Прошлой осенью на заседании CNRS в Париже французы жаловались, что аспирантской стипендии в полторы тысячи евро в месяц не хватает, чтобы нормально учиться. Услышав это, я переспросила соседа: “Полторы тысячи?” Тот пожал плечами: “Если будете жить в “Чертанове” — хватит, а если предпочитаете близко к музеям, библиотекам и Эйфелевой башне — туговато будет”.
Как известно, у российских аспирантов государственное довольствие тоже 1,5 тысячи. Рублей. С сентября будет 3 тысячи. Правительство очень гордится предстоящим повышением. На эти деньги надо жить, а еще заниматься исследованиями, участвовать в российских и международных научных программах, выступать на конференциях, готовить публикации в престижных журналах… Долго протянет на эти средства аспирант без подработки или родительской помощи? А ведь именно в эти молодые годы обычно создают семью, решают квартирный вопрос… Вот и получается, что кандидатскую диссертацию у нас, в среднем, защищает лишь каждый четвертый-пятый поступивший в аспирантуру. И когда вузы показывают лучшие результаты, коллеги задумываются: приписки или особые условия?
Недавно в Томском госуниверситете систем управления и радиоэлектроники (ТУСУР) объявили о приеме заявлений в аспирантуру “полного дня”. И народ… ринулся. Обещано 10 мест, причем в конкурсе участвовали не новички, а аспиранты второго-третьего года обучения.
— Чем приманиваете? — спрашиваю проректора по научной работе ТУСУР, лауреата Премии Правительства РФ, профессора Александра Шелупанова.
— Как обычно, деньгами и перспективой работы в вузе, — улыбаясь, отвечает он.
— С окладом ассистента на кафедре аж в 5 тысяч 100 рублей?
— Нет, такой зарплатой не увлечь. К тому же нам нужны естественники и инженеры, а последнее десятилетие почти половина защит в стране — по социогуманитарным дисциплинам. Остальные инженерные, технические специальности для скорой защиты трудны, связаны с экспериментом, лабораторной базой, созданием установок… Перестроечные годы пробили брешь в штатах вузовских технарей: у нас, образно говоря, опытные преподаватели почтенного возраста и немножко молодежи. В цифрах это выглядит так: в вузах Томска 10-14% научно-преподавательских работников в возрасте от 60 до 65 лет, 13-18% — старше 66. До 30 лет — от 15 до 20%. Сорокалетних — у нас в ТУСУР — 10%. Для многих вузов страны это характерно. А в ряде вузов ситуация значительно хуже. Более 40% преподавателей старше 60 лет. Закрепление молодых кадров происходит мучительно: зарплата у начинающих смешная, а требования к ним растут, ибо задачи вузы год от года решают все более сложные. К примеру, цену перехода вузов на новые образовательные стандарты мы вскоре узнаем. Убежден, что она будет немалой.
— Словом, защита диссертации нынче — гражданский подвиг, — делает вывод А.Шелупанов, который знает проблему досконально. Под его личным научным руководством в прошлом году защитилось четверо кандидатов и трое докторов технических наук. — Любому университету патологически не хватает молодых талантливых людей. ТУСУР в этом смысле не уникален. Но он — выдающийся вуз потому, что объем научных исследований на одного научно-педагогического работника (НПР) у нас составляет более 715 тысяч рублей в год. При нормативе Министерства образования и науки для аккредитации вуза — 15-20 тысяч рублей на одного НПР.
— Так вы возможностью заработать по хоздоговорам привлекаете молодых людей?
— Не только. Главное, что у аспирантов “полного дня” стипендия будет 15 тысяч рублей. Для Москвы это, конечно, не великие деньги, всего лишь в 10 раз больше, чем нынешняя государственная стипендия.
— Какова средняя зарплата в Томске?
— 20-22 тысячи рублей. Но деньги — не все. Кроме внушительной стипендии ему в вузе гарантировано рабочее место на время обучения в аспирантуре, чтобы не на коленке в ларьке диссертацию писал. И еще мы требуем от его научного руководителя и соответствующей кафедры, чтобы во время учебы соискателю ученой степени выплачивались за счет грантов, хоздоговоров еще дополнительно не менее 10 тысяч рублей в месяц весь период пребывания в элитной аспирантуре (ее так за глаза называют). Ведь аспирант — полноценная научно-исследовательская сила для выполнения тех же договоров. Плюс мы берем на себя обязательство содействовать ему в посещении семинаров, конференций, симпозиумов в нашей стране, часто на принципах софинансирования: вуз — кафедра.
— А какие обязательства у аспиранта?
— Заниматься исследованиями полный рабочий день, в срок защитить диссертацию и после этого три года отработать в вузе. Мы заключаем тройственное соглашение: аспирант, его кафедра в лице научного руководителя и администрация вуза. Он не может подрабатывать на стороне, но зато его участие в ФЦП, грантах, аналитических программах, международных форумах нами всемерно приветствуется. От кафедры, от научного руководителя требуется обеспечить его занятием во благо науки. Мы рассчитываем, что в результате этого проекта вуз получит повышение эффективности работы аспирантуры и закрепление в штате университета молодых квалифицированных кадров. За три года работы в штате университета после защиты, мы считаем, аспирант почувствует вкус к преподаванию и науке, менталитет вузовского сообщества. И прикипит к вузу, ему не захочется отсюда уходить. Мы будем ждать этих элитных доцентов и готовить на ближайшие три года им новые рабочие места.
— Почему вы зовете аспирантуру “полного дня” элитной?
— Потому что отбирать туда будем сливочки нашей аспирантской команды. Простая аспирантура для простых ребят: защитился, и никто не отслеживает, куда он делся. Остался в университете — молодец, не остался — ну и ладно. Ведь не всем предназначено стать учеными. По большому счету аспирантов можно условно разделить на три категории. Первая — высокомотивированные ребята, познавшие вкус группового проектного обучения. У нас такая фирменная тусуровская технология обучения с 2006 года практикуется. Суть ее — на третьем курсе формируют команды студентов, которые от начала до конца занимаются реализацией какого-то достаточно серьезного проекта. Отличная практика вхождения в науку: обычно, получив в таком проекте хорошие междисциплинарные знания и задел, бывшие студенты идут в аспирантуру и через три года успешно защищаются. Вторая категория — слабомотивированный народ. Из тех, кто хорошо учился, но в жизнь идти побаивается. А в вузе все вроде знакомо, преподаватели хорошие, да и сами не хуже других. Из этой второй категории вполне могут получиться ученые, им, чтобы проснуться, решиться работать в университете, толчок нужен. Третья категория — косари, прячутся от армии. Придет срок — эти все отсеются.
А вот в элитную аспирантуру — “полного дня” — мы набирали только из когорты высокомотивированных и самых способных ребят. 1 апреля подвели черту, оказалось, по два с лишним желающих на место подали документы. Ребята шли на конкурс из нашей же аспирантуры. Приняли в основном со второго и третьего курсов. Претендовали и аспиранты первого года. Ничего удивительного — в ТУСУР были случаи, когда после первого года аспиранты защищали диссертацию. Талантлива молодежь. Кстати, у нас бюджетных аспирантских мест мало, и если на них ребят берем, то сразу под приоритетные направления развития ТУСУР, — уточняет А.Шелупанов. — У нас развита инфраструктура научных исследований: восемь НИИ плюс кафедры, лаборатории. И при этом мы точно знаем: не всякий аспирант способен проявить себя в науке. Диссертация — квалификационная работа, выполнив ее, можно пойти в лаборатории, стать преподавателем, остаться при кафедрах, которые выполняют хоздоговоры. А иначе откуда мы взяли бы 700 с лишним тысяч рублей научного оборота на одного сотрудника? Ведь это уже оборот бизнес-компаний, не вузовских лабораторий.
— Вы аспирантов сразу включаете в эту оплачиваемую работу?
— Частично. Создавая элитную аспирантуру, мы долго обсуждали разные подходы: аспирантура американского типа — это обучение, англо-саксонского — это наука. Англосаксонская модель — это подход: аспирант — подмастерье, он в России очень развит. Можешь — пытайся сам сделать. В европейской модели аспирант жестко следует за научным руководителем, профессор даже объявляет конкурс: есть тема, грант, нужен человек с такой-то квалификацией. Мы пытаемся взять лучшее из опыта разных стран. Например, первые два курса проводим циклы лекций, в том числе и по планированию эксперимента, по моделированию… В обязательном порядке посещение языковых курсов. Сегодня человек, не знающий иностранного языка, в науке и бизнесе бесперспективен. Учим деловой активности, умению организовывать исследование… Ну, скажем, вот в пятницу у меня закончились встречи с научными руководителями и их подопечными. Есть такая практика: дважды в год встречаюсь со всеми научными руководителями и аспирантами, чтобы понять, чем дышат, в каком состоянии исследование, чем им может помочь университет. Это не массовки, персональная работа. Приходят человек по пять. Рассказывают о достижениях и проблемах, невольно сравнивая себя с другими. Иногда жалуются: нужна установка, а в университете нет. Ну, а я давно в науке. Тут же выяснил, кто этим занимается в другом университете. Созвонился, дошел до профессора, у которого эти установки есть, — помоги! Встретьтесь, может, у вас совместные работы появятся… И появляются.
Так вот, первая десятка аспирантов “полного дня” стала определяться. Позвали претендентов вместе с научными руководителями. Договорились “на берегу”: все условия берете на себя? Тогда подписываем тройственное соглашение. Поверьте, это для всех участников — серьезная ответственность. Чтобы взять молодых, иногда надо освободить им место, занимаемое опытными. Делать это надо, но крайне взвешенно. Мы сейчас ломаем голову, как это сделать, не обижая наших корифеев, в масштабе вуза. Считаю, что надо создать на кафедрах институт научных консультантов. С годами человеку становится трудно читать лекции, вести семинары, но его знания и опыт бесценны. Без них кафедра теряет вес, рискует заболеть научным провинциализмом — это когда руководитель ставит перед воспитанником задачу, которую давно уже решили и в мире, и даже в нашей стране. Такая беда есть в российских вузах независимо от их расположения в Москве или Ростове. Научные консультанты от нее могут уберечь, а вуз даст возможность им поддерживать себя в профессиональной форме, что для профессорско-преподавательского состава важно до последних дней жизни. Но пока мы решаем, как это осуществить, не обидев людей, не потеряв их колоссального опыта и ценных знаний для университета. Ведь постепенно заменять вузовских корифеев надо тоже элитой, пусть будущей, но уже достигшей заметных результатов.
Елизавета Понарина
Нет комментариев