Третья сессия постоянно действующей Конференции научных работников собрала в Большом здания Президиума РАН более тысячи участников, еще четыре с лишним тысячи человек смотрели ее трансляцию в Интернете. Тон встрече задало приветствие, с которым обратился к присутствующим председатель оргкомитета Владимир Захаров. “Все собравшиеся здесь, чтобы обсудить будущее науки, понимают, насколько это важно не только для их личной судьбы, но и для судьбы страны. Они совершили гражданский поступок, с чем я их и поздравляю”, — заявил известный физик-теоретик.
Ученый напомнил притчу о том, как царь Соломон рассудил двух матерей, деливших ребенка, отдав его той, что готова была отказаться от него, чтобы сохранить малышу жизнь. “Наша конференция должна стать таким же мудрым судьей и решить, кому доверить руководство академической системой, очень нежным, хрупким живым организмом. Пусть это суждение будет иметь лишь совещательный, рекомендательный характер”, — отметил академик Захаров.
Еще одно приветствие зачитал председательствовавший на конференции академик Александр Кулешов. Это было обращение Дмитрия Зимина, прекратившего деятельность своего фонда по поддержке ученых, после того как “Династию” признали “иностранным агентом”. Бизнесмен-благотворитель пообещал, что работа фонда будет возобновлена и даже расширена, “как только в нашей стране наше существование станет более цивилизованным”. Понимая, что поменять ситуацию можно только активными действиями, ученые перешли к обсуждению того, как добиться в своей области реализации подходов, принятых в цивилизованном обществе.
Причину экстренного сбора профессионального сообщества и, соответственно, цели конференции напомнил известный физик-теоретик Валерий Рубаков.
— В августе 2013 года мы вместе выступили против так называемой реформы РАН, — сказал он. — Жизнь показала, что мы были правы: ничего позитивного “реформа” не принесла. Ее плоды — многократно возросшая бюрократическая нагрузка, стрессы, скандалы, конфликты. При этом застарелые проблемы науки только обострились. Они всем хорошо известны — отток ученых из страны, разрыв между фундаментальными исследованиями и сферой инноваций, устаревшая научная инфраструктура. Поэтому мы вправе потребовать от профессиональных управленцев из Федерального агентства научных организаций повернуться лицом к нашим реальным, а не выдуманным нуждам. Если для этого необходимы решения на самом высоком уровне, пусть добиваются. Только это убедит ученых, что ФАНО существует не зря.
Главная претензия научной общественности к агентству, по словам академика Рубакова, состоит в том, что ФАНО проводит реструктуризацию академической сети без оценки реального положения дел в институтах и без четко заявленных целей — под аккомпанемент общих слов об эффективности и междисциплинарности.
Валерий Анатольевич акцентировал внимание коллег на вопросе, который до этого никто не поднимал. Оказывается, новые объединения создаются в виде автономных учреждений.
— Федеральные исследовательские центры будут автономны, в том числе и от РАН: правило двух ключей на них не распространяется, — сообщил он. — Это прямой путь к растаскиванию академических институтов. Как известно, есть множество охотников забрать наши НИИ, чтобы повысить свой рейтинг или просто поживиться добром. Тем более что мораторий на сделки с академическим имуществом заканчивается.
Академическое сообщество недовольно не только деятельностью ФАНО, но и политикой Минобр-науки, отметил Валерий Рубаков. Он выделил две наиболее опасные тенденции, нашедшие отражение в проектах документов, недавно подготовленных министерством.
— Чиновники полагают, что сохранения и развития требуют только такие направления, которые сегодня выглядят как приоритетные, — подчеркнул он. — Реализация этого принципа приведет к свертыванию множества тем, что грозит стране серьезными провалами в будущем. Фундаментальная наука — самоорганизующаяся система, ее нельзя загонять в прокрустово ложе приоритетов: поддержки заслуживают все направления, если они ведутся на достойном уровне. Государство может ставить перед учеными и специальные задачи, но их решение должно обеспечиваться дополнительными ресурсами. Адекватный механизм, на мой взгляд, межведомственные госпрограммы.
Управленцы упорствуют еще в одном заблуждении — что науку делают только великие ученые и выдающиеся научные коллективы, считает академик Рубаков. Этот принцип реализован в проекте приказа Минобрнауки, утверждающего Методические рекомендации по распределению субсидий научным организациям. Основная идея рекомендаций — направить три четверти мизерного базового финансирования на обеспечение лидеров. Проигравшие, которых будет большинство, окажутся на улице. “Я не хочу на таких условиях конкурировать с коллегами из Уфы, Красноярска, Махачкалы”, — заявил ученый.
Сотрудник Физического института им. П.Н.Лебедева РАН Евгений Онищенко представил подробный анализ предложений Минобрнауки по изменению принципов финансирования НИИ и свой вывод о “чудовищно низком уровне проработки материала” авторами документа.
— Адресная поддержка ведущих исследователей и лабораторий нужна, вопрос — в механизмах ее проведения, — отметил физик. — Существует много вариантов, не требующих многократного сокращения научных сотрудников и создания бюрократического кошмара.
Валерий Рубаков и Евгений Онищенко получили развернутые ответы на свои замечания по поводу Методических рекомендаций от представителей Совета по науке при Минобрнауки члена-корреспондента РАН Аскольда Иванчика из Института всеобщей истории и сотрудника Астрокосмического центра ФИАН Юрия Ковалева. Как известно, именно Совет по науке выдвинул идеи, заложенные в документ министерства. По словам Иванчика, за грядущее катастрофическое сокращение научных сотрудников “отвечают” не Методические рекомендации, а президентский указ от 7 мая 2012 года, требующий к 2018 году довести средние зарплаты ученых до двойных по региону. Сообщил Аскольд Игоревич и о том, что при подготовке окончательной редакции приказа министерства были учтены не все предложения совета. Поэтому он подготовил ряд поправок, которые должны снизить риски от реализации документа.
Члены совета предложили, например, ввести переходный период, в течение которого часть финансирования институтов, распределяемая по конкурсу, будет увеличиваться в первый год на 20%, во второй — на 40%, в третий — на 60%. Кроме того, теперь они считают, что доля средств, выделяемых на зарплаты ведущих ученых, должна определяться не для института, а для федерального органа исполнительной власти, в чье ведение входит данный НИИ. Да и конкурсы научных коллективов они уже предлагают проводить не на институтском, а на межведомственном уровне.Тогда в академический сектор, который, получая 13% научных денег, дает 55% высокоцитируемых публикаций, пойдут дополнительные средства, и вопроссокращений отпадет сам собой.
Представленные коррективы меняют суть документа. В связи с этим Александр Кулешов заметил, что описанная ситуация напоминает ему анекдот про армянское радио, которое на вопрос: “Правда ли, что Арутюнян выиграл в лотерею 100 тысяч?”, отвечает: “Правда, только не выиграл, а проиграл, и не в лотерею, а в карты”.
Примет ли министерство такие радикальные предложения собственного совета? Выступление ненадолго заглянувшей на конференцию заместителя министра образования и науки Людмилы Огородовой породило определенные надежды. Замминистра заявила, что долю конкурсного финансирования планируется пересмотреть: теперь предполагается, что она должна составлять не 75, а 50%, причем этот показатель должен быть достигнут к 2020 году. По поводу других идей Совета по науке она промолчала, однако заметила, что встревожившие ученых документы еще не утверждены, и призвала вместе над ними поработать. Людмила Михайловна предложила конференции выделить представителей для такого взаимодействия.
Надо сказать, что министерство уже проводило консультации по методическим рекомендациям с членами Комиссии по общественному контролю в сфере науки, но эти переговоры ни к чему не привели. “С нами встречаются, нас слушают, но навстречу не идут”, — сообщил на недавней пресс-конференции академик Кулешов.
Но, может быть, ситуация начинает меняться? Президент РАН Владимир Фортов в своем выступлении на форуме указал на подвижки в отношениях РАН с властью. Он проинформировал о том, что правительство наконец-то приняло постановление о разграничении полномочий между ФАНО и РАН (на момент сдачи номера документ еще не был опубликован). “В этом постановлении отражены не все важные для нас моменты, но мы получили заверения от руководителей страны, что поиски оптимальной схемы взаимодействия будут продолжаться”, — прокомментировал академик Фортов.
Президент РАН сообщил о готовности власти к диалогу и призвал научное сообщество в нем участвовать. В частности, он попросил конференцию дать резолюцию “не в форме общих схоластических сентенций и безразмерных лозунгов, а так, чтобы они были поняты и приняты наверху, в том числе нашими противниками”.
— Это должны быть конкретные формулировки. Именно сейчас, поверьте, они крайне необходимы, — заявил Владимир Фортов.
Как раз такие — четкие, внятные предложения к руководству страны — представил председатель Профсоюза работников РАН Виктор Калинушкин. Вот их перечень. Скорректировать президентский указ о повышении зарплат ученым, поскольку не выполнен другой документ — о повышении к 2015 году финансирования науки до 1,77% ВВП. Принять решение о недопустимости массового сокращения рабочих мест в научной сфере. Разработать меры, стимулирующие бизнес поддерживать научные исследования. Увеличить государственное финансирование науки хотя бы на 0,2-0,3% ВВП.
Участники конференции поддержали обозначенные меры аплодисментами. Но вот примет ли их власть?
Один из ее представителей — заместитель руководителя ФАНО Алексей Медведев — в своем выступлении выразил озабоченность тем, что самая эффективная в сфере фундаментальных исследований академическая сеть получает лишь 10% бюджетных ассигнований на науку. Однако, по его мнению, ученые должны не требовать перераспределения средств, а учиться зарабатывать, “встраивая результаты исследований в запросы российской экономики”. Именно для этого, по словам Медведева, и была затеяна реструктуризация академической сети, которая призвана положить конец проходящим в последнее десятилетие процессам атомизации институтов, распылению ресурсов, мелкотемью, а также обеспечить “участие со стороны внешних заказчиков, которые могут сформулировать технико-технологические требования к результату”.
— Для проведения реструктуризации создана необходимая правовая база и понятные механизмы экспертизы, — сообщил замглавы ФАНО, отвечая на прозвучавшие из зала упреки в непрозрачности процесса. — Все запущенные агентством проекты инициированы научными коллективами и прошли публичные слушания на разных уровнях. Мы готовы включить делегацию от конференции в состав рабочей группы ФАНО по реструктуризации и организовать дополнительные площадки для обсуждения планов преобразований.
Алексей Медведев подчеркнул, что ФАНО движется по “дорожной карте”, основанной на поручениях президента страны, и не преследует цели сократить количество НИИ. Завершая выступление, он отметил, что от конференции ФАНО ждет конкретных предложений, позволяющих обеспечить решение поставленных перед агентством задач.
Своими соображениями о том, как аккуратно надо себя вести профессиональному сообществу, вступая во взаимодействие с властью, поделился Александр Некипелов, долгое время курировавший важнейшие сферы деятельности РАН на посту вице-президента Академии наук.
— Мы фактически оказались втянутыми в игру по навязываемым нам правилам, и произошло это не два года назад, а гораздо раньше, — заявил он. — До недавнего времени госакадемии имели статус некоммерческих организаций. Согласившись преобразовать их в государственные бюджетные учреждения, мы многое проиграли. А ведь тогда это рассматривалось как дополнительная защита.
После некоторых колебаний мы все же согласились с тем, что президент РАН должен утверждаться президентом страны. Нам казалось, что ситуация, когда глава государства не утверждает избранного академическим сообществом руководителя академии, невозможна, а плюсы очевидны — повышается статус и президента РАН, и всей организации.
Потом мы смирились с другими нововведениями, например с госзаданием. А ведь раньше ничего подобного не было: академии выделялись средства на осуществление ее функций, и ученые сами решали, как наиболее эффективно их распределять. Готовя к этому переходу, нас заверяли, что механизм распределения финансирования не изменится, просто операция будет по-другому называться.
И, наконец, был перейден Рубикон: у Академии наук отняли право быть учредителем входящих в ее состав организаций. С этого момента РАН в прежнем виде перестала существовать.
Завершив этот экскурс в недавнюю историю академии, Александр Некипелов вернулся к нынешней ситуации, которая один в один повторяет прошлые: ученых вновь норовят одурачить. Авторы программы реструктуризации утверждают, что берут за образец Общество Макса Планка. Однако между федеральными исследовательскими центрами и этой сетью немецких научно-исследовательских организаций нет и не может быть ничего общего хотя бы потому, что Общество Макса Планка, пусть и существует в основном на бюджетные средства, является негосударственной организацией. Эта структура обладает правом создавать и ликвидировать подведомственные институты. Директора этих институтов не администраторы, а выдающиеся ученые. Научные коллективы сами определяют направления исследований, а не получают директивы из Бундестага.
— Конечно, есть вещи, с которыми нам с вами трудно бороться, — закончил свою речь Александр Дмитриевич. — Но в этих условиях главное — не стать соучастниками проводимой властью разрушительной политики. В резолюции конференции, на мой взгляд, должна быть выражена уверенность, что движение по выбранному пути лишит страну комплексной фундаментальной науки. Если кто-то готов брать на себя ответственность за такое решение, пусть берет, научное сообщество не должно ее разделять.
После обсуждения резолюции участники форума пришли к выводу, что она нуждается в доработке. Поступившие в оргкомитет поправки, дополнения, тезисы предполагается выставить на сайте конференции, провести по ним голосование зарегистрированных участников и по его итогам сформировать окончательный вариант решения.
В заключение Валерий Рубаков пригласил всех желающих участвовать в работе Комиссии по общественному контролю в сфере науки, учредителем которой выступает Конференция научных работников.
Надежда ВОЛЧКОВА
Фото Николая СТЕПАНЕНКОВА
На конференции научных работников прозвучало много интересных выступлений.
Некоторые из них (с небольшими сокращениями) мы предлагаем вниманию наших читателей.
Потеряем ученых — потеряем русский мир
Иеромонах ДИМИТРИЙ (ПЕРШИН), старший преподаватель кафедры биоэтики Российского государственного медицинского университета им. Н.И.Пирогова:
— Я считаю, что нужно дополнить резолюцию конференции. Вот мои предложения. Во-первых, пролонгировать как минимум на два года моратории на любые изменения в вопросах недвижимости и финансирования, которые еще действуют, но скоро истекают. Почему? Потому что мы слышали сегодня, что концепции развития науки нет, а есть серьезные проблемы. Совершенно очевидно: если мы пойдем по предложенному ФАНО и Министерством образования и науки маршруту, то разрушим остатки науки в нашей стране.
Во-вторых, было бы правильно также сформулировать обращение к президенту и премьер-министру, спикерам палат Федерального собрания, выразив неудовлетворенность работой Минобрнауки, которое предлагает увеличить зарплаты ученым, сократив в два-три раза количество работников и так небольшой научной корпорации.
Третье, то, о чем говорили в своих выступлениях Владимир Рубаков и Виктор Калинушкин. Думаю, нам нужно поддержать предложение о необходимости сохранить и сохранять рабочие места (ставки) для научных работников. А также ввести льготы для бизнеса с тем, чтобы ему было выгодно инвестировать в науку…
Мы с вами все время оправдываемся, мы стесняемся, мы пытаемся объяснить власти, как мы могли бы ужаться и втиснуться в то прокрустово ложе, которое нам уготовано. Это неправильно. Власть — это наемные работники: и президента, и дворников, и разного уровня управленцев мы нанимаем. Все они — наемники. Мы можем не просить, а требовать у власти учесть интересы нашей страны.
У России есть огромные преимущества: техническая и гуманитарная интеллигенция, школьное образование, 300 лет инвестиций в науку, начиная с Петра I. Необходимо удвоить или утроить финансирование науки, в разы увеличить объем инвестиций… Если мы сэкономим при этом на зарплатах сотрудников администрации президента или каких-то иных структур, страна это переживет. А вот если мы потеряем наших ученых, мы можем потерять весь славянский, русский мир, о котором много говорят и наш президент, и патриарх.
Академия должна участвовать в стратегическом планировании
Витта ВЛАДИМИРОВА, эксперт Ассоциации малых и средних городов России:
— Хочу сказать несколько слов о тех правовых основаниях, на которых РАН и научное сообщество могут строить эффективный и продуктивный диалог с обществом и государством. И оргкомитет конференции, и участники сегодня констатировали, что РАН и институты, которые еще по традиции имеют в своем названии слова “Российская академия наук”, но на самом деле уже стали подведомственными ФАНО, являются объектами административных воздействий со стороны Минобрнауки и ФАНО.
Я считаю, что необходимо констатировать и тот факт, что это неизбежно и по-другому быть не может, так как научные организации остаются федеральными государственными бюджетными учреждениями. Их статус прописан в Законе о некоммерческих организациях, и там четко сказано, что бюджетное учреждение — это организация, которую учредитель создает в целях оказания услуг и выполнения работ для осуществления возложенных на него функций. Обязанность учредителя — в данном случае ФАНО — выдавать бюджетные задания. И никак иначе. Обязанность же бюджетного учреждения — выполнять бюджетное задание. Никакой свободы творчества, извините. Отдельно в Законе о некоммерческих организациях оговорено, что бюджетное учреждение не вправе отказаться от выполнения бюджетного задания.
А далее — весь этот вал отчетности, контроля показателей, о котором сегодня уже говорилось неоднократно. Каким еще образом ФАНО, не будучи по своей сути научной организацией, может дать бюджетное задание и проконтролировать его выполнение? Никаким.
В чем мог бы быть выход, по крайней мере на той стадии развития, покуда и Академия наук, и научные институты остаются бюджетными организациями?
С моей точки зрения, выход есть, и он лежит в сфере Федерального закона “О стратегическом планировании в Российской Федерации”. Этот закон был принят в июне 2014 года. И в нем, как мне представляется, содержится ключ, открывающий возможность первого ответственного шага, первого решения накопившихся проблем.
Сейчас проходит утверждение государственных программ фундаментальных научных исследований в РФ на долгосрочный период и Программы фундаментальных научных исследований государственных академий наук на 2013-2020 годы. В соответствии с Законом “О стратегическом планировании в РФ” эти программы являются документами стратегического планирования, то есть разрабатываться, утверждаться и реализовываться они должны в порядке, установленном законом.
Этим же законом установлен перечень участников стратегического планирования, то есть тех субъектов, которые должны порождать, согласовывать и исполнять эти стратегически важные документы. В их числе: Президент РФ, Федеральное собрание, Правительство РФ, Совет безопасности, Счетная палата, Центральный банк и федеральные органы исполнительной власти.
Здесь, собственно, и зарыта собака. Я считаю, что мы должны предложить Федеральному собранию, Президенту России дополнить статью 9 Федерального закона тремя словами и включить в перечень участников стратегического планирования Российскую академию наук.
И тогда из подведомственной ФАНО организации РАН станет полноправным субъектом, участником процесса стратегического планирования. Всего три слова в одной статье закона — и первый шаг на пути существенного поднятия и уточнения статуса РАН будет сделан.
Второй шаг мог бы быть таким: определить Российскую академию наук ответственным исполнителем по названным мною двум государственным программам и как экспертной организации по всем прочим государственным федеральным целевым программам. Мы можем настаивать на том, чтобы решения о реструктуризации научных организаций принимались только после утверждения государственных программ фундаментальных исследований. Минобрнауки и ФАНО должны согласовывать с Академией наук свои творческие начинания, а не наоборот! Это требует незначительных поправок, соответствующего постановления Правительства РФ.
Я думаю, что мы можем настаивать на том, чтобы в повестку заседания Совета по науке и образованию при президенте — а оно должно состояться в конце июня этого года — были включены эти вопросы. Нужно направить в адрес Президента России письмо с предложениями/требованиями по этому поводу.
Обретя статус и полномочия полноправного участника процесса стратегического планирования, начав на законных основаниях решать задачи по определению приоритетов социально-экономической политики, выбору путей и способов достижения целей и решения задач социально-экономической политики страны, а также задачи научного, технического, информационного и кадрового обеспечения стратегического планирования, РАН сделает первый шаг к тому, чтобы занять наконец достойное место в формировании и реализации государственной политики.
Никакая реорганизация Минобрнауки, никакой госкомитет без заполнения этой позиции проблему не решит: сохранится тот же сущностный, родовой порок взаимодействия бюджетных учреждений и федеральных органов исполнительной власти.
Не будет места — уйдем в горы
Валентина МОРДВИНЦЕВА, старший научный сотрудник ГБНУ Республики Крым “Институт археологии Крыма”:
— Я выступаю по поручению Крымского отделения Профсоюза работников РАН. На территории Крыма еще в советское время сложилась система научных учреждений, часть из которых были уникальными и работали на высоком научном уровне. В постсоветские годы крымские институты были объединены в Крымский научный центр в составе Национальной академии наук Украины и продолжали успешно работать и развиваться, причем их статус в некоторых случаях повысился.
После вхождения Республики Крым в состав РФ многие научные сотрудники надеялись на скорейшую интеграцию их институтов в систему РАН и расширение научных связей. Однако реальность оказалась не такой, какой представлялась.
Из 10 организаций, которые решено было сделать подведомственными ФАНО России, в настоящее время в подчинение агентства вошли только две: Институт биологии южных морей им. А.О.Ковалевского и Морской гидрофизический институт. Это произошло только в мае 2015 года, после многочисленных акций протеста, организованных сотрудниками данных учреждений, которым с Нового года не платили зарплату.
При этом вопрос с выплатой задолженности по зарплате до сих пор не решен. Продолжает стоять проблема с отоплением имущественных комплексов этих институтов. ФАНО России всячески пытается изъять имущество в пользу третьих лиц. Все это естественно мешает нормальной организации научной работы.
Из институтов гуманитарного направления в список академических организаций Крыма вошел только Крымский филиал Института археологии НАН Украины, на базе которого был создан Институт археологии Крыма. Функции и полномочия учредителя этого института до сих пор осуществляет Министерство образования, науки и молодежи Республики Крым…
Согласно уставу, основной целью деятельности нашего института является проведение фундаментальных научных исследований в области истории и археологии. До марта 2014 года научные сотрудники института участвовали в многочисленных, в том числе и международных, исследовательских проектах, получали стипендии и гранты фондов Франции, США, Японии, Германии, руководили комплексными археологическими полевыми исследованиями, публиковались в известных научных изданиях…
Научная и просветительская деятельность института была весьма разнообразна, высоко оценивалась научной общественностью. Такое положение дел во многом обеспечивалось благодаря академическому статусу института, ведь мнение о его работе составляли специалисты, способные определить ее научную значимость.
Кроме того, принадлежность к системе Академии наук делала положение нашего института сравнительно независимым от местных властей. Это проявлялось, помимо прочего, в хозрасчетной деятельности, экспертизе земельных участков при хозяйственном освоении полуострова. Отсутствовали рычаги давления на сотрудников института, которые могли привести к согласованию земельных участков без полноценного обследования специалистами на предмет наличия объектов археологии.
То есть институт играл ключевую роль в охране археологических памятников и их спасении от разрушения. Теперь мы столкнулись с ситуацией, когда вместо того, чтобы ежегодно отчитываться перед Академией наук и получать адекватную оценку наших трудов, обязаны ежемесячно представлять отчеты Министерству образования, науки и молодежи Республики Крым. Фактически происходит замена экспертной оценки научных трудов увеличением бумажной отчетности и контролем над посещаемостью без учета специфики нашей работы. В министерстве отсутствует опыт руководства академическими организациями, зато оно способно активно вмешиваться в работу института.
Известно, к чему приводит подобная зависимость: падение уровня научных работ, стагнация, ухудшение творческой атмосферы… Находясь в прямой зависимости от республиканских властей, институт вряд ли сможет исполнять свою прежнюю роль независимого арбитра и эксперта, что поставит под угрозу многочисленные археологические памятники Крыма, находящиеся в зоне застройки.
Наше положение отягчается еще тем обстоятельством, что теперь нас собираются выселить из здания, которое занимают институт, его архив и библиотека. Когда собственность НАН Украины была объявлена республиканской, эти здания, неожиданно для нас, оказались в собственности Крымского федерального университета, который уведомил нас, что не собирается заключать с нашим институтом договор аренды на помещения, а планирует разместить здесь собственный НИИ.
Учитывая отсутствие информации о предоставлении Институту археологии Крыма какого-либо другого помещения или здания, дальнейшее существование нашего учреждения, единственного в Крыму проводящего фундаментальные научные исследования и обладающего уникальными специализированными библиотекой и архивом, отмечающего в этом году свое 70-летие, находится под угрозой.
О сложившейся ситуации сотрудники института неоднократно информировали руководство Республики Крым и ФАНО России. Однако ни на одно из писем, направленных в агентство с начала 2015 года, ответа не было получено.
Состояние нестабильности, предчувствие гибели института деморализуют коллектив, отрицательно сказываются на эффективности научной работы учреждения.
Помимо нашего института в Крыму не могут нормально функционировать Крымская астрономическая обсерватория, Карадагский природный заповедник и другие институты, коллективы которых устали ждать каких-то конкретных действий от ФАНО.
В настоящее время эти академические по сути организации подчиняются разным ведомствам, что, естественно, не дает возможности проводить полноценные научные исследования.
Крымское отделение Профсоюза работников РАН считает, что, в конечном счете, действия ФАНО могут привести к уничтожению академической науки в Крыму. Скоро для нас не будет места и на чердаке — уйдем в горы.
Чиновник не знает, что такое внутренняя мотивация
Нина БРАГИНСКАЯ, доктор исторических наук, заведующая Сектором антиковедения Отдела научных исследований Института восточных культур и античности Российского государственного гуманитарного университета:
— Существование науки в обществе — это не проблема точного и естественного знания, это проблема ценностей, проблема гуманитарная, проблема согласия в обществе по вопросу о том, для чего существует наука, для чего вообще живет человек: для пользы, необходимого или для прекрасного и бесполезного. Прагматический, точнее бухгалтерский, подход к науке — результат общественного согласия по поводу целей человеческой жизни.
У нас в слове “государство” основа “государь”. Я боюсь, это очень влияет на наше восприятие. Поскольку государь считает, что всем платит и все должны служить ему. Если финансируют науку, если это бюджетные деньги, то это — государевы деньги, а не народные. Поэтому научные открытия должны делаться по государственному заказу. А наше общество согласно с тем, что наука должна быть, прежде всего, полезной.
Иными словами, нынешнее плачевное положение точного фундаментального естественного знания является отложенным результатом плачевного положения гуманитарного знания в советское время, а в нынешний период к этому добавилось исчезновение наукоцентристской марксистской идеологии.
Я изучала, как складывалась история науки в 20-30-х годах прошлого века. Есть много похожего, хотя все аналогии хромают. Тогда это был, что называется, административный процесс. Фантастический процесс бессмысленных хаотических движений противоположно направленных, спорящих мнений, слияний и разлияний, переименований, дифференциаций и интеграций, которые никуда не вели и никакой единой цели не были подчинены.
Тем не менее уже после того, как убили Кирова, уничтожили крестьянство и построили социализм (полностью, хоть и не окончательно), сложилась новая система, которая в образовании своем во многом повторяла старую: вернулись профессора, кафедры, факультеты, и все организационные преобразования канули в прошлое. Какие-то области науки были уничтожены под корень, для каких-то, наоборот, были созданы условия.
Нынешняя бюрократическая инволюция действует так же хаотически и безумно. Это очень угнетает людей, склонных в силу своей профессии думать, что все действительное разумно, а разумное действительно.
Полагаю, что правящая верхушка должна увидеть для себя выгоду, отличную от захвата зданий и распила бюджета. Правда, у меня есть сомнения в том, что руководящие умы распространяют свои интересы дальше получения всеобщего эквивалента прямо здесь и прямо сейчас.
Можно было бы попытаться работать с ними, опершись на представления о престиже. Но надо иметь в виду, что престиж мыслится ими как престижное потребление: тратить много денег, поднять зарплату выдающимся, уволить всякую мелкую сошку, обставить это дело простыми показателями, при помощи логарифмической линейки мерить температуру воды, и будет красота, как на Олимпиаде. Наука ведь рассматривается наряду со спортом. В спорте нужны рекорды и медали. В науке тоже.
Вы когда-нибудь слышали от чиновника слово “свобода”? Никогда! Чиновник не знает, что такое внутренняя мотивация! Поэтому он думает, что, прежде всего, надо поднять зарплату.
Я знаю, как будет проходить отбор “лучших”. У нас в институте есть экономический факультет, где защищено 66 фальшивых диссертаций. Совет этот закрыли, но многие его члены остались на своих постах. И они все с регалиями. Если по регалиям будут определять победителей конкурсов, то эти люди будут в первых рядах.
Между тем сами ученые принимают такую логику. Часто можно услышать, что, мол, да, они фальшивые доктора наук, но они нас кормят. А мы же дотационные, кто нас будет кормить еще?
Закончу тем, что невозможно довести наши рациональные доводы до сознания тех, у кого есть интересы. Поэтому работать надо с интересами. Как — другой вопрос. Мы, люди рационального знания, считаем, что это очевидно, но для того, кто имеет интересы, существует иная очевидность. Может быть, найдутся Одиссеи, которые смогут представить наше мнение на том языке, который понятен начальству.
Если мы хотим сохранить то, что любим и ценим, — надо что-то делать.
Беда в том, что бюрократ, если он не реформирует, то и не растет по службе. Он работает с бумагами и хочет, чтобы мы производили бумаги. Это не злой умысел, а природа бюрократии, которой ничто не сопротивляется… Как накормить этого Молоха, чтобы он был сыт и не ел наших детей? Надо думать.
Реформаторам науки недостает квалификации
Виктор ПОЛТЕРОВИЧ, Центральный экономико-математический институт, Московская школа экономики:
— Я много лет занимаюсь реформами разного типа, в разных странах как объектом исследования и поэтому не могу согласиться с абзацем в проекте резолюции конференции, который начинается словами: “Главный источник проблемы — господство узкоутилитарного подхода к сфере науки…”.
Я полагаю, что никаким, даже узкоутилитарным подходом, нельзя объяснить то, что происходит в сфере науки. Ответ на вопрос “где здесь источник?” совсем в другом. Поэтому я предлагаю изменить этот абзац на следующий: “Главный источник проблемы — недостаточная квалификация тех, кто отвечает за реформирование науки. Конференция требует отставки министра образования и науки Д.В.Ливанова. Конференция обращается к Президенту и Правительству РФ с просьбой инициировать разработку проекта дальнейших преобразований научной сферы, опирающегося на профессиональный анализ эволюции систем управления наукой как в других странах, так и в России и предусматривающего проведение и тщательную оценку необходимых институциональных экспериментов с последующей корректировкой планов реформ”.
Объясню. Вообще, реформирование крупных институциональных систем — очень сложная и тонкая задача, и нет однозначных рецептов, как ее решать так, чтобы результаты были эффективными. Бесспорно, одним из основных источников нашего знания о том, как проводить реформы, является опыт других стран. В частности, более передовых. Только речь не должна идти о сравнении того, что есть у нас, и того, что есть в США. Чаще всего эти сравнения бесплодны. Если вы хотите извлечь уроки из опыта развитых стран, оглянитесь на пятьдесят-сто лет назад. Вот там могут быть найдены ответы на многие ключевые вопросы. И, конечно, нельзя ограничиваться опытом только развитых стран — нужно брать и страны, которые близки к нам по уровню развития.
На мой взгляд, дело в том, что наши чиновники не владеют элементарной техникой проведения институциональных реформ. И одна из главных ошибок, которую они делают и повторяют от реформы к реформе, — использование так называемого метода шоковой терапии.
Шоковая терапия — это непосредственный переход от одной институциональной системы к другой, не предполагающий промежуточных институтов. Почему такие стадии нужны? Потому что подобные реформы предусматривают заимствования или трансплантации институциональных систем из других, более развитых, стран. Но при этом при непосредственном переносе институциональной системы из развитой страны в менее развитую возникают всевозможные ограничения: ресурсные, технологические, культурные, институциональные, политические… Все это надо учитывать. А для того, чтобы учитывать, необходимо выстроить целую последовательность институциональных изменений. Только тогда мы можем надеяться на успех.
Если же мы этого не делаем, то чаще всего реформаторские усилия оказываются бесплодными. Тогда мы получаем совсем иные результаты, отличные от задуманных реформаторами, и несем колоссальные издержки.
Хочу напомнить, что именно методом шоковой терапии проводились в 1990-е годы такие реформы, как либерализация цен и внешней торговли, приватизация, монетизация льгот, а впоследствии и пенсионная реформа. Введение ЕГЭ страдает похожими недостатками. Так вот, подсчитано, что в 1990-х годах в России потери валового внутреннего продукта были больше, чем в 1937-1945 годах…
На самом деле, те ошибки, о которых я упоминаю, повторяются от страны к стране, от периода к периоду… Но российский опыт 1990-х годов послужил развитию соответствующей теории, и сейчас уже стало понятно, что действовать такого рода методами нельзя. Метод шоковой терапии порочен, но именно он и послужил основой для проведения реформы науки в России.
Приведу пример грамотно проведенной реформы. Вы помните, что либерализация цен в России была проведена за одну ночь 2 января 1992 года. Большинство цен в России были либерализованы. В Китае этот процесс занял 15 лет. Они начали в 1978 году с шести крупных предприятий в Сычуани. Китайцы оставили плановую систему неизменной, но сказали этим предприятиям: вы имеете право продавать сверхплановую продукцию по рыночным ценам. В течение 15 лет происходило увеличение количества вовлеченных в этот эксперимент предприятий, с одной стороны. С другой — продолжалось тщательное регулирование плановых показателей таким образом, что доля продукции, производимой внутри плана, постепенно сокращалась…
В 1979 году было уже 100 предприятий. К 1993 году плановая система сократилась до 5%, процесс либерализации цен был завершен. Возникла рыночная инфраструктура, был накоплен опыт. Китай избежал инфляции, кризиса неплатежей, засилья бартера. Рост составил более 10% в год.
На самом деле, реформа требует проектирования. Есть типичные шаги для расчета проекта: формулировка целей; анализ эволюции институтов в развитых странах; анализ аналогичных реформ в развивающихся странах; разбиение реформы на этапы и представление ее в виде последовательности промежуточных институтов; сопоставление интегральных выгод от реформы с интегральными издержками; обоснование перспективности планируемой институциональной траектории; выбор эффективной технологии осуществления реформы, включая создание необходимых вспомогательных институтов и экспериментирование; методика анализа результатов осуществленных институциональных изменений.
Без этих расчетов никто даже рассматривать проект не может!
Теперь давайте посмотрим с высоты птичьего полета на реформу РАН. Первый этап (2008-2013 годы). Какие аргументы тогда существовали для проведения реформы? Цитирую “Коммерсантъ” 2006 года: “…академия названа “квазиведомством” и “обособленной от проблем общества политизированной распределительной корпорацией, которая заботится не об исследованиях, а о комфортном существовании”.
Примерно с 2008 года началось переключение денежных средств от РАН в национальные исследовательские университеты. Была сделана ставка на создание системы управления наукой, подобной существующей в США. И этому не было никаких обоснований…
Присутствовал и еще один аргумент. Снова цитирую. “Коммерсантъ-Власть” (2007 год): “…Министр образования Андрей Фурсенко посетовал на… косную систему в своем ведомстве, упорно пытающуюся готовить человека-творца. Ныне же, по мнению министра, главное — взрастить потребителя, который сможет правильно использовать достижения и технологии, разработанные другими”.
Я должен сказать, здесь, кроме всего прочего, неверно понимается задача заимствования, потому что для того, чтобы грамотно заимствовать, нужно знать передовые рубежи. А для того, чтобы их знать, необходимо самостоятельно проводить соответствующие исследования. То есть в 2013-2014 годах было фактически заявлено, что фундаментальная наука не нужна.
Так вот, проект закона от 28 июня 2013 года (о реформировании госакадемий. — А.С.) — типичная шоковая терапия. Цели этого закона не имели ничего общего с целями повышения уровня науки в России. Что мы получили, всем известно. Компромисс, который мы сейчас имеем, достигается в отчаянной борьбе, а не в процессе проектирования. Это ведет к колоссальным издержкам.
Совсем недавно был совершен радикальный переворот в направлении реформирования. Теперь уже не США, а Германия является образцом! При этом очень интересно высказывание того же А.Фурсенко: “Интеграция российской науки в мировое научное пространство, вопреки ожиданиям, не сделала ее более эффективной” (А.Фурсенко, письмо В.Путину 11 июня 2014 года). Это признание того, что все те реформы, которые проводились, не дали эффекта. И теперь возник план структуризации научных организаций… Этот документ написан экономистами, но недостаточно грамотными и скрывающими свои имена!
В чем состоит этот план, если сказать совсем грубо? Просто скопировать германскую систему без всякого рассмотрения того, насколько она подходит, насколько соответствует другим документам и т.д. Просто предлагается создать четыре общества при структуризации научных организаций России: общества Планка, “имени Гельмгольца”, “имени Фраунгофера” и “имени Лейбница”. Снова без каких бы то ни было сопоставлений и обоснований. Абсолютно безграмотно. Нет ни слова о необходимости экспериментального подтверждения планов структуризации.
Заключаю тем, с чего и начал: главный источник проблемы — недостаточная квалификация тех, кто отвечает за реформирование науки.
Материалы подготовил
Андрей СУББОТИН
Материал о Третьей сессии постоянно действующей Конференции научных работников
представлен также в формате PDF
Нет комментариев