которые защитились и утыкаются в стеклянный потолок. О том, что очень сложно талантливым молодым ученым возглавить свою лабораторию, нет обновления состава академии. Зачастую это более всего мешает заниматься своим делом, реализовать себя в российской науке. Нужно снижать регулирование научной деятельности, то есть не государство, не вышестоящие должны планировать работу ученого, а профессора университетов, институтов, надо меньше заставлять отчитываться перед бухгалтерией, и чтобы группа сама оценивала, что получилось. Остальные от темы далеки…
Но стоило Алексею Медведеву поинтересоваться, а как же отчитываться за получаемое бюджетное финансирование, коего отнюдь не копейки на науку дают, затихли. Только одна девушка объяснила: “Ну, нам же за свет надо платить”.
И вдруг… команда “Modern science”, ставя цель — выход на международный уровень за счет профессионализма молодых ученых, заявила: “У нас лет пять максимум, чтобы избежать беды. Старое поколение 65-70-летних уйдет, а методической базы у молодежи не хватает. Нужны гранты методические и стажировки. Идей у молодежи много, а методического уровня нет. Нужны соответствующие курсы, вебинары, стажировки по общему представлению своего продукта, работы, чтобы человек получил конкретные навыки, которые помогли бы ему поднять эффективность. Всегда придет следующее поколение и попросит дать ему больше миллионов. Поэтому предлагаем переформатировать подходы — поднять то, чего не хватает, — именно методический уровень. А дальше — пусть борются за финансы и у нас, и за рубежом”.
Восьмая группа сказала, что у них “все просто и ясно: увеличение вклада науки в улучшение качества жизни населения. То есть увеличение продолжительности жизни, снижение уровня заболеваний, увеличение доли наукоемкого производства в общей доле ВВП страны, импортозамещение и, как следствие, повышение статуса ученого”. Честно говоря, их идеи, как обывателю, мне понравились очень. Но и они, едва В.Белов и А.Медведев копнули предложенный проект глубже, недолго его защищали. То ли навыка, то ли времени не хватило продумать.
Но все равно полезны подобные мероприятия. Дискуссионный клуб Летней школы поработал не зря. Задумались, встрепенулись, на какое-то мгновение, может, даже впервые ощутили себя ответственными не просто за свою судьбу, но за судьбы товарищей, страны.
В перерыве я подошла к Алексею Медведеву. Уж коли “временно доступен” один из руководителей ФАНО, грех не обратиться с вопросами.
— Алексей Михайлович, что нового ФАНО, в сравнении с практикой поддержки молодежи в РАН, намерено сделать для молодых ученых?
— В РАН уделяли большое внимание работе с молодежью. Причем с годами роль Совета молодых ученых выросла в академической, да и в вузовской, среде настолько, что отдельные решения в стране принимались с учетом мнения молодежи. Поэтому, естественно, мы опираемся на опыт РАН в продвижении молодых в науку и рассматриваем нашу деятельность в этом направлении исключительно как попытку расширения, развития системы, которая досталась нам в рамках работы с институтами.
— Чем займетесь в первую очередь?
— Надо обеспечить более тесное взаимодействие между собой институтских ячеек молодых ученых, чтобы они выстроились в единую сеть, где ребята могли бы координировать свои идеи и доносить их до руководства институтов, ФАНО. В отдельных случаях ФАНО даже, думаю, готово будет делегировать право принятия решений по каким-то вопросам Советам молодых ученых. В качестве пилотного проекта я бы доверил им определение тематики исследований, которыми они хотели бы заниматься. Критерии отбора — отдельный вопрос, его надо обсуждать. В качестве развития идеи — создать исключительно молодежные лаборатории, чтобы в таких лабораториях сама молодежь разработала тематику, назвала состав групп исследователей.
— В ФАНО придумали или М.Котюков услышал предложение, пока знакомился с институтами в регионах?
— Он рассказывал, что, когда общался с молодыми учеными на Урале, попытался выяснить, кто ставит им задачу. Оказалось, что в разных институтах по-разному. Дискуссия развернулась, стали думать, как сделать процесс эффективным и продуктивным. В Новосибирске возникла идея, что сами молодые ученые должны ставить перед научным сообществом задачи, требующие решения.
— Кто бы от этого отказался?
— В ряде институтов утверждают, что молодые не всегда способны правильно сформулировать задачу, которую вознамерились решать. Вопрос — в масштабе задачи. Потому, размышляя о молодежных школах, молодежных лабораториях, мы намерены собрать достаточно большое количество отзывов от структур, организующих предложения по тематикам… Надо понять уровень, на который можно ориентироваться. Не зря ведь говорят: “Если бы юность знала, если бы старость могла”.
— По поводу знаний. Слышала, что в 2015-2016 годах обещано запустить пилотный проект по организации магистерских программ в научных организациях. И вроде не отменяя уже существующие программы ординатуры и аспирантуры…
— Это правда. Нам кажется, что важно на базе академических институтов развернуть подготовку кадров магистров. Сейчас это прерогатива исключительно вузов. А если бы удалось достроить платформу академических институтов магистратурами, это было бы перспективно и для молодежи, и для научных структур, и для страны.
— Кто будет финансировать эту работу?
— Министерство образования и науки. В рамках конкурсного распределения они предлагают участвовать разным институтам. Им надо разработать образовательную программу в соответствии с Федеральными государственными образовательными стандартами подготовки специалистов магистратуры, аккредитовать ее и после этого участвовать в конкурсе. Есть формальные критерии, соответствуйте им — и вам достанется набор мест, которые государство оплачивает.
— Это пожелание, чтобы так было, или работа уже идет?
— Идет, с этой инициативой вышли академические институты…
— Какие именно?
— Институты лесоведения и ряд других. Многие поддерживают начинание, считают интересной идеей. Поэтому если бы в течение 2015 года нам удалось не только отработать программы, но и аккредитовать и поучаствовать в конкурсе на 2016 год, это был бы прорыв. Такая задача стоит.
— А молодежь-то пойдет в магистратуру исследовательских институтов? Побывав на Летней сессии, вы увидели их готовность? Выяснили, что более всего занимает умы научной молодежи сегодня? Вот мне стало грустно: хорошие лица, красиво говорят, но фактически излагают старый набор требований. Жалуются, что денег мало, просятся в Европу, хотят, чтобы обеспечили законодательно преференции молодежи, прикрепили к “Лукойлу”, защитили от власти директора…
— Да, этот набор стереотипов присутствует у молодежи. Вот в таких условиях надо принимать решения. Нетривиальная задача — поменять мышление. Это, по сути, вызов поколению нынешних управленцев… Но ответ на этот вызов можно найти через постановку больших научных задач.
— Государственных?
— Прежде всего, научных. Конечно, из числа приоритетных для государства. Но вообще-то, говорят, у настоящей науки нет границ. И ради серьезных задач, государственных или межгосударственных, люди объединяются. Но пока мы видим разобщенность. Каждый ищет свой грант, защищает свой маленький проект. А необходима крупная задача, возможно, отраслевая или государственная, которая сплотила бы несколько лабораторий, институтов. Когда появится серьезная цель, ради нее можно будет и недосыпать, и уж точно не уезжать за тридевять земель… Но пока такой задачи не поставлено, в научных структурах происходит некая атомизация… Каждый бьется за себя. При удивительной плотности горизонтальных личных связей между учеными мы натыкаемся на предельно жесткую и закрытую от посторонних систему работы в рамках лабораторий институтов. Шахтная выработка научной темы. Между собой общаются, получают консультации, советы, но признают, что работа, в которой участвовали бы несколько лабораторий нескольких институтов, не популярна. Я уверен, что необходимо эту практику менять. Капсульное существование контрпродуктивно для работы научных коллективов. И молодежь как раз и может начать менять систему.
— Ну, первая группа замахнулась же на глобальную цель — импортозамещение, там потребуется сопряжение усилий. Но дальше-то в основном формулировки были типа “мы это хотим, а вы нам дайте”…
— Не так уж все плохо. Мы слышали много идей, в том числе и о том, как наука должна работать во имя повышения качества жизни населения. В любом случае, я считаю, что такая площадка, на которой молодежь может высказаться, дает отличный опыт. Всем трудно начинать, трудно научиться правильно формулировать свои мысли. Здесь, на Летней школе, как раз и учат ребят размышлять, обретать свой голос, а не только исполнять распоряжение наставника, начальника, пусть и научного.
— Прошел слух, что ФАНО даст старт программам поддержки школ молодых ученых. Молодежные лаборатории и школы задуманы для проведения в одиночку ФАНО или совместно с какими-то научными фондами и т.д.?
— Это наша инициатива, но мы выходим на Российский научный фонд, чтобы сформулировать условия, которые позволяли бы аккумулировать идеи для реализации таких проектов. Мы определим вектор и суммируем ресурсы. Когда станет ясным направление расходования средств, то объявим конкурс.
— Денег вложите 50 на 50?
— Говорить о том, как распределятся доли, пока рано. Но участие будет совместное. У ФАНО самый большой бюджет, но и самый жесткий с точки зрения того, куда могут быть потрачены средства помимо тех тем, которые предусмотрены направлениями госзаданий и научно-исследовательских работ.
— А тяга молодежи к перемене мест? Если ее не возглавить, то она принесет стране только потери — лучшие будут стремиться в лучшие лаборатории мира и уже оттуда вряд ли вернутся. Может, не стоит мобильность молодых ученых пускать на самотек?
— Обеспечить мобильность молодых ученых — одна из целей ФАНО. Но осуществляется она через систему прозаических вещей — нужны общежития, временное жилье, деньги на транспортные расходы, подъемные, капиталовложения на развитие дошкольных и школьных учреждений для детей ученых, нужно обеспечить работой жен… Чтобы все это сделать реальностью, надо устранить некоторые ограничения, которые лежат в области проживания, оплаты в период временного пребывания вне научного учреждения, откуда командируется сотрудник… Эти вопросы осмысливаются, у них нет простого решения. Вроде у АН есть общежития, гостиницы, но их состояние, загруженность и т.д. — сплошная головная боль.
— А не хотите дать проработать им же, молодым, эти идеи? Чтобы задумались, а не только требовали обеспечить.
— Вот мы и приглядываемся к ним, смотрим, что уже можно доверить. Ведь большинство из них через несколько лет станут основой нашей науки. Уже от них начнут требовать преференций для молодежи. Готовы ли они будут занять места своих научных руководителей не только в штатном расписании, но и по сути? От института к институту ситуация сильно разнится. Есть институты, где директора тащат молодежь в руководство, а есть и такие, где все наоборот. И хочется или не очень, трудно или легко, а решать проблему придется. Значит, и привлекать к проработке насущных вопросов молодежь будем, но принимать окончательные решения нужно только в диалоге с разными поколениями ученых внутри институтов и всего научного сообщества.
Елизавета ПОНАРИНА
Фото автора
Нет комментариев