В непростые времена перманентной реформы научной сферы, конца которой, похоже, не предвидится, очень важно выстроить системный диалог между учеными и чиновниками от науки. Увы, найти общий язык сторонам удается далеко не всегда. Чтобы наладить взаимопонимание, Общество научных работников (ОНР) совместно с Институтом проблем управления (ИПУ) РАН им. В.А.Трапезникова организовало семинар, посвященный проблемам управления наукой. В мероприятии приняли участие как сами “реформируемые”, так и те, кто их “строит”. “Поиск” публикует фрагменты из наиболее ярких выступлений.
Директор ИПУ РАН академик Станислав Васильев:
— По определению классиков, наука управления — это совокупность методов формирования и обоснования способов достижения цели в конкретной ситуации. Эти методы могут включать в себя физические, математические, компьютерные модели, словесные описания. Ученые ИПУ РАН исследуют процессы управления разнообразными сложными системами. Мы, как специалисты, можем, в частности, оценить, как решаются задачи управления наукой в нашей стране. Нельзя не заметить подмену целей надуманными формальными критериями, а свободы творчества — цифровыми показателями. Отрицательные последствия такого “реформирования” — дезориентация молодежи, депрессия в среде ученых, разрушение духовного мира нашего сообщества. Потери от деградации нравственности в научной среде и от недофинансирования исследований велики. Чтобы последствия не были катастрофическими, надо возвращать академические институты в РАН.
Заместитель президента Российской академии наук, руководитель информационно-аналитического центра “Наука” РАН Владимир Иванов:
— Мой доклад называется “Реформа” РАН: декларации и реалии”. Слово “реформа” взято в кавычки, поскольку произошедшее с Академией наук не является реформой в полном смысле этого слова. Если посмотреть толковые словари, то в них дано четкое определение понятия “реформа” — это изменения, производимые в целях улучшения без нарушения основ. А в случае с РАН сущность как раз изменена. Академия являлась ведущей научной организацией мирового уровня. Теперь же ее пытаются превратить в клуб ученых.
Более того, созданы условия, при которых РАН не может выполнять даже функций, предусмотренных законом. У нее отобрали архивы, музеи, включая Кунсткамеру, дома ученых, библиотеки. А без этого невозможно популяризировать науку, обеспечивать преемственность фундаментальных исследований, проводить экспертизу, выполнять многие другие функции, которые закреплены за академией. Совсем непонятна ситуация с архивом, который уж точно не имеет отношения к ФАНО. Это все равно, что архив какой-либо семьи передали в распоряжение соседу. По культурной составляющей деятельности академии нанесен серьезный удар.
Двухлетний период трансформации РАН показал, что декларируемая реформаторами цель: “Наука — ученым, административно-хозяйственная деятельность — чиновникам” — не выполнена. В законе о реорганизации РАН нет четкого разграничения предметов ведения и полномочий между академией и ФАНО. В этом документе изначально заложена основа для конфликта: агентство вроде бы создали для управления имущественным комплексом, но при этом ему передали права учредителя академических организаций.
Научно-координационный совет ФАНО, согласно постановлению правительства, должен координировать взаимодействие федерального агентства, институтов и РАН, а он занимается определением научной политики, в частности выбором приоритетов исследований. Хотя законом эта функция закреплена за РАН. В настоящее время агентство с подачи НКС нацеливает академические институты на преимущественно прикладные исследования, причем в рамках имеющегося финансирования. А ведь хорошо известно, что в себестоимости наукоемкой продукции доля фундаментальной науки занимает примерно 1%, а прикладных исследований — 10%. Без выделения дополнительных средств, используя только деньги, отпущенные на фундаментальную науку, современные прикладные исследования и разработки не провести, а вот загубить перспективные научные направления вполне возможно.
Ситуация все более усложняется. Многократно выросла бюрократическая нагрузка на институты, разбухает управленческий аппарат, уменьшается финансирование институтов. На фоне деклараций о повышении конкурсности научных исследований сокращается финансирование конкурсных программ Президиума РАН, выполняемых по стратегически важным направлениям, таким как: исследования Арктики, медицина, математическое моделирование, исследования в интересах безопасности.
Что необходимо предпринять в первую очередь? Прежде всего, нужно изменить отношение к фундаментальной науке. Ее надо рассматривать не как затратную сферу деятельности, и уж тем более не как сферу услуг, а как системообразующий государственный институт. Именно такой подход реализуется в развитых странах.
Вместе с тем необходимо отказаться от формального и догматического использования мировой практики без учета собственного опыта и традиций, наладить конструктивный диалог власти и бизнеса с научным сообществом, не допускать разрушения эффективных научных, образовательных и производственных организаций и создания гипотетических инновационных структур с перераспределением в их пользу бюджетных финансовых потоков.
Надо восстановить РАН как ведущую научную и экспертную организацию страны, а для обеспечения устойчивого научно-технологического развития восстановить систему управления научно-инновационным комплексом страны, создав соответствующий координирующий орган в системе госуправления.
Проректор МГУ им. М.В.Ломоносова, председатель Совета по науке при Минобрнауки академик Алексей Хохлов:
— В качестве важных шагов, сделанных по пути реформы в 2015 году, я бы отметил обновление и омоложение директорского корпуса подведомственных ФАНО институтов и принятие нового порядка проведения конкурсов на научные должности. Движением вперед стало и избрание профессоров РАН. Пятьсот ведущих ученых в возрасте до 50 лет — это серьезный резерв, который может оказать влияние на деятельность академии.
В то же время преобразования пока ведутся робко, и для рядовых сотрудников изменения не слишком заметны. Но очевидно, что Рубикон перейден и возврата к старым порядкам не будет. Зримым подтверждением последовательности взятого курса стало январское заседание Совета при Президенте России по науке и образованию. В ходе него глава государства поднял ключевую проблему — о соотношении “раздачи и отдачи” в российской науке. Он одобрил идею опережающей поддержки ведущих организаций и сокращения финансирования бесперспективных.
Большой резонанс вызывали озвученные президентом цифры: 10% организаций отвечают за 80% результатов. После этого заседания прозвучали голоса, потребовавшие “огласить список”. Задающие такие вопросы забывают важное обстоятельство. В число лидеров могут входить разные научные организации — в зависимости от способа подсчета показателей и представляемых областей науки. Но приведенное соотношение остается неизменным, и оно является характерным признаком уравнительной системы, когда оплата труда слабо зависит от получаемых результатов.
Это хорошо видно на примере системы персональных рейтингов, которая недавно была введена в нашем университете. Разные факультеты выбрали свои формулы подсчета показателей, но итог всюду получился одинаковым: 20% сотрудников набрали 80% баллов.
На основе своего многолетнего опыта работы экспертом РФФИ могу сказать, что там распределение числа статей по проектам гораздо более равномерное. Я посмотрел данные по институтам Общества Макса Планка в Германии: там тоже наблюдается более равномерное распределение числа статей по научным сотрудникам одного должностного уровня. Это характерный признак научного сообщества, которое “отрегулировано” не на уравнительной, а на конкурсной основе.
Таким образом, для меня основной вектор реформы научной сферы, заданный январским заседанием Совета при президенте, — переход от уравнительной системы к конкурсной — понятен и близок. Но есть разные пути проведения конкурсов. Один из них отражен в недавно появившемся проекте разработанной ФАНО “Концепции программного управления реализацией научных исследований, осуществляемых в соответствии с Программой фундаментальных научных исследований государственных академий наук (ПФНИ ГАН) на 2013-2020 годы”. Идея состоит в следующем: институт, считающий себя головным по какой-то тематике, выступает инициатором создания комплексной программы научных исследований, в которую другие НИИ входят как соисполнители. Хотя ведущие институты формально выбираются на конкурсной основе, но в итоге поле науки оказывается разбитым на “делянки”, контролируемые головными организациями. Мне кажется, что такая система не будет работать, так как она убивает конкуренцию, а это прямой путь к загниванию.
Наш Совет по науке при министерстве настаивает на преимущественной поддержке не организаций, а ведущих лабораторий и ученых. Мы считаем, что научную результативность необходимо сравнивать именно на этих уровнях. Многие говорят, что такую оценку организовать очень сложно. На самом деле, это не так. В РАН в свое время была введена система индивидуальных показателей результативности научной деятельности (ПРНД). Как я уже говорил, и мы в МГУ недавно ввели систему персональных рейтингов. Применение подобных подходов в масштабах всей российской науки могло бы стать мощным инструментом для принятия управленческих решений. Рейтинги лабораторий могут подсчитываться на основе показателей сотрудников. Собранные данные покажут реальную картину распределения кадрового потенциала в стране и помогут при формировании Центров превосходства и выборе приоритетных направлений исследований. Уверен, что, решая такие серьезные вопросы, необходимо ориентироваться на количественные данные, а не на лоббистские возможности начальников.
Заведующий отделом математической физики Математического института им. В.А.Стеклова РАН член-корреспондент РАН Игорь Волович:
— Мы активно обсуждаем реформу научного комплекса, однако редко говорим о том, что коренных изменений требует архаичная система государственного управления этим комплексом. Вот конкретные предложения по совершенствованию этой системы.
Основными принципами ее работы должны стать конкурсность и открытость. Как, например, должна быть выстроена схема разработки Стратегии научно-технологического развития? Сейчас вокруг нее происходят какие-то аппаратные игры: в кулуарах обсуждаются разные варианты концепции, не понятно, кто за что выступает, какие идеи выдвигаются и отвергаются. А по-хорошему, варианты правительства, Минобрнауки, РАН должны публиковаться и открыто конкурировать.
Следующий важный момент: для управляющих наукой чиновников должно быть введено базовое и конкурсное финансирование. Базовое — на уровне ученых, и стимулирующие надбавки — в зависимости от установленных для каждого сотрудника показателей. Например, чем больше служащий производит бумаг, тем его индивидуальный рейтинг ниже. По примеру директоров институтов для чиновников должна быть выведена формула вычисления зарплаты.
Ученые постоянно соперничают с зарубежными коллегами. Почему бы не сравнить эффективность работы отечественных и зарубежных чиновников? Если показатели должностных лиц окажутся низкими, они должны увольняться, а министерство или ведомство — реструктуризироваться.
Заместитель директора ИПУ РАН член-корреспондент РАН Дмитрий Новиков:
— Теория управления учит нас, что, запуская какой-то процесс, необходимо просчитать, как объект будет реагировать на управляющее воздействие. Главный принцип: сначала думать — потом делать.
Мы решили построить модель для проверки популярной бюрократической гипотезы: “Если всех ученых “оцифровать”, отранжировать, а потом повысить зарплату одним и “репрессировать” других, то в науке наступит всеобщее счастье”.
Для этого был проведен анализ того, каким закономерностям подчиняются ПРНД 500 научных сотрудников ИПУ РАН, измерявшиеся в течение семи лет. За указанное время не раз менялись способы расчета показателей, не был постоянным и состав сотрудников.
Выяснилось, что система обладает значительной структурной устойчивостью: наблюдаемые закономерности слабо зависят от методик вычисления показателей и предметной области (математика, техника, экономика) и подчиняются степенному закону распределения с показателем степени порядка двух. В наукометрии его называют законом Лотки, и формулируется он так: численность ядра высокопродуктивных ученых составляет квадратный корень от общего числа научных работников. Это распределение самоподобно: если убрать всех, кроме “отличников”, внутри группы оставшихся характер распределения сохранится.
Обкатаем на этой модели возможные сценарии реализуемых в настоящее время подходов к управлению наукой. Нам говорят: удвоение средних зарплат ученых позволит повысить эффективность их работы (упрощенно понимаемой как число публикаций на вложенный рубль). Посмотрим, так ли это.
Предположим, что финансирование фундаментальной науки постоянно (надеяться на его существенное увеличение в ближайшее время вряд ли стоит). Еще одно допущение: научная продуктивность слабо зависит от вознаграждения. Действительно, ситуация в России такова, что ученые вынуждены заниматься подработками. Если существенно увеличить им зарплаты по основному месту работы, многие смогут повысить свои результаты. Но в определенный момент все равно наступит предел: сколько человеку ни плати, он не сможет писать больше качественных статей.
Рассмотрим два сценария. Оба подразумевают сокращение численности ученых: очевидно, что без этого при постоянном финансировании средние зарплаты повысить невозможно.
Первый сценарий — равномерно сокращаем число сотрудников вдвое. Поскольку распределение остается тем же, результат также уменьшается вдвое, а с ним падает и эффективность — с 1 до 0,5. “Бонус” — социальные проблемы и возможные угрозы национальной безопасности.
Второй сценарий. Повышаем квалификационные требования и сокращаем “отстающих”. Эффективность опять падает, правда меньше, чем в первом случае, с 1 до примерно 0,7 (при квадратичном законе распределения).
Итак, за счет сокращений и конкурсности число публикаций увеличить не удается. А поскольку не получается повысить числитель (число публикаций), у реформаторов может возникнуть искушение в целях повышения “эффективности” уменьшить знаменатель (финансирование). Последствия очевидны.
Таким образом, даже этот простой пример показывает: ориентироваться только на наукометрические показатели бессмысленно, “управляемость” фундаментальной науки — это миф. Хотите больше хороших результатов — финансируйте ученых достойно и оставьте их в покое. Выдающийся американский ученый, основоположник кибернетики Норберт Винер еще в середине XX века писал: “Вполне вероятно, что 95% оригинальных научных работ сделано менее чем 5% ученых, но большая их часть не была бы написана, если бы остальные 95% не содействовали созданию высокого критического уровня науки”.
Начальник Управления координации и обеспечения деятельности организаций в сфере науки ФАНО Михаил Романовский:
— Можно ли вернуть институты в РАН, как предлагали некоторые из выступавших? В принципе, да, но для этого академия должна стать федеральным ведомством. Но прежде чем вносить соответствующие изменения в законодательство, необходимо разобраться, какой статус будут в этом случае иметь члены РАН.
Попытаюсь объяснить, зачем нужны комплексные программы научных исследований (КПНИ). Если коротко — это механизм выполнения Программы фундаментальных исследований государственных академий наук (ПФНИ ГАН). Сегодня в ней 13 разделов и 200 подразделов. В 2014 году наши институты в рамках этой программы выполняли около 8 тысяч тем. Я сам принимал участие в написании ПФНИ ГАН и могу сказать, что она совершенно не структурирована. Непонятно, за что браться в первую очередь, какие темы важнее. В рамках КПНИ эти вопросы будут решать работающие по сходной тематике институты, которые сформируют общую программу, включив в нее свои темы. Предполагается, что у каждой КПНИ будет внутренний круг — исследователи, и внешний — заказчики и потребители. По итогам годичной работы совет программы будет оценивать результаты и решать, кому добавить средства, а у кого отбавить.
Когда этот проект затевался, была надежда, что отбавлять не придется, у агентства будут дополнительные средства, чтобы стимулировать лидеров. Сейчас уже ясно, что финансы придется перераспределять. Но деваться некуда. Это еще очень мягкий вариант конкурсного финансирования.
Что касается реструктуризации, по моему мнению, она необходима. Другое дело, какими должны быть масштабы интеграционного процесса. Сто пятьдесят институтов на страну — это, конечно, мало, но число институтов надо сокращать. В 1990-х процесс создания новых научных организаций был просто неуправляемым: в итоге число 200 академических НИИ за 20 лет выросло вдвое. Это явный перебор, поскольку в СССР на науку выделялись более серьезные деньги, чем сейчас. Еще одна причина — у нас большие проблемы с руководящим корпусом институтов: на эти должности трудно найти людей. Если количество организаций сократится до приемлемого уровня, ситуация станет менее острой.
Преимущества реструктуризации уже чувствуются. В первом созданном ФИЦ говорят, что стирание граней между институтами облегчает проведение совместных работ. Раньше горизонтальное взаимодействие происходило в основном на личных контактах, сейчас этот процесс институализируется.
Член президиума Центрального совета Профсоюза работников РАН Николай Демченко:
— Профсоюз РАН выступает против введения комплексных программ научных исследований, о которых здесь много говорилось. Мы считаем, что реализация подходов, заложенных в разработанный ФАНО проект Концепции программного управления, приведет к разрушению инфраструктуры институтов и осложнит их деятельность как самостоятельных субъектов фундаментальной науки.
В проекте не представлен анализ действующей системы управления ПФНИ ГАН, не отражена роль существующего Координационного совета программы и не содержится обоснования преимуществ внедрения нового альтернативного варианта управления. При этом совершенно очевидно, что подготовка и реализация комплексных программ потребует значительных временных затрат и отвлечения научных сотрудников от основной деятельности.
Предлагаемая ФАНО система управления КПНИ является очень громоздкой и немобильной, что неприемлемо для фундаментальных исследований, при проведении которых требуется принимать оперативные решения.
В проекте концепции не обозначены принципы управления финансовыми ресурсами. Потенциальным участникам программ необходимо понимать, концентрируются ли средства у координатора и в дальнейшем распределяются между исполнителями КПНИ, либо нарямую поступают в коллективы в объеме субсидии на выполнение госзадания.
Заключительные положения проекта концепции, касающиеся “репрессий” в отношении научных учреждений, не ставших участниками КПНИ, несут угрозу дальнейшему существованию фундаментальной науки в России. Такая политика направлена на сужение спектра исследований в технических и естественных науках. Ну, и совершенно не понятно, как будут участвовать в программах институты общественного и гуманитарного профиля.
Директор Института географии РАН член-корреспондент РАН Ольга Соломина:
— Три месяца назад я стала директором Института географии. Это довольно типичный академический НИИ. Нас около 400 человек. Здание, где располагается институт, было построено 200 лет назад, в конце XIX — начале XX века здесь была богадельня для слабовидящих женщин. С тех пор дом не видел капитального ремонта. Но одно помещение у нас имеет вполне современный вид: благодаря гранту РНФ оно оснащено оборудованием, позволяющим готовить образцы для определения возраста материалов на ускорительном масс-спектрометре. Мы называем эту комнату “Окно в Париж” и очень волнуемся насчет дальнейшей судьбы размещенных там приборов. На обеспечение их работы необходимы большие средства. Что делать, когда грант закончится?
Поэтому мы были очень рады, когда ФАНО прошлым летом собрало таких же бедолаг, как мы, с намерением узнать, как они живут, и поддержать. Нам было предложено подать заявку на вхождение в число Центров коллективного пользования (ЦКП). Мы ее составили, отправили, прошли конкурс. И вот недавно пришла информация о том, что же нужно для получения целевого финансирования. Этот список форм отчетности мелким шрифтом едва умещается на слайде. Есть вероятность, что наше “Окно в Париж” скоро закроется.
Как видно из приведенного примера, система финансирования исследований на стыках между разными уровнями поддержки пробуксовывает.
Научные фонды — это, безусловно, очень важная часть нашей жизни. Но меня тревожат происходящие в этой сфере изменения. Много вопросов, в частности, вызывает новый договор между РФФИ, грантодержателем и институтом. Привлеченные мной эксперты интерпретировали этот документ по-разному. Ничего не прояснили и комментарии, присланные ФАНО. Я подписала договоры с получившими гранты сотрудниками, но как институт должен строить с ними отношения, до сих пор до конца не понимаю.
Нам очень мешает несогласованность действий чиновников. Фонды вроде бы борются за независимость грантодержателя. А в недавно представленном ФАНО проекте концепции программного управления написано, что средства грантов автоматически становятся частью финансирования комплексных программ.
Приходится констатировать, что идет отчуждение ученых от научного процесса. На вал бумаг жалуются все, и я не могу пройти мимо этой темы. Готовя доклад, я посчитала, что за последние 10 дней в институт пришло 17 документов, на которые необходимо было отреагировать, причем на многие — вчера. Почти все бумаги имеют юридический или финансовый характер и не относятся к сфере профессиональной компетенции директора, который вообще-то является ученым. Поэтому институту нужен большой управленческий аппарат, на который расходуются бюджетные средства, а зарплаты ученых, соответственно, приходится уменьшать.
Я согласилась занять директорскую должность, чтобы помочь сохранить родной институт в эту бурную эпоху. Теперь я получаю зарплату меньше, чем в бытность научным сотрудником, день и ночь читаю какую-то ахинею, у меня развалилась группа, я не езжу в экспедиции. За разрешением на любую командировку мне приходится обращаться в ФАНО. Нам не верят, нас постоянно проверяют, причем содержательная часть научной деятельности никого особенно не интересует.
Где выход? Я не считаю, что институты стоит вернуть в ведение РАН. Но систему управления необходимо совершенствовать, и мы снизу должны гораздо более активно этого добиваться. Так, нам просто необходима работающая в онлайн-режиме служба юридических консультаций при ФАНО. И еще одно пожелание: присылаемые в институты многостраничные документы должны сопровождаться краткими аннотациями или пояснениями. Мы должны четко понимать, чего же от нас хотят.
Подготовила Надежда ВОЛЧКОВА
Фото Николая Степаненкова
Нет комментариев