Впечатлили попечителей. Исполнители проектов РНФ блеснули результатами

За день до выездного заседания Попечительского совета Российского научного фонда в Нижнем Новгороде команда, прибывшая из столицы, разделилась: одни отправились в Нижегородский госуниверситет им. Н.И.Лобачевского, другие — в Нижегородскую государственную медакадемию, третьи — в Институт прикладной физики (ИПФ) РАН. Цель была, как сказал председатель Экспертного совета фонда Александр Клименко, посмотреть результативность исполняемых проектов. Больше всего их выиграно было в Нижнем Новгороде этими тремя организациями. Конечно, хотелось посмотреть все, тем более что осенью с происходящим в научных структурах Нижнего Новгорода познакомился помощник Президента РФ Андрей Фурсенко, он же — председатель Попечительского совета РНФ, и положительно отзывался об увиденном. Но времени на все не хватало, и пришлось выбирать. Больше всех народу принял ИПФ. Говорят, его бывший директор, глава Нижегородского научного центра РАН академик Александр Литвак тоже сумел заинтересовать руководство фонда переменами, происходящими в науке ПФО. Любопытно, что, получив в результате конкурсов 10,7% средств, распределенных фондом, ученые Поволжья уже дали 11% статей, опубликованных в международных рейтинговых журналах. Да тут еще 11 февраля на страницах Physical Review Letters появилась статья об открытии гравитационных волн и участии в этом российских специалистов, в том числе из ИПФ. Словом, многие сочли полезным побывать там, где ведутся исследования мирового уровня. В Нижний кроме членов Попечительского совета, руководства фонда прибыли и эксперты, возглавляющие секции по направлениям, — крупнейшие российские ученые. 

Волна вольна 

Институт прикладной физики кратко представил его директор член-корреспондент РАН Александр Сергеев: создан в 1977 году, 1200 сотрудников, из которых 480 — научных, кроме научных лабораторий много вспомогательных подразделений, опытных производств. Средний возраст исследователей — 46 лет. Все обратили внимание на цифры: в прошлом году бюджет института составил порядка 1,5 млрд рублей. Из них от ФАНО была получена четверть этой суммы, еще столько же принесли гранты всех фондов, остальное заработано на заказах промышленности, важных для страны опытно-конструкторских разработках для “Росатома”, “Роскосмоса”, Объединенной судостроительной корпорации. В этом году с деньгами легче не станет — ФАНО еще на четверть планирует сократить свои вложения, то есть теперь они составят не более 20% всех средств ИПФ.Тем не менее в коллективе никакого уныния. В лабораториях полно молодежи. Среди исследователей 37% — младше 35 лет. Вероятно, привлекает широчайшая тематика: здесь исследуют и создают мощные источники излучения, изучают плазму, атмо­сферу океана, лазерную физику, нелинейную оптику, квантовую макрофизику, физику космоса, астрофизику, занимаются исследованиями живых систем. Как сказал директор института, “все эти разнообразные направления объединяет то, что называется волновыми процессами. А в исследовании колебаний и волн очень много общего независимо оттого, где они происходят — в дальнем космосе или в газовом конденсате, и это способствует мультидисциплинарности института. Она базируется на волновой культуре понимания процессов природы”.Поскольку времени у гостей было мало, из 13 проектов, выполняемых сегодня институтом по грантам РНФ, Александр Михайлович анонсировал всего три, но крупных. Первый связан с физикой плазмы больших мощностей, точнее с визитной карточкой ИПФ — гиротронами. Это источники мощного электромагнитного миллиметрового излучения, которые еще в советское время были созданы в ИПФ, а сейчас очень востребованы в мире “в различных приложениях, начиная от нагрева плазмы в термоядерных установках с магнитным удержанием и заканчивая выращиванием искусственных алмазов”. И здесь ИПФ — лидер, например, недавно здесь создан гиротрон с мощностью больше 1 мегаватта непрерывного движения. Это станция, излучение которой может быть сфокусировано в пучок диаметром порядка миллиметра, дающая излучение, которое длится более 1000 секунд, да еще с очень высоким КПД. Словом, как раз соответствует требованиям, которые выставлены в международном проекте ITER, где российский гиротрон будет использован для электронно-циклотронного нагрева плазмы в токамаке ITA. ИТФ совместно с российской компанией “Гиком” поставят такую технику в Кадараш. Кроме того, в ИПФ умеют применять гиротроны в качестве источника нейтронов для биомедицины, а также с их помощью выращивать дельта-легированные алмазы. В одной из лабораторий гостям института продемонстрировали реактор, созданный в рамках проекта, профинансированного РНФ, где недавно были получены алмазные пленки с легирующей примесью, толщиной всего в 1-2 нанометра. Причем выращены они были рекордно быстро с применением квантовых свойств носителей заряда. Дельта-легированные алмазы, прогнозируют нижегородцы, проложат путь к алмазной электронике, которая будет обладать большей мощностью, быстродействием в несколько раз выше, чем существующая, и сможет работать в экстремальных условиях — при высоких температурах и ионизирующих излучениях.Второй проект, реализуемый по гранту РНФ, связан с лазерами. В ИПФ создан и функционирует самый мощный в России лазер, петаваттного уровня мощности. Интенсивность его излучения на 6 порядков выше того, что соответствует атомным полям, попадая в него, вещество мгновенно преобразуется в новое, экстремально критическое состояние — его-то здесь и исследуют. На базе этого уникального лазера собирались создать Центр исследования экстремальных световых полей, то есть получить установку мощностью больше всех других лазеров в мире. Пока государство не нашло финансирования для этого заманчивого проекта класса “мега-сайенс”, но прототип такого источника институт делает за счет собственных средств с поддержкой коллег из Федерального ядерного центра в Сарове. Судя по оценкам участников встречи, по смелости научной и инженерной мысли проект превосходит имеющиеся сегодня в мире лазерные конструкции.Третий проект относится к сфере геофизических исследований, им занимаются в отделении, где изучают взаимодействие атмосферы с океаном, физику молний, различные катастрофические явления, изменение климата, предсказание погоды… В институте функционирует уникальный бассейн, в котором ученые моделируют гидрофизические процессы в верхнем стратифицированном слое реального океана. Проще говоря, ураганы и штормы. Работая по гранту РНФ в этом бассейне, они не только возбуждают разные типы волн, но и высчитывают, как они распространяются в воде, взаимодействуют с атмосферой. Как это происходит, гости увидели собственными глазами. Заведующая отделом нелинейных геофизических процессов Юлия Троицкая продемонстрировала, как зарождаются брызги на поверхности воды во время шторма. В ветровом канале, расположенном поверх термостратифицированного бассейна, длиной 20 м, шириной 4 м и глубиной 2 м, поднялась волна, и ветер, усилившийся до 35 м в секунду, стал срывать с нее брызги. Обычным глазом разглядеть, как это происходит, и понять механизм невозможно, но благодаря высокоскоростной камере (7 тысяч кадров в секунду) удалось заснять процесс и различить этапы генерации аэрозоля. Приобрели еще на деньги мегагранта, который выполняли под руководством Сергея Зилитинкевича, профессора Хельсинского университета, последние годы много работающего в России, особенно в Нижнем Новгороде. Сегодня уже обработано более 2 млн кадров генерации брызг, сделана их статистическая обработка. Особое внимание ученые уделяют многофазным средам, так как уже ясно: при ураганном ветре именно брызги определяют энергообмен атмосферы и океана, иногда радикально усиливая его. Интересно, что в бассейне ИТФ можно создавать искусственную температурную стратификацию, которая в масштабе 1 к 100 характерна для Черного моря. Проект РНФ главным образом связан с моделированием ураганных ветров, посвящен изучению динамики и дистанционной диагностики многофазных сред в пограничных слоях атмосферы и океана при штормовых условиях. Зачем это нужно? Ведь раньше ураганы считались уделом тропических широт, когда холодный воздух проникает к теплой морской поверхности, вызывая интенсивную конвекцию. Ну, иногда это происходило и в западном секторе Арктики. Теперь из-за глобального потепления сокращаются площади арктических льдов, и полярные ураганы случаются вдоль всего Северного морского пути. А это уже значимо для экономики, если хотим Северный морской путь использовать. Ураганы надо прогнозировать заранее, потому что в Арктике они происходят при температуре минус 25-30 градусов и скорости ветра до 40 м в секунду. 

Конвергенция на деле 

С не менее интересными работами познакомили ученых и в университетах, хотя, надо признать, порой даже трудно было различить, где работы вуза, где академических лабораторий. Как с удовлетворением отметил председатель Попечительского совета РНФ Андрей Фурсенко, в Нижнем Новгороде налажено очень хорошее взаимодействие между академическими институтами, университетами — классическим, техническим, медицинским — и отраслевыми структурами.- Началось оно, правда, — подчеркнул Андрей Александрович, — еще до РНФ, с первых мегагрантов, ставших основой интегрированных проектов, в частности между ННГУ им. Н.И.Лобачевского и Институтом прикладной физики РАН, особенно в области наук о жизни. И наука тут не региональная, а мирового уровня. Об этом говорят контакты с зарубежными учеными, публикации. Конечно, они рассматривают задачи, которые стоят внутри региона и важны для предприятий, но кто забудет опыт Сарова, что не так далеко. В какой-то момент нашей истории это было единственное место, где наряду с прикладными решали фундаментальные задачи по безо­пасности работы с ядерными веществами. Так что Нижний — место правильное, хотя долго было закрытым. Люди, школы научные там были и есть. Когда же возможности появились, здесь наука быстро пошла в рост. Вы видите, сколько тридцати-сорокалетних, причем не на подхвате, а в качестве ведущих проектов. Часть по многу лет уже поработали за рубежом, а кто-то лишь на стажировки уезжал. Но сейчас, уверяет ректор ННГУ, никто на ПМЖ за границу не рвется. У них здесь хорошие перспективы. И при этом условия, которые здесь созданы, их устраивают, им здесь работать интереснее, окружение комфортнее… Есть, конечно, проблемы житейские, они их не скрывают, но между университетами, академическими институтами нет стенки, никто не увлечен межеванием, наоборот, естественным образом происходит конвергенция наук. Я вот посидел сбоку на встрече исполнителей проектов, рядовых экспертов с руководителями экспертных бюро фонда, послушал — интересно. Абсолютно ясно, что научная общественность сегодня рассматривает РНФ как серьезный состоявшийся инструмент. Есть предложения, что надо улучшить, ну и хорошо — ведь ни у руководства фонда, ни у Попечительского совета нет задачи законсервировать существующую схему. Наоборот, есть желание создать действительно дружественный по отношению к ученым инструмент, показать, что конкурсное финансирование может и должно быть не просто небольшой добавкой к базовому финансированию, а условием поддержки перспективных исследователей и целого ряда их серьезных работ, значимых для страны, мировой науки. Коллеги проанализируют, насколько выполнены обязательства, взятые на себя исполнителями проектов, но в целом уже ясно, что получается. К тому же мы не только результативность хотели посмотреть, но и людей увидеть и себя показать, чтобы, пообщавшись напрямую, задав вопросы руководителям секций экспертного сообщества фонда, они поняли, в какой логике должны работать. Было бы правильно еще в какой-нибудь регион целой командой фонда съездить. Как ни совершенствуй схему отчетов, живое общение экспертов и исполнителей проектов очень важно…

Давайте обсуждать

Выездное заседание Попечительского совета РНФ проходило, как обычно, за закрытыми дверями. Но никто не скрывал, что в этот раз кроме вопросов политики фонда, утверждения финансовых расходов, результатов конкурсов, обсуждали результативность проектов и программ, которые фонд поддерживал в течение 2014-2015 годов. Причем после посещения лабораторий академики, депутаты, руководители ведомств, входящие в Попечительский совет, выводы делали на основе собственных впечатлений. Председатель экспертного совета РНФ А.Клименко не преминул призвать подходить к оценке с осторожностью, ведь для науки полтора года — небольшой срок. “Сегодня статью в высокорейтинговый журнал подготовить, отправить, вступить в переписку с рецензентами — год потратишь. Мы должны отдавать себе отчет, что многие заявки были основаны на определенных заделах, выстроенных на исследованиях прошлых лет. Таких скидок к отчетам, как были в 2014 году, в 2015 году не было. Да и поток вырос: уже не 1104, а 1519 проектов плюс 16 больших и по объему финансирования, и по масштабам задач, которые решают (программы развития научных организаций и вузов). Тем не менее общий вывод: деньги люди получают не зря. — Увиденное в Нижнем укрепило вас в этом мнении? — поинтересовалась я у Клименко. — Я не все успел посмотреть, но проекты, которые выполняются в области биологии, точно знаю — профессионалов впечатлили. Меня же поразило оборудование. Биомедицинский центр, виварий ННГУ соответствует лучшему мировому уровню. — Сейчас санкции перекрыли возможность обзавестись подобным? — Да не санкции для нас проблемы, а собственные беды — с таможней, где месяцами лежат расходные материалы, с проведением конкурсов на закупку оборудования, которые из-за дурацких формальностей растягиваются на месяцы. Если у себя наведем порядок, сложности с санкциями покажутся нам детскими играми.Разговор о фонде, его правилах и вообще перспективах российской науки продолжился в актовом зале ННГУ им. Н.И.Лобачевского, куда ученые Приволжского федерального округа собрались напрямую пообщаться с руководством РНФ и его Попечительского совета. Загодя на сайте фонда был открыт сбор вопросов, и встреча началась с ответа на них. Первым делом А.Хлунов заговорил о новациях отчетной кампании: мониторинг научный и финансовый разделяем по времени, научную часть в конце года надо сдавать, чтобы мы определились с продолжением поддержки, финансовую — в феврале, чтобы специалисты в этом, освободившись от работы в целом по отчетам институтов и вузов, могли помочь вам составить финансовый документ для фонда по целевым расходам. И еще в экспертном заключении формулируем замечания к проекту с надеждой, что научные коллективы прислушаются к ним. Тем более что введение института желтых карточек сопряжено с перспективами продления научных проектов на период более трех лет. Исправившие недочеты имеют шанс получить продление еще на два года, на основе внутреннего конкурса среди тех, кто уже получает поддержку. Сколько претендентов на нее будет, мы не знаем, но право воспользоваться ею будет представлено всем грантополучателям. Пока по результатам 2015 года из-за научной несостоятельности проектов закрыли 13, по 11 сократили финансирование. Отчеты изучались скрупулезно, сложные вопросы выносили на панельные заседания секций экспертных советов. Могу отметить, что, несмотря на скептическое отношение к наукометрии, показатели публикационной активности свидетельствуют, что по поддержанным проектам издано более 15 000 статей, в журналах, индексируемых РИНЦ, WoS и Scopus, еще примерно тысяча статей уже приняты к печати. Второй отрадный фактор: среди исполнителей проектов 60% — молодежь. Третье — оправдала себя попытка стимулировать мобильность. В одном из конкурсов мы Москву и Санкт-Петербург ущемили в правах — вывели за рамки конкурса, и вот, например, в Нижнем видим, что сделали это не зря. Здесь появились специалисты из-за рубежа, столичных научных центров, которые инициируют интересные проекты. Мы высоко это ценим, но плохо относимся к ситуации, когда иностранцы получают нашу поддержку, при том что научные результаты не связаны с деятельностью того научного коллектива, от имени которого заявлялся проект. Это мы будем отслеживать.

О земном и у всех наболевшем…

— Нижегородская область по числу выигранных проектов РНФ — лидер Приволжского федерального округа, — сообщил А.Хлунов. — Из 165 проектов 58 представлены нижегородцами, на втором месте Татарстан, существенно дальше Саратовская область, Самарская… Результаты коррелируют с историей развития науки. В Нижнем впереди всех ННГУ им. Н.И.Лобачевского с огромным диверсифицированным коллективом, где на первом месте работы по химии, новым материалам, науки о космосе, биология, медицина. Теперь о деньгах. Текущие обязательства, по проектам уже существующим, 14,6 млрд рублей. В нынешнем году они вырастут до 16 млрд с небольшим. Из-за сложностей с бюджетом это несколько меньше того, на что рассчитывали при старте. На инициативные проекты будет потрачено 3, а не 4, как намечалось, миллиарда рублей. В течение недели переведем деньги тем грантополучателям, которые, отчитавшись, получили на это право. В лето уйдут с деньгами и победители нового конкурса инициативных проектов, результаты которого подводим сейчас. Сразу скажу, что из-за сложностей с федеральным бюджетом новых масштабных конкурсов проводить не будем. Тем не менее небольшой объявим на следующей неделе. Он будет ориентирован на работы, важные для российской экономики, — получение чистых сортов картофеля. Можно, конечно, сейчас ратовать за изучение проблем гравитационных волн — это для человечества перспективно, но для России сегодня не менее важная забота — чистые линии картофеля. Есть надежда, что генетики, математики и биологи с физиками предложат новые методы, позволяющие в самые кратчайшие сроки решить эту научную задачу. Еще к концу года мы, видимо, сможем объявить совместный с Обществом Гельмгольца небольшой конкурс по информационным технологиям в области медицины. Попробуем в рамках этого локального мероприятия выработать меры доверия между экспертным сообществом Германии и России, чтобы в дальнейшем масштабировать их и на другие отрасли знания.Дальше пошли вопросы в целом о финансировании науки. Отвечал на них помощник Президента РФ Андрей Фурсенко, напомнивший, что затраты на фундаментальную науку по требованию Президента РФ вошли в так называемые защищенные статьи расходов. И он надеется, что это будет Минфином соблюдено. С прикладными исследованиями сложнее. “В мире расходы на прикладные исследования на две трети несут бизнес и промышленность, на треть — государство. У нас наоборот, — сказал Андрей Александрович. — Поэтому нам надо думать не только о том, как увеличить бюджетные статьи расходов, но и как сделать работы, которые заинтересовали бы промышленность и бизнес. В этом ничего постыдного нет. Наука в значительной степени должна обеспечивать потребности налогоплательщика. Что касается РНФ, здесь тоже показательно, что по инициативным проектам конкурс чуть ли не 12-14 проектов на один грант, а по приоритетным направлениям — гораздо меньше. Охотнее делаем то, что умеем и самим интересно. Но ведь надо учитывать вызовы времени, задачи, которые ставит государство. По поводу же обязательств Попечительский совет придерживается мнения, что лучше выполнять те, которые были взяты, нежели в трудное время безответственно брать на себя новые. В этой связи сокращения, секвестирования поддержки по уже выигранным и нормально выполняемым проектам не будет”.Запомнился эмоционально заданный вопрос из зала о возрасте кандидатов наук. Мол, когда начинали проект, исполнители попадали в возрастные рамки, а потом многие вышли за них. Как быть? Может, установить правило так и считать их годы по времени начала исполнения проекта?И еще — о подсчете времени их работы в проекте. Мол, из-за того, что с перерыв между завершением финансирования в прошедшем году и открытием его в новом исполнителей надо увольнять, возникает масса проблем как у людей, так и при подготовке отчетных документов.Хлунов, как опытный модератор дискуссий, тут же попробовал понизить тональность общения: — Может, в отдельных коллективах и есть проблемы с молодежью, но по этой причине ни один проект еще не закрыли и просим относиться к этому требованию как к важной обязанности. В науке нужно не только формировать новые знания, но и передавать молодым. Уж подумайте, как регулировать исполнение этого требования. Если от проектного финансирования коллектив получает 25% своего бюджета, в основном, на молодежь, то 75% идет на других достойных возрастных и пожилых ученых. Кстати, по поводу увольнения и передачи средств на следующий год на сайте фонда есть объяснения (см.: http://www.rscf.ru/sites/default/files/%D0%9E%20%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%BD%D0%BE%D1%81%D0%B5%20%D1%81%D1%80%D0%B5%D0%B4%D1%81%D1%82%D0%B2.pdf — Прим. ред.). Все мне говорят, как хорошо дело с фондами организовано за рубежом. Но там грант, даваемый фондом, не может быть потрачен на руководителя, он должен быть потрачен прежде всего на молодежь. Я не призываю с этого подиума двигаться к этим правилам, у нас другая действительность, но грантовая, проектная формы должны быть направлены в будущее. Еще прямее высказался председатель Попечительского совета:- У нас в обществе дилемма: мы понимаем принципиальную необходимость серьезных изменений, но при этом считаем, что они не должны затронуть нас. Ибо у нас все в порядке. Но посчитайте, какое количество российских организаций обеспечивает две трети публикаций в Web of Science? Сотни полторы. То же самое в Scopus. А какое количество российских организаций получают гранты РФФИ? 60% всех грантов — 120 организаций, 70% — 155, 80% — около 200. Те же самые цифры вышли примерно и по количеству патентов. Реально в лидерах из 3600 организаций, которые называют себя научными, 1,5-2 сотни. Это не означает, что все остальные надо закрывать, сокращать. Но задуматься-то, что не все у нас в порядке, надо? Или сами ученые начнут заниматься этим, или все произойдет с меньшим участием научного сообщества, что будет очень плохо и неправильно. Но все равно произойдет. Стабильность, инерционность в науке имеет огромные плюсы, мы прошли тяжелый период 1990-х и 2000-х годов, но отставание-то начинает шаг за шагом увеличиваться. Это касается каждой рабочей группы и науки в целом. У нас нет задачи увольнять тех, кто вышел за пределы рамок “молодые сотрудники”, и набирать новых людей, но в нормальной группе (а, как правило, победителями в РНФ являются хорошие нормальные группы) присутствуют разные поколения. Иначе остановимся… Единственный шанс для развития науки — постоянный подход молодых людей. Давайте не придумывать, как обходить болезненный вопрос смены поколений, давайте думать, как вырастить достойную смену… Ибо если в коллективе на годы все будет заморожено, грант кончится, а шанс новый выигрывать будет меньше… Мы сами вместе должны решить задачи обновления российской науки. Внешний мир ставит настолько новые задачи, что, живя в старых рамках, мы ответы не сможем дать.

Елизавета ПОНАРИНА

Фото автора

Нет комментариев