Если верить социологическим опросам, еще год назад большинство россиян считало, что наибольший экологический вред природе наносит вырубка лесов. Угрозы, которые несут АЭС, по этому показателю располагались только на шестом месте. Но сразу после землетрясения в Японии “мирный атом” стал в глазах общественного мнения злом номер один. Градус дискуссий о степени безопасности этого вида энергетики повысился с приближением печальной даты — 25-летием чернобыльской катастрофы. Мнения у специалистов разные, иногда сильно отличающиеся одно от другого, о чем, в частности, можно судить по публикации в прошлом номере “Поиска”.
Свой взгляд, основанный на тщательном исследовании учеными многих факторов, высказал в своем докладе на научно-практической конференции “25 лет чернобыльской катастрофы: гуманитарное измерение” директор академического Института проблем безопасного развития атомной энергетики член-корреспондент РАН Леонид БОЛЬШОВ. Вот на чем он остановился в своем выступлении.
После чернобыльской аварии многие территории оказались загрязненными радиоактивными элементами. В России это почти 60 тысяч квадратных километров, в Белоруссии и на Украине еще 80 тысяч, в остальных европейских странах — 70. Большая часть этой территории была задета радиацией относительно слабо, и ее влияние на здоровье проживающих там людей никак не сказывалось. Поэтому в странах Европы (кроме бывшего СССР) к последствиям аварии отнеслись сравнительно спокойно. Ни один квадратный километр не был законодательно обозначен как пострадавший или зараженный. Не были приняты какие-либо меры по компенсациям или выплатам. В некоторых особо загрязненных радиацией районах на краткосрочный период вводились ограничения на поставку молока и других продуктов питания. И все.
Иначе развивались события на постсоветском пространстве. В России, на Украине и в Белоруссии с 1991 года действует так называемый чернобыльский закон, который всю эту огромную территорию площадью около 150 тысяч квадратных километров с восемью миллионами человек, проживающих на ней, обозначил как пострадавшую.
Из российских территорий особенно сильно последствия Чернобыля сказались на юго-западной части Брянской области. Там сегодня в личных подсобных хозяйствах зафиксировано некоторое превышение норм по радиоактивному цезию в продуктах питания. К этому следует добавить, что сами нормы у нас более жесткие, чем во многих странах Европы. И в связи с этим докладчик задался вопросом: а нужно ли было такое большое количество людей подвергать мощному психологическому воздействию, законодательно присвоив им статус “отверженных и пораженных”? Вот, дескать, вам платят скромные субсидии из-за того, что на вашу жизнь оказала такое большое воздействие радиация.
Наиболее сильно от радиации пострадали ликвидаторы — около 600 тысяч человек, принимавших активное участие в устранении последствий аварии. Время их пребывания на опасных объектах было строго нормировано. Благодаря этому основная часть людей получила дозы в пределах 250 миллирентген, что является допустимой нормой для работников антиаварийных команд. По сегодняшним рекомендациям, этот уровень может быть превышен еще в два раза.
Почти сразу же после аварии, летом 1986 года, был принят Национальный радиационно-эпидемиологический регистр, разработанный учеными Медицинского радиологического научного центра РАМН в Обнинске. Это позволило упорядочить наблюдения за здоровьем наиболее пострадавших от чернобыльской аварии групп населения. Изучение данных регистра показывает, что в первые годы количество смертей среди ликвидаторов было даже меньше, чем в контрольной группе. Затем с течением времени эти показатели постепенно выровнялись. Из чего можно заключить, что здоровье специалистов, участвовавших в ликвидации последствий аварии, в целом не пострадало.
Для сравнения можно воспользоваться данными по смертности от рака среди населения Хиросимы и Нагасаки, подвергшихся атомной бомбардировке в 1945 году. Сорок лет японские и американские специалисты изучали действие радиации на жителей этих городов и пришли к выводу, что число “радиационно обусловленных смертей” составляет около 9 процентов.
Между тем даже самая серьезная авария на АЭС не идет ни в какое сравнение по своим последствиям со взрывом атомной бомбы. В последнем случае воздействия на организм выражены более заметно.
Однако в обществе совсем другие представления об этих событиях.
Вот что выявил недавний опрос разных групп населения. Мнения опрашиваемых о масштабах катастрофы, вызванной взрывами в Хиросиме и Нагасаки, более-менее соответствуют реальности. Что же касается Чернобыля, отдаленных последствий радиации на здоровье человека, то, по мнению директора ИБРАЭ РАН, люди склонны преувеличивать опасность в тысячу и более раз. Причина — недостаточная информированность населения. Но немалую роль играет и чернобыльское законодательство, которое следует изменить. Не в смысле отмены льгот и выплат, надо “отвязать” эти льготы от воздействия радиации. Следует отметить, что это — поощрение за опасную работу, за подвиг, а не компенсация за потерянное здоровье.
Что касается взрывов на Фукусиме, то в нашей стране сразу же после землетрясения в Японии был создан Национальный центр управления кризисными ситуациями, в который вошли Росатом, Росгидромет, Роспотребнадзор, Минздравсоцразвития и другие организации. Сотрудники ИБРАЭ РАН провели расчеты самого худшего возможного сценария: что произойдет, если все топливо японской АЭС разольется? Оказалось, что радиозаражение в этом случае должно превысить чернобыльский уровень. Тем не менее даже при сильном ветре в сторону Владивостока население Приморского края получило бы дозу радиации, никак не влияющую на здоровье. К счастью, когда происходили взрывы на первом и третьем блоках Фукусимы, ветер дул в сторону океана и вся радиация перемешалась в большом количестве воды. Во время взрыва в четвертом блоке ветер изменил направление, и некоторые области на северо-западе и юго-западе Японии оказались загрязнены. При этом радиоактивный фон в Токио вырос в три раза и сравнялся… с московским. Проще говоря, за пределами 20-километровой аварийной зоны оснований для эвакуации населения нет.
В 1992 году Леонид Большов вместе с академиком Николаем Пономаревым-Степным были в Японии на одной из атомных электростанций. Николай Николаевич поинтересовался у японских специалистов, каким образом они моделируют тяжелые аварии. И вызвал недоумение у них: “О чем вы говорите? Тяжелые аварии обществом очень плохо воспринимаются, и не надо на них акцентировать внимание”. Такое отношение к проблеме в принципе понятно, но оно не самое оптимальное. Теперь ясно, почему в первые дни после аварии у сотрудников Фукусимы не было четкого плана действий. А с другой стороны, на примере Чернобыля мы видим, что излишняя перестраховка, в том числе крупномасштабная эвакуация населения, могут нанести больше ущерба, чем сама авария. В этом смысле опасны обе крайности.
Резюмируя свое выступление, Леонид Александрович заметил, что жизнь постоянно ставит перед нами сложные задачи, и если мы ничему не учимся, решая их, то получаем следующие. Не стоит прятать голову в песок, делая вид, будто аварии на АЭС не возможны. Но и переоценка их последствий также опасна, потому что оказывает отрицательное психологическое воздействие на население.
Василий ЯНЧИЛИН
Фото Андрея Моисеева
Нет комментариев