Спустя четверть века после аварии на Чернобыльской АЭС радиация вновь вырвалась из-под контроля человека. Но удалось ли нам извлечь урок из трагедии 1986 года? Проявились ли ее отдаленные последствия? И если да, то какие? Каково состояние ЧАЭС сегодня и что ждет ее в будущем?
Почему японским властям до сих пор не удается справиться с ситуацией на АЭС “Фукусима-1”? Какие последствия этой аварии ожидают человечество и какие меры радиологической безопасности сегодня необходимо предпринимать жителям России и других стран? Ответить на эти непростые вопросы пытались участники очередного научного кафе, организованного силами фонда Дмитрия Зимина “Династия” и журнала “Химия и жизнь”.
Остроту темы встречи, сформулированной как “Чернобыль 25 лет спустя. И Фукусима…”, показало то, что многие из заранее приглашенных экспертов отказались давать публичные комментарии: кому-то это запрещено официально, а кто-то побоялся высказать конкретное мнение на столь рискованную тему. В результате на вопросы научных журналистов отвечали член-корреспондент РАМН, председатель Российской научной комиссии по радиологической защите, заместитель директора ФГБУ “Медицинский радиологический научный центр” Минздравсоцразвития России Виктор Иванов, заведующая лабораторией социально-психологических последствий радиационных аварий Института проблем безопасного развития атомной энергетики РАН (ИБРАЭ РАН), кандидат физико-математических наук Елена Мелихова, первый заместитель директора ИБРАЭ РАН, профессор, доктор физико-математических наук Рафаэль Арутюнян, академик РАСХН, заведующий Центром нанобиотехнологий Российского государственного аграрного университета (МСХА им. К.А.Тимирязева) Валерий Глазко, заведующий отделом моделирования нелинейных процессов Института прикладной математики им. М.В.Келдыша (ИПМ РАН), профессор, доктор физико-математических наук Георгий Малинецкий, а также писатель, автор книги “Зарево над Припятью” и фильма “Монологи о Чернобыле” Владимир Губарев.
По словам Рафаэля Арутюняна, в ИБРАЭ РАН наблюдают и анализируют развитие событий на АЭС “Фукусима-1” с самого первого дня катастрофы. Эта работа построена на тесном взаимодействии с Ситуационным кризисным центром Государственной корпорации по атомной энергии “Росатом” и Национальным центром управления кризисными ситуациями МЧС РФ:
— 12 марта нам стало ясно, что события в Японии развиваются неконтролируемо, поэтому пришло время просчитать худший из возможных сценариев. Опыт, накопленный нашим институтом, позволяет моделировать ситуацию с помощью различных программных комплексов, учитывать динамику развития аварии, возможные выбросы и радиационную обстановку с оглядкой на метеоусловия. Используя информацию, получаемую из Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), мы рассмотрели самый неблагоприятный для России сценарий: если бы ветер с Японских островов продолжительное время дул в нашу сторону, если бы он принес с собой обильные осадки… Оценив все эти факторы риска и расстояние между нашими странами, мы пришли к однозначному выводу, что со стороны “Фукусима-1” угрозы здоровью населения России нет ни сегодня, ни в дальнейшем. После составления этого позитивного прогноза мы занялись изучением ситуации на самой аварийной АЭС. Здесь все сложнее: эта тяжелейшая авария привела к тому, что на данный момент четыре из шести блоков станции фактически не существуют. Работы по ликвидации острого периода займут еще как минимум несколько месяцев, несколько лет нужно будет вести принудительное охлаждение…
Рафаэль Арутюнян также отметил, что характер взрывов на ЧАЭС и “Фукусима-1” совершенно разный, а значит, будут разниться и последствия этих катастроф. Виктор Иванов и Владимир Губарев поддержали это мнение, с сожалением констатировав, что специалистов, досконально понимающих происходящее сегодня в префектуре Фукусима, нет. Однако есть опыт чернобыльской аварии, и уже на базе этого можно и должно сообща искать выход.
Кроме того, Виктор Иванов напомнил участникам встречи о еще одной катастрофе, исследование последствий которой может помочь найти решение новых радиобиологических проблем:
— Не стоит забывать о данных, полученных в результате наблюдения за здоровьем “хибакуся” — людей, выживших после атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Да, характер облучения, полученного ими, будет совершенно иным, чем тот, с которым мы сталкиваемся на территории Чернобыля и Фукусимы. Если в первом случае речь будет идти об остром облучении в результате взрыва, то во втором — об облучении хроническом, при котором оценка опасных для человеческого организма доз — процесс длительный, занимающий не один год. Но все равно эта информация будет полезна при составлении оценок риска малых доз облучения, ведь сколь угодно малая доза радиации может вызвать сколь угодно малый, но все же риск развития раковых заболеваний. Помимо этого, невозможно будет корректно оценить последствия аварии на “Фукусима-1” до тех пор, пока не будет вычислено точное количество облученных детей, мужчин и женщин (по отдельности).
Валерий Глазко уверен, что к изучению последствий аварий, связанных с радиационным риском, помимо физиков непременно нужно привлекать и ученых-биологов, которые бы вели наблюдения за генетической предрасположенностью отдельных индивидов и целых популяций к определенным болезням, причем с учетом ареала их проживания:
— Мы попытались провести подобное исследование на примере четырех моделей: колонии микробов, стада крупного рогатого скота, группы детей, которые до 14 лет жили на загрязненных чернобыльской радиацией территориях, а также группы детей, получивших свою долю радиации, находясь еще в утробе матери. Даже первые результаты выглядят неутешительно. Во-первых, после катастрофы на ЧАЭС родилось в разы меньше детей, чем должно было родиться: резко возросла доля выкидышей (это касается и животных), во-вторых, увеличилось количество случаев бесплодия (у коров — до 50%), в-третьих, наблюдаются значительное снижение уровня IQ и нарушение ассоциативного мышления у детей, подвергшихся радиационному облучению. Наконец, я уверен, что основные негативные последствия аварии на ЧАЭС еще только ждут нас впереди, поскольку то поколение детей, что получило свою дозу облучения в материнской утробе, только сейчас входит в репродуктивный возраст…
Елена Мелихова обратила внимание участников встречи на медицинские последствия, связанные с проблемами, вызванными средствами массовой коммуникации, которые повлияли на восприятие аварии на ЧАЭС. По ее мнению, при изучении последствий катастрофы 1986 года степень риска для здоровья населения загрязненных радиацией территорий была сильно переоценена:
— После чернобыльской аварии серьезных отрицательных последствий для людей, проживающих на так называемых загрязненных территориях, не описано и не выявлено. Да, было 134 случая острой лучевой болезни среди ликвидаторов аварии, 28 человек умерли сразу, 22 — в течение последующих 25 лет, но 84 из них живы до сих пор! Далее, рак щитовидной железы был выявлен у четырех тысяч детей, проживающих в разных странах на загрязненных территориях, но все эти случаи были выявлены на ранней стадии и успешно вылечены. Это довольно позитивная статистика. Гораздо более сильный вред здоровью людей был нанесен стрессом и страхом, вызванным неадекватной политикой государства, объявившего всех жителей близлежащих к ЧАЭС территорий пострадавшими, а ликвидаторов аварии — инвалидами. Ведь далеко не все из них таковыми являются! Наконец, совершенно некорректно причитать о “миллионах погибших” в результате аварии на ЧАЭС русских, украинцев и белорусов, чем так любят заниматься многие СМИ.
Георгий Малинецкий резюмировал дискуссию коллег, подчеркнув, что в современном мире все взаимосвязано, на проблему катаклизмов любого характера нужно смотреть сверху и масштабно, не стоит отделять происходящее в Японии от случившегося или потенциально грозящего России. Тем более что прошлым жарким летом наша страна снова доказала, что абсолютно не готова предотвращать всевозможные техногенные и природные катастрофы самостоятельно. Более того, мы даже не в силах грамотно ликвидировать их последствия:
— Первые попытки организовать мониторинг в целях предотвращения чрезвычайных ситуаций начались в конце 1980-х, как раз после чернобыльской аварии. Тогда всем стало предельно ясно, что техносфера может нести людям стратегическую угрозу, а ошибочные, неквалифицированные действия даже одного человека могут иметь глобальные последствия для всей планеты и, наконец, подобные катастрофы способны отбрасывать далеко назад целые отрасли мировой экономики, на десятилетия задерживая их развитие.
Вопросами предотвращения ЧС тогда серьезно занялись в АН СССР: по инициативе академика Константина Фролова и члена-корреспондента Николая Махутова в 1986 году стартовала комплексная государственная научно-техническая программа “Безопасность” по анализу, обеспечению и повышению безопасности населения и народно-хозяйственных объектов с учетом риска возникновения природных и техногенных катастроф. Позже состоялась Всемирная конференция по уменьшению опасности стихийных бедствий (1994 год, Иокогама, Япония), где были приведены убедительные данные, показывающие, что каждый рубль, вложенный в прогноз и предупреждение бедствий, кризисов и катастроф, позволяет сэкономить от 10 до 100 рублей, которые пришлось бы вложить в ликвидацию или смягчение последствий уже случившихся бед. Однако чтобы эта схема работала, по каждому типу бедствий и катастроф должен существовать полностью замкнутый цикл: “мониторинг — прогноз — предупреждение бедствий, катастроф, кризисов — анализ этой деятельности — планирование — мониторинг”. Если в этом цикле выпадает хоть одно звено, то эффективность всех усилий стремительно падает. К сожалению, в нашей стране такой цикл до сих пор еще не “замкнут” ни по одному типу бедствий…
По словам Георгия Малинецкого, сегодня на территории России зарегистрировано более 50 тысяч опасных объектов и около пяти тысяч особо опасных. Причем в нынешней обстановке наиболее пристальное внимание следует уделять не только таким предприятиям, как АЭС, но и более “мирным” гидроэлектростанциям. Ведь из 65 тысяч отечественных ГЭС около шести тысяч имеют довольно почтенный возраст — более 100 лет, а более 400 из них вообще находятся в аварийном состоянии. В зоне потенциального затопления многих из этих ГЭС расположены не только жилые массивы, но и те же АЭС, а также свалки ядерных отходов. “Недавняя история с Саяно-Шушенской ГЭС показала — пока что Бог любит Россию, но, когда Он отвернется от нас, чернобыльская катастрофа покажется бледным подобием того катаклизма, который имеет все шансы произойти”, — печально подытожил встречу Георгий Малинецкий.
Анна ШАТАЛОВА
Нет комментариев