11 апреля в Минобрнауки РФ состоялось совещание, посвященное новому этапу развития системы образования, на котором представители регионов, депутаты Госдумы, чиновники профильных министерств обсудили перспективы реализации инициатив по модернизации образования председателя Правительства Российской Федерации В.Путина. О том, какими видятся перемены в высшем образовании его региональным представителям, рассказывает председатель Совета ректоров вузов Иркутской области, ректор Байкальского государственного университета экономики и права, профессор Михаил ВИНОКУРОВ.
— Я возглавляю университет с начала перестройки и все эти годы слышу о реформе высшей школы. Но пока еще ни разу никто не дал четкого ответа на вопрос “Зачем?”. В лучшем случае, звучит невнятное: “Чтобы повысить качество образования”. На мой взгляд, образование у нас в стране не такое уж плохое, как принято считать. Другое дело, что само устройство высшей школы не позволяет ей сегодня выполнять ряд необходимых задач, например, подпитывать науку кадрами и идеями. Большинство сегодняшних вузов — сугубо образовательные учреждения. Так сложилось со времен Советского Союза. Их задача — подготовить специалистов для народного хозяйства: врачей, учителей, инженеров, технологов, геологов и т.д. Наука была и остается прерогативой РАН. Такое разделение абсолютно не мешало в советское время: тогда в административном порядке создавали лаборатории, “тасовали” в них аспирантов, направляли туда студентов… Сейчас это невозможно. Сложности начались как у высшей школы, так и у академической науки. Накопившиеся проблемы надо решать, не выпуская из внимания тот самый вопрос “Зачем?”.
— Например?
— Например, сегодня прослеживается тенденция укрупнения вузов. Нужно четко понимать, какие задачи при этом решаются, в чем смысл этого укрупнения. Скажем, есть государственный университет с пятью корпусами и технический институт с десятью корпусами. Объединив их, мы получим вуз с пятнадцатью корпусами и одним-двумя десятками общежитий в разных концах города. Будет ли это способствовать повышению качества образования или развитию науки, если преподаватели остались прежними, специальности те же, ни у того, ни у другого вуза нет современных научных лабораторий? Не думаю, что такое объединение сократит даже издержки на содержание аппарата управления.
Укрупнение вузов, на мой взгляд, оправданно в нескольких случаях. Первый — если мы типичный образовательный вуз объединим с научными институтами, которые сегодня относятся к Академии наук, то мы получим настоящий исследовательский университет, который будет акцентироваться на научной работе и подготовке будущих ученых, тут же, еще на студенческой скамье, вовлекать их в исследования, заниматься прикладными разработками, открывать инновационные предприятия. Подобный эксперимент провели когда-то в Новосибирске — создали государственный университет в Академгородке по соседству с научно-исследовательскими институтами СО АН СССР. И это сработало.
Второй случай — если мы объединяем несколько ступеней подготовки кадров, создавая своего рода вертикально-интегрированную образовательную структуру: среднее профессиональное образование — бакалавриат — магистратура — центр повышения квалификации. Такие вузы будут выпускать и переучивать кадры для конкретных отраслей экономики.
Есть еще один вариант, правда, пока широко не апробированный (практические подходы к нему разрабатываются в Томске), — создание крупных научно-образовательных холдингов, в которые вошли бы и научно-исследовательские институты, и вузы, но при сохранении статуса юридических лиц. Желательно, чтобы такие холдинги находились под патронажем крупных государственных корпораций. В рамках научно-образовательных холдингов в идеале реализовывалась бы вся технологическая “цепочка”: наука — подготовка высококвалифицированных кадров — внедрение научных идей в производство. Указанные типы вузов надо оставить на федеральном финансировании.
— А остальные вузы закрывать?
— Зачем же. В стране десятки небольших вузов работают преимущественно на региональные рынки труда: сельхозинституты, медицинские и педагогические университеты, академии культуры. Закрыть их — значит обескровить экономику и социальную сферу региона. Но в этом случае одним из каналов финансирования подготовки специалистов должны стать бюджеты субъектов Федерации и муниципальных образований. Целевая подготовка кадров за счет региональных бюджетов, кстати, будет способствовать закреплению специалистов на местах, а это одна из насущных проблем сегодняшнего дня.
Повторюсь, образование у нас в стране не из рук вон плохое. Ему бы немного денег, и масса проблем была бы снята. Небольшой пример: в Швейцарии расходы на одного студента составляют почти 30 тысяч евро — сюда входят все услуги от работы преподавателей и библиотечной системы до бытовых условий студента. Россия с ее 3-4 тысячами евро на одного студента находится позади Польши и Эстонии.
— То есть вы видите выход в резком увеличении государственных ассигнований на высшую школу?
— Это, конечно, было бы здорово. Но заметьте, я говорил не о расходах государства на одного студента, а о расходах вуза. У тех же западных университетов есть несколько источников финансирования — это не только поддержка государства, но и спонсорская помощь, и собственные средства вуза — плата за обучение, в том числе за обучение иностранных студентов, плата за научные консультации, доходы от продажи научных разработок, бизнес-планов и проектов, банковские кредиты, гранты… То есть там — многоканальная система финансирования университетов. У нас подобная практика, к сожалению, пока не развита, как и институт спонсорства. В некоторых американских вузах он достигает 25-30 процентов бюджета учебного заведения. Идешь по территории такого университета и то и дело встречаешь таблички на зданиях: “Построено в дар от такого-то”. У нас такой дар автоматически передается в собственность государства, и никто не гарантирует, что в ходе очередной приватизации здание не будет продано “чужому дяде”. Чтобы такой источник заработал в России, необходимо гарантировать, что дар будет принадлежать университетской корпорации, а не государству, а кроме того, пересмотреть законодательство РФ в части спонсирования и дарения. Нужно ввести налоговые льготы благотворителям, исключить ситуации, когда серьезное пожертвование рассматривается фискальными органами как вывод средств и повод для бесконечных проверок.
Государство остается главным кормильцем большинства вузов, оперируя при этом минимальными стандартами обеспечения. Его можно понять — денег хотят все, но на всех их, как обычно, не хватает. Но в таком случае надо честно это признать и дать вузам определенную финансовую и правовую автономию, проще говоря, возможность зарабатывать и распоряжаться заработанным.
— А разве сейчас у них этой возможности нет?
— Есть. Но с большими оговорками. Университет имеет право зарабатывать средства, скажем, принимая студентов на платное обучение. Но не может получать доход, продавая лицензии и патенты на свои изобретения.
Можно открывать при вузе малые наукоемкие предприятия и даже привлекать бизнес в качестве инвестора и партнера. Но нельзя вносить в уставный капитал ничего, кроме своей интеллектуальной собственности, а то, что разрешено в деньгах (до 500 тысяч рублей), — просто смешно. А попробуйте создать совместные лаборатории или институты с зарубежными университетами! Здесь столько препятствий! Преодолеть их можно, лишь внеся существенные изменения в законодательство о высшей школе. Об этом прямо сказали представители научной российской диаспоры за рубежом на недавней встрече с Президентом РФ Д.Медведевым.
Во времена Ельцина государственные вузы могли положить заработанные внебюджетные деньги в любой банк, теперь — только в казначейство. Кого-то испугало, что вузы стали получать проценты на вклады, но что в этом плохого? Если отменить эти ограничения, у вузов появится возможность дополнительного финансирования расходов на обучение студентов и социальную поддержку научно-педагогических коллективов.
— Разве Федеральный закон “Об автономных учреждениях” не открывает перед вузами возможности широкой свободы деятельности?
— В том-то и дело, что нет. Для самих вузов, на первый взгляд, свобода открывается, но их руководители связываются по рукам и ногам. Во-первых, ректоры назначаются учредителем, а не избираются коллективом; во-вторых, появляется масса надсмотрщиков (до 11 человек) в виде Наблюдательного совета, в котором представители автономного учреждения не могут превышать 1/3 от общего состава; в-третьих, полномочия ректора в любой момент могут быть прекращены учредителем. Вот вам и вся свобода. Не случайно редкие вузы перешли в статус АУ. Исключение составляют федеральные университеты, которые сразу создаются как автономные.
— Сегодня приток абитуриентов в вузы значительно сократился — следствие демографической ямы 1990-х годов. Какую угрозу это несет для вузов?
— Главная опасность, которую я вижу в этой ситуации, — пойти по пути сокращения профессорско-преподавательского состава, закрытия части вузов. Мы уже в свое время из-за демографического провала закрыли массу детских садов, а теперь не знаем, куда девать детей: мест катастрофически не хватает. То же самое может получиться и с высшей школой. Зачем наступать на старые грабли? У нас есть кадры, есть места — давайте заполним их иностранными студентами. Во всем мире обучение иностранцев — очень выгодный бизнес. В Австралии, например, первая статья экспорта сегодня не шерсть, как было раньше, а образовательные услуги. В России есть хорошие научные школы — математики, физики, программирования. Медицине мы учим весьма и весьма неплохо. Спрос будет.
Сейчас мне возразят, что мы проиграли битву за иностранного студента. Я думаю, не проиграли. Надо ввязываться в драку, но делать это с умом. Должна быть четкая государственная политика на этот счет: требуется восстановить центры обучения русскому языку иностранных студентов, построить нормальные общежития, пересмотреть миграционное законодательство. В Байкальском госуниверситете экономики и права сегодня обучается около 500 студентов из КНР — так они пока из общежития до вуза доходят, милиция успевает по три раза документы у них проверить. Разве это дело?! Иностранный студент не имеет права в России подрабатывать, хотя в любой другой стране мира учащаяся молодежь работает без проблем. Ну и выходить на мировой рынок образовательных услуг надо с разумным ценовым демпингом — начать, например, с 5 тысяч долларов за обучение одного иностранного студента. Этого достаточно, чтобы появилась масса желающих учиться в России. Потом постепенно, по мере повышения котировок российского образования за рубежом, поднимать цену.
Таким образом, мы достигнем двух целей: получим средства, за счет которых сможем качественнее обучать своих студентов, а в лице иностранных выпускников приобретем активных сторонников и друзей России в мире.
Беседовала Екатерина ВОСТРИКОВА
Нет комментариев