Своевременное чтение. Доступ к научным журналам позволяет ученым не отстать от жизни.

Российский фонд фундаментальных исследований недавно возобновил взаимодействие с издательством Elsevier. Результатом долгожданного лицензионного соглашения стало открытие прерванного с 2004 года online-доступа к полной коллекции журналов Freedom Collection ученым свыше 250 российских академических институтов и организаций. Мы решили расспросить академика Михаила Алфимова, председателя РФФИ в период 1997-2003 годов, а ныне — директора Центра фотохимии РАН, как начиналось сотрудничество с крупнейшими мировыми издательствами и почему ученому так необходимо своевременное чтение научной периодики.

— Одной из первых важных инициатив Российского фонда фундаментальных исследований в области информационного обеспечения науки было создание в России Научной электронной библиотеки. Дело было новое, но, как показало время, крайне необходимое. И все же почему в те непростые для отечественной науки годы вы начали именно с этого?
— РФФИ создавался для финансирования исследований по самому широкому спектру наук. С самого начала нам было понятно, что без предоставления ученым доступа к актуальной научной информации невозможно получить значимый научный результат. В конце 1990-х в стране катастрофически устарела приборная база, у институтов не было денег ни на оборудование, ни на научные поездки, необходимо было обеспечить ученых хотя бы периодической информацией, чтобы было понятно, какими путями развивается мировая наука.
— Когда вообще в России появился широкий интерес к научной периодике? Когда наши ученые стали следить за рейтингами, количеством цитирований?
— Я бы разделил эти два вопроса. Одно дело — внимание к наукометрическим индикаторам, которые сегодня становятся решающим фактором для участия в различных конкурсах, для получения грантов. Другое — интерес к публикациям с целью понимания современных трендов в развитии науки, что более важно.
В Российской академии наук интерес к мировой научной периодике всегда был очень высок. Об этом говорит хотя бы тот факт, что для ее сбора и обобщения в стране был создан специализированный институт ВИНИТИ, функция которого и состояла в том, чтобы анализировать весь поток научных публикаций и выявлять современные научные тренды. Результаты этого анализа нередко учитывались при подготовке различных государственных программ.
А вот использование наукометрических индикаторов для оценки деятельности лабораторий и отдельных ученых началось только с возникновением Web of Science. Когда в 1960 году Юджин Гарфилд создал Институт научной информации (Institute for Scientific Information, ISI), который стал собирать и анализировать мировую базу научных публикаций, в обиход ученых вошел индекс цитируемости работ. В конце
1960-х мы уже ревностно интересовались собственными показателями.
— Простите за дилетантский вопрос: как это выглядело в то время? Ведь не было Интернета, международная информация циркулировала довольно медленно.
— В ВИНИТИ издавались специальные сборники, которые можно было получать централизованно, из них мы и узнавали, “кто есть кто”. Что касается близких мне областей науки, то усилиями ВИНИТИ была создана мощная структурно-химическая база данных, которая основывалась на анализе всей мировой периодики и по масштабу была третьей в мире.
Сегодня, конечно, возможностей больше: теперь доступны крупнейшие сетевые базы данных Web of Science, Scopus, формируется Российский индекс научного цитирования (РИНЦ). Правда, у каждой из них разная “глубина” — массив данных, который они обрабатывают, но вместе они дают достаточно целостную картину.
— В последнее время наукометрические индексы приобрели большой политический вес. На основе анализа периодики оцениваются научный вклад целых институтов, продуктивность деятельности ученых. Справедливо ли это? Особенно если принять во внимание, что показатели разных баз данных существенно различаются.
— Эти показатели давно и активно используют во всем мире для оценки качества научной деятельности. Например, в конкурсе на занятие должности обязательно учитывают индекс цитирования работ соискателя. Другое дело, что этот инструментарий хотя и обязателен при принятии таких решений, но при этом не является единственным, его не абсолютизируют и не считают уникальным основанием для принятия решений.
В России (мы ведь максималисты!), как водится, решили пойти дальше всех и свести к единому знаменателю все многообразие оценок. Больше всего меня поражает, что Минобрнауки в решениях по одним программам основывается исключительно на показателях РИНЦ, а по другим учитываются данные и РИНЦ, и Web of Science. На мой взгляд, нужно придавать наукометрическим показателям значение качественного параметра и принимать к рассмотрению любую из цифр — будь то данные по РИНЦ, Web of Science или Scopus. Специалисты вполне могут в этом разобраться.
И все же хочу подчеркнуть, что выявление разнообразных индексов — не главная задача научной периодики. Скажу вам по опыту, что научный работник, который не читает специализированные журналы, через год-два очень отстает от коллег. В 1997 году мы неспроста начали в РФФИ программу “Научная электронная библиотека”. В тот период не было денег ни на поездки, ни на подписку. Ученые читали только отечественные журналы… Наступил момент, когда мы вообще не знали, что происходит в некоторых областях науки!
— Как принималось решение РФФИ о создании “Научной электронной библиотеки”?
— Это было в 1997 году. Мы могли выделить деньги ученым или библиотекам на закупку журналов, но это не решало проблему, поэтому посчитали нужным начать развитие Web-сервера электронной библиотеки, на котором собиралось бы максимальное количество электронных ресурсов, закупаемых у крупнейших издателей мира. В качестве платформы НЭБ нам предложили использовать имеющиеся у них ресурсы уже упоминавшийся ВИНИТИ и некоторые библиотеки, но мы понимали, что нужны совершенно новые технологии, иной подход. Мы функционально могли использовать опыт библиотекарей, но необходимо было создавать все заново, чтобы электронная библиотека не копировала книжную. Сколько бы меня ни ругали, я считаю, что это было сделано абсолютно правильно.
Работать на единой российской платформе крупнейшие электронные издания (такие, как Kluwer и Elsevier) согласились не сразу, поначалу они предлагали доступ к журналам на своих платформах, но мы не отступали. Платить за траффик мы не могли, кроме того, это было неудобно: если ученый пользуется услугами 10 издательств, он должен разобраться в 10 интерфейсах, а это никому не нужная трата времени. В итоге был сделан единый, дружественный для всех интерфейс, с помощью которого грузились все журналы. У нас получилась база мировой научной периодики, которая на несколько лет стала самой крупной в Европе.
С 2004 года РФФИ, к сожалению, отказался от первоначальной идеи и переадресовал пользователей на зарубежные издательские платформы. Я рад, что сейчас происходят заметные перемены, что Минобрнауки со своей стороны поддерживает идею концентрации информационных ресурсов на российском сервере и все подписываемые им ресурсы накапливаются в России и предоставляются пользователям с платформы e-LIBRARY, на которую загружены также около 1800 российских журналов.
— Раз уж зашла речь о российской периодике, может ли она, на ваш взгляд, составить конкуренцию зарубежной?
— Не секрет, что за редким исключением индексы цитируемости российских журналов существенно ниже западных. При этом у нас есть издания, в которых публикуются выдающиеся работы. Проблема в том, что в большинстве своем отечественные издатели ориентируются на российского читателя (сотня академических журналов, которые имеют переводные версии, лишь подтверждает общее правило), поэтому их индексы и импакт-факторы несравнимы с зарубежными. Кстати, переводные журналы — это не панацея. Сегодня темп жизни таков, что статья должна быть доступна читателям как можно скорее после написания, а не через год, когда ее переведут.
— Молодые российские ученые неплохо знают английский, может быть, стоит в отечественные журналы сразу по-английски и писать?
— Я думаю, что это неправильно. Это ведь вопрос культуры. Мы мыслим по-своему, и язык отражает способ нашего мышления. Есть нюансы в науке, которые нужно донести до читателя. Поэтому я сторонник того, чтобы обязательно сохранять русскоязычные версии. Они должны быть высокого класса и обслуживаться классными переводчиками. Кстати, та же объединенная Европа постаралась сохранить часть национальных журналов (к примеру, немецких, французских). Со временем число журналов на русском языке в естественных науках будет уменьшаться, а оставшиеся должны будут бороться за качество. Но надо понимать, что если уровень науки в стране в целом падает, то и отечественные журналы не могут соперничать с зарубежной периодикой.
У российской науки много проблем — нет оборудования, по ряду научных направлений мы серьезно отстаем. Но, например, в близких мне областях химического синтеза, материаловедении мы еще держимся — там все, образно говоря, делается руками, “в колбе”. Выручают, конечно, и компьютеры. Если нет необходимого экспериментального оборудования, можно строить физические модели. У меня сегодня около 30 процентов сотрудников занимаются моделированием, они могут делать почти реальные предсказания, при этом, кроме компьютеров, иметь под рукой почти ничего не нужно. Разве что свежую научную информацию. Без информационных ресурсов заниматься наукой и поддерживать высокий научный уровень совсем невозможно.
— В этом море информации еще и ориентироваться надо. Как это делаете вы?
— Все журналы по нашей тематике выпускает издательство Elsevier. Сейчас, после заключения с РФФИ нового соглашения, Elsevier открыло российским ученым доступ практически ко всем самым рейтинговым мировым журналам в области физики и химии. Это ведь самое крупное издательство, выпускающее востребованную научную периодику в этих областях, а также в междисциплинарных исследованиях. У него и выбор изданий самый широкий, и качество журналов наивысшее.
Пока не было доступа к этим изданиям, серьезную потерю ощущали очень многие. Я считаю, что Россия, оплачивая большую науку, должна выписывать для ученых все передовые журналы. Это обязанность государства.
Если нет специализированной периодики в течение одного месяца, это не ощущается и в течение года еще не очень заметно. Кто-то побывал на конференции, узнал новости, рассказал коллегам — вроде бы все в курсе. Но наука инерционна, и если прошло пять лет, а вы их пропустили и не знаете, что происходит в мире, то пропущенными оказались целые блоки, без которых не построить целостного системного знания. Я бы даже сказал, что можно какой-то прибор современный не купить, а на журналы деньги обязательно надо найти, потому что отсутствие научного журнала — это потеря связи во времени.
К счастью, сейчас это уже прошлые переживания. Я рад, что подписка РФФИ вновь стала доступна всем институтам РАН, а также некоторым университетам. Значит, на сегодня проблема решена.

Беседовала Светлана Беляева
Фото Николая СТЕПАНЕНКОВА

Нет комментариев