По силам ли любовь? О патриотизме как национальной идее.

Президент В.Путин провозгласил, что национальная идея — патриотизм. Этот термин, если верить словарю Даля и современному энциклопедическому, означает любовь к Отечеству. 

Любовь, вообще говоря, довольно сильное слово. Возможно, правильнее было бы сказать о существовании некоторого передающегося из поколения в поколение в пределах одной популяции чувства того, что каждый член этой популяции от единства ее жизненно зависит и надо всеми средствами сохранять эту популяцию, а не только самого себя. Если это чувство достаточно сильное, то организованный в государство этнос может существовать. В противном случае такая общность погибает. Это хорошо видно на примере императорского Рима, где постепенное разбавление римлян варварами привело к исчезновению империи.
Отсюда следует, что задача воспитания патриотизма (будем пользоваться этим термином) для любой организованной общности является принципиально важной и такую задачу вполне можно назвать национальной идеей.
История показывает, правда, что чувство патриотизма имеет свои особенности у разных народов. Никто не ставит под сомнение наличие патриотизма у французов. В 1814 году, однако, тогдашние патриоты высыпали на улицы Парижа, чтобы посмотреть на войска союзников (русских и др.), входивших в город. Особенно радовались женщины при виде такого большого количества здоровых мужиков. 
За два года до этого “не пошла Москва моя к нему с повинной головою… Она готовила пожар нетерпеливому герою”. Это написал Пушкин. Вспомним и Толстого: “Та барыня, которая еще в июле месяце со своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню со смутным сознанием, что она Бонапарту не слуга…” Со смутным сознанием, а не в результате прилива особенных патриотических эмоций. Так вела себя барыня. Ну, а что же низы? Снова Толстой: “…мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств… не везли сено в Москву за хорошие деньги… а жгли его”. И еще: “…для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли, или дурно будет под управлением французов… это было хуже всего”.
За 100 лет до этого Петр Великий, обращаясь ко всему войску под Полтавой, сказал: “Не за Петра сражаетесь, а за государство, Петру врученное! За род свой, за Отечество!”
В 1941 году под Москвой потомки Петра в невероятно трудных условиях, которые по всем европейским правилам неизбежно должны были привести к поражению, умирали не за Сталина, как это пытаются даже и сейчас внушать нам новые коммунисты, а снова за род свой, за Отечество!
Французы в то же время сдались немцам и жили более или менее спокойно. Их Сопротивление с нашим партизанством сравнить невозможно. Французы-мужчины осмелели после освобождения Парижа и бросились брить наголо находившихся в связи с немцами женщин, которых до этого не сумели защитить.
Как возникло это различие в менталитете русских и европейцев? Истоки этого надо искать не в современности, а во всей истории русского народа. Судьба разместила этот народ на территории с суровым климатом, не имеющей так называемых естественных границ и в равной степени удобной как для передвижения конных масс, так и танковых колонн. Этот народ оказался между молотом азиатских нашествий и наковальней европейского давления. Ему долгое время приходилось вести тяжелую борьбу не столько за расширение своего ареала обитания, сколько просто за физическое существование. Тяжелые вой­ны прошлого тем и отличались, например, от Столетней войны Франции и Англии, что, хотя значительная часть Франции и была долгое время под властью англичан, но никогда тотального уничтожения французов или массового угона в рабство в Англию не наблюдалось. Менялась, если так можно сказать, администрация. Именно поэтому было характерным, что войны в средневековой Европе велись, как правило, сравнительно небольшими воинскими подразделениями, с привлечением значительного числа профессиональных наемников. На Руси это было невозможным по той простой причине, что никакие отряды ничего сделать не могли и войны почти всегда превращались в народные, то есть требующие вклада как непосильным трудом, так и кровью большой части населения. Трудно назвать другой народ, который в таких условиях, пережив дважды в прошлом (при ударе и владычестве татар и в Смутное время) практически полный распад государственности, сумел бы не только подняться, но и превратить свою страну в Великую державу. Сказал же Безбородко, знаменитый деятель блестящего века Екатерины Великой, обращаясь на склоне лет к своим последователям: “Не знаю, как при вас будет, но при нас ни одна пушка в Европе без нашего разрешения выстрелить не могла!” 
Никак нельзя отсюда делать вывод о врожденном патриотизме русских. Для объяснения российского феномена следует придумать другой термин.
Никто не может объяснить, почему именно великороссы стали центром славянского мира. На это претендовали, и не без оснований, и поляки, и поэтому свое поражение они до сих пор простить нам не могут. Недаром Пушкин оценил эту сторону истории как “спор славян между собою”.
.Свою идентичность восточные славяне, в первую очередь, связывали с православием, за сохранение которого отчаянно боролись и отдавали жизни. Этот мотив прослеживается во всех дошедших до нас русских печатных источниках начиная с ХI века. При этом, прежде всего, в этом религиозном учении выделялась нравственная составляющая. Достаточно прочитать “Поучение” Владимира Мономаха.
Постепенно все это выработало чувство естественности всенародной защиты своей идентичности при всех внешних угрозах. Если угрозы не было, то и дух армии становился другим. Снова вспомним “Войну и мир”: “…отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? …нам незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. Проиграли — ну так бежать! А завтра мы этого не скажем”. Завтра было Бородино, во время которого, по определению генерала Ермолова, французская армия расшиблась о русскую!
Это чувство смертельной опасности ярко проявилось и в 1941-1945 годах, когда именно оно стимулировало яростное сопротивление и спасло нацию от уничтожения. 
Такого, перешедшего уже на генетический уровень, народного отношения к стране с самого начала не принимали рвавшиеся к мировой революции интернационалисты — большевики. Не случайно верный ленинец Луначарский писал: “Конечно, идея патриотизма — идея насквозь лживая… Пристрастие к русскому лицу, к русской речи, русской природе… это иррациональное пристрастие… которое отнюдь не нужно воспитывать”.
Сейчас именно это воспитание и провозглашено в качестве национальной идеи. Это очень трудная задача.
Уже не одно поколение привыкло к тому, что все импортное лучше: от галстуков и ботинок до телевизоров. Среди молодежи западный музыкальный строй в массовой музыке вытеснил национально русский. Еще близки времена, когда иностранцы везде пропускались впереди покорно стоящих в очередях русских и т.д. Чем же гордиться в собственной стране? Остается только воскликнуть вместе с Пушкиным: “Черт догадал меня родиться в России с душой и талантом!” Это, конечно, не означает, что Пушкин не был патриотом. Он же с гордостью написал: “Россия вошла в Европу как спущенный корабль: при звуке топора и громе пушек!”
Никакими новыми запретами и искусственным навязыванием “народности” или ура-патриотическими криками по телевизору и в некоторых газетах положения не исправишь. Здесь требуется кропотливая и деликатная работа, в которой большую роль и могла бы сыграть как техническая и научная, так и гуманитарная интеллигенция.
Особое значение должно иметь изучение собственной истории. Конечно, не в таком аспекте, о котором писал М.Салтыков-Щедрин: “Злодейства крупные и серьезные нередко именуются блестящими и, в качестве таковых, заносятся на скрижали истории. Злодейства же малые и шуточные именуются срамными, и не только Историю в заблуждение не вводят, но и от современников не получают похвалы”.
Поскольку злодейства Ленина и Сталина были крупными и серьезными, то их злодействами и надо называть, а не перегибами и неизбежными ошибками времен революции и культа личности! От того, как будет излагаться собственная история, в немалой степени будет зависеть, получим ли мы граждан, для которых преступления всегда будут оставаться злодействами вне зависимости от их размеров, или они будут полагать, что эти деяния можно классифицировать “применительно к подлости” и оправдывать “исторической необходимостью”, “общественным благом” и т.д. Ведь одним из главных уроков истории как раз и является то, что именно эти расхожие соображения сплошь и рядом открывали пути к новой крови.
Трагично, что во многих случаях стоит лишь сказать, что я русский, как немедленно последует обвинение в великодержавном шовинизме. Русских нет, а есть россияне! 
Слава Богу, что на подкорке что-то осталось. Иначе нельзя объяснить рост популярности Путина после Крыма и санкций, то есть как раз тогда, когда по всем европейским понятиям она должна падать. Русские всегда объединялись вокруг отвечающего народному настроению лидера, как только чувствовали серьезную опасность. В данном случае снова со стороны Запада. Это случалось с периодичностью раз в столетие: Смутное время, Карл XII, Наполеон, 1941 год. Наши неолибералы этого понять никак не могут, объясняя всё неполноценностью народа. Даже противно.
Бросается в глаза, что “тюрьма народов” до 1917 года сумела воспитать патриотов — эмигрантов первой волны, которые всеми силами старались сохранить свою “русскость”, строя при первой возможности церкви, служившие центрами притяжения. Многие из их потомков сохранили и русский язык, хотя и родились, и выросли не в России.
Новые постсоветские эмигранты делают всё, чтобы и они сами, и их окружающие поскорее забыли происхождение. 
Пушкин гордился тем, что его “предок Рача мышцей бранной Святому Невскому служил…”. Нынешнее поколение скорее относится к категории Ванек, не помнящих родства. Важнейшая составляющая патриотизма — осознание преемственности служения Отечеству — была с корнем вырвана в ХХ веке. Всё это надо восстанавливать. Это требует очень больших целенаправленных усилий.
Остается только надеяться, что не мы, конечно, а представители будущих поколений смогут гордо повторить слова Петра: “Природа произвела Россию только одну: она соперниц не имеет!”
Лев ГРИБОВ,
член-корреспондент РАН

 

Нет комментариев