Мы продолжаем публиковать мнения о реформе научной отрасли, о том, какие проблемы нужно решить, чтобы ученым ничто не мешало и их работа стала результативнее.
Убрать барьеры
Валерий ЧАРУШИН, вице-президент РАН, председатель Уральского отделения РАН, академик:
— Вести речь о перспективах отечественной науки в условиях реформ уже нужно в свете их обсуждения на Общем собрании РАН. Его итоги я, как и многие мои коллеги, оцениваю положительно. Участие в нем премьер-министра, членов правительства — хороший знак, свидетельствующий о том, что судьба академии, науки в целом им небезразлична. Да и весь ход дискуссии продемонстрировал общую обеспокоенность состоянием научной сферы.
Кстати, прозвучавшие тревожные цифры, свидетельствующие о снижении результативности труда ученых в 2014 году, Урала не касаются — у нас в этом смысле дела идут неплохо, некоторые показатели даже улучшились. Но в общеакадемическом масштабе эти данные подтверждают: не бывает реформ без потерь, они всегда имеют свои издержки. Думаю, теперь необходимо более глубоко проанализировать причины и факторы наметившегося спада.
В своем выступлении я поднял несколько тем, которые постараюсь развить. Первая (о чем “Поиск” уже писал) — о роли региональных академических отделений, центров. Кроме всего прочего, тема эта имеет ярко выраженный исторический аспект, связанный с опытом Великой Отечественной войны, к 70-летию окончания которой мы все сейчас готовимся. Не случайно первой я показал коллегам фотографию военных лет с заседания Президиума АН СССР в Свердловске, где академией была создана Комиссия по мобилизации ресурсов Урала, Западной Сибири и Казахстана.
Сегодня, в преддверии памятной даты, мы должны еще раз напомнить обществу, насколько велик был вклад академии в Победу, и то, что ковалась она главным образом в регионах. Центр научной жизни тогда переместился в Казань, Екатеринбург, на другие территории. Именно в военные годы на периферии, вдалеке от столиц создавались новые институты, рождались мощные научные школы, активно развивающиеся по сей день.
Вот лишь один пример. В нынешнем году 70-летие будет отмечать Институт органической и физической химии им. А.Е.Арбузова в Татарстане — ровесник Победы. Решение о его создании зрело, когда еще гремели бои. Таких примеров немало. Фактически война показала, насколько важно иметь сильные периферийные научные центры в стратегическом плане.
И то, что впоследствии академическое строительство в стране пошло по многоцентровому пути — были созданы сначала Сибирское, потом Дальневосточное и Уральское отделения АН, а также целая сеть научных центров по всей стране, — тоже можно считать одним из уроков Великой Отечественной. Причем между ними с самого начала наладились тесные контакты, были выстроены отношения с местными властями, вузами, промышленностью.
Сегодня же все идет к тому, чтобы построить один центр управления наукой в ФАНО (его территориальные подразделения полностью зависят от столицы) и все основные вопросы решать только через него. Поэтому региональные связи неизбежно слабеют, рушатся. Это похоже на перекосы в системе организации полетов нашей гражданской авиации: большинство рейсов — через Москву, что многократно увеличивает загруженность аэропортов, другие же города, даже миллионники, авиасообщением связаны слабо. Подобная логистика для такой огромной страны неестественна, тем более противопоказана она научной среде, “кровообращение” в которой должно идти по всем направлениям, что обеспечивает ее здоровье и устойчивость.
Говорил я, как и прежде, о системном несовершенстве имущественных отношений между ФАНО и РАН, тормозящем, в частности, распределение уже построенного жилья для ученых. Имеются и другие проблемы. Например, когда затевалась реформа, одной из главных ее задач декларировалось освобождение ученых от несвойственных им функций. В реальности же многое пока происходит с точностью до наоборот. ФАНО нередко пытается управлять научным процессом, на ученых же ложатся дополнительные хозяйственные заботы, а бюрократическая нагрузка в виде различных бумаг и отчетов возросла в разы, что признают все.
Кроме того, всем крайне мешает разобщенность РАН с институтами, искусственно созданные между ними юридические барьеры. Так, одной из главных функций академии по новым закону и уставу становится экспертная. Но многие квалифицированные эксперты работают в институтах, ей не подведомственных. И теперь непонятно, на каких условиях привлекать их к экспертизам, как оплачивать их труд.
Или взять ситуацию с выборами директоров институтов, обсуждение кандидатур которых в РАН обязательно. Буквально на днях мы приступаем к такому обсуждению, но получается, что обсуждать предстоит руководителей, работающих в другой организации. Насколько легитимными будут академические рекомендации?
Однако есть и еще более глубокие, сущностные противоречия, от разрешения которых впрямую зависят судьбы и ученых, и отечественной науки в целом, но о которых почему-то крайне мало говорится. Это, в частности, вопросы, связанные с интеллектуальной собственностью. Недавно я общался с руководством Республиканского института интеллектуальной собственности и еще раз убедился, насколько важна эта сторона нашего дела. Вдумайтесь: много лет в институтах Академии наук, конкретно под ее маркой, или, как теперь говорят, брендом, создавались интеллектуальные продукты. Теперь институты перешли в другое ведомство. Спрашивается: является ли сегодня РАН обладателем огромной интеллектуальной собственности, создававшейся десятилетиями, причастна ли она к ней, или это все также переходит в ведение ФАНО? И если да, то каким образом ФАНО намерено этим распоряжаться?
А ведь речь идет о ценностях, рыночная стоимость которых, не говоря уже про общечеловеческую, часто гораздо выше стоимости самого дорогого имущества. И в случае их утраты, неразумного использования общество по-прежнему будет предъявлять претензии к РАН. К тому же из-за ведомственной неразберихи могут возникнуть трудности с защитой наших авторских прав на международной арене, что-то можно потерять навсегда.
То есть последствия сложившегося положения в столь сложной сфере, если не обратить на нее серьезного внимания, могут быть самыми непредсказуемыми. Вспомним недавнюю трагедию, о которой сообщали все СМИ, — пожар в библиотеке Института научной информации по общественным наукам. Там ведь сгорели не только ценнейшие книги, годами собиравшиеся сотрудниками. Сгорели труды исследователей, базы данных, методические и другие материалы.
А поскольку институт этот и его огромная библиотека всегда принадлежали академии, общественное мнение сразу начало предъявлять претензии к ней, хотя юридически вот уже больше года
ИНИОН подведомственен ФАНО. Правильно, что академия не устранилась и даже взяла часть ответственности на себя. Но вопрос — какова мера этой ответственности, кто и как должен ее нести, чтобы подобные трагедии не повторялись, — остается открытым.
Таких вопросов в связи с академической реформой — как подчеркнул академик В.Фортов, самой крупной за 300 лет — накопилось немало. И надо сделать все, чтобы как можно быстрее найти на них корректные, профессиональные ответы. Более тесная и разумная интеграция РАН и ФАНО неизбежна, но, чтобы она произошла, необходимо убрать между ними искусственные барьеры, внести серьезные поправки в законодательные акты. Недавняя сессия Общего собрания вселила надежду, что в правительстве страны это понимают все отчетливее.
Есть закономерность
Георгий БОРДОНСКИЙ, заместитель директора Института природных ресурсов, экологии и криологии СО РАН (Чита), доктор физико-математических наук:
— В декабрьском номере американского журнала Science за 2014 год традиционно были опубликованы сведения о 10 научных прорывах истекшего года. Лидирует в списке успешная посадка на комету Чурюмова — Герасименко зонда Европейского космического агентства. Зонд совершил путешествие длиною в 10 лет, запуску предшествовала многолетняя работа большого коллектива ученых и инженеров проекта. Тем более сенсационным является отмеченный журналом второй результат, полученный в ходе исследований, в которых участвовала ведущий научный сотрудник Института природных ресурсов, экологии и криологии СО РАН доктор геолого-минералогических наук Софья Синица. В пади Кулинда в Забайкалье она обнаружила остатки оперенных динозавров (“Поиск” об этом писал в №19-20, 2012), которые в дальнейшем были изучены в сотрудничестве с Институтом палеонтологии РАН. В процессе исследований группа российских и зарубежных специалистов показала, что эволюция от динозавров к птицам протекала с постепенным уменьшением размера, появлением оперения и истончением костей конечностей. Это открытие признано прорывом в эволюционной биологии.
Данное неординарное для отечественной науки событие требует осмысления. При определении направлений реорганизации российской фундаментальной науки муссируются разговоры об общем ее отставании, основанные на невысоких формальных рейтинговых оценках публикационной активности в западных журналах. За истину в последней инстанции выдается и представление о неэффективности большинства периферийных институтов, вследствие, так сказать, удаленности их от основных научных центров. На этом основании выдвигается требование сократить численность ученых и институтов, попавших в третью группу при рассмотрении формальных цифровых показателей (числа статей, их рейтинга и т.д.). Уже заработала система ежеквартальной отчетности институтов и предполагается строгий контроль за выполнением заданий по кварталам. В планах НИР исчезает строка выполнения поисковых работ, затруднена возможность маневра, если возникает перспектива принципиально новых результатов.
Анализируя глубинные причины успеха российской науки, отмеченного Science, можно подчеркнуть несколько моментов. Во-первых, формальный рейтинг, связанный с числом публикаций, индексируемых в WоS и других аналогичных системах, не дает полной оценки эффективности научного сотрудника. Требуется обязательная экспертная оценка уровня исследователя. Во-вторых, опыт работы старшего поколения ученых позволяет им успешно конкурировать с молодежью (по известному высказыванию Льва Ландау, “нет старых и молодых ученых — есть плохие и хорошие”). В-третьих, нельзя сворачивать экспериментальные исследования природной среды в малоизученных регионах, обладающих богатыми природными ресурсами. Такие исследования целесообразно проводить силами местных научных организаций (это не относится к теоретическим исследованиям, для которых не требуются аналитические лаборатории, экспериментальные базы, станции, пункты наблюдений). И в-четвертых, в областях науки, связанных с изучением природной среды в регионах, необходимо сохранять накопленный многолетний экспериментальный материал, который может стать основой будущих важных научных обобщений.
Может показаться, что достигнутый успех науки в Чите есть некая флуктуация, из ряда вон выходящее событие. Но, как известно, случай помогает только высококвалифицированным исследователям. К тому же в ИПРЭК СО РАН получены уникальные результаты и в ряде других научных направлений — при изу-чении минералообразования, миграции химических элементов в окружающей среде, свойств мерзлотных образований и т.д., что опровергает миф о неэффективности периферийных институтов РАН.
Нет комментариев