Под тяжестью собственного веса стальная труба ныряет в море, в считаные секунды преодолевает глубину метров в 300 и глубоко зарывается в ил. Затем лебедка медленно, натужно поднимает трубу на корму судна, из нее вынимают еще одну — из оргстекла. А в ней самое главное: темная с разными оттенками масса — это керн, или донные осадки. Что-то несут они на этот раз?
Около двух недель сотрудники нескольких институтов из Москвы, Петрозаводска, других городов ходили по Белому морю на научно-исследовательском судне “Эколог”, строго в одних и тех же точках брали пробы, измеряли, определяли… — изу-чали состояние и самочувствие нашего единственного внутреннего арктического моря. Можно сказать, рутина. Но какие же интересности неожиданно открылись в повседневной этой работе за те несколько дней, что корреспонденту “Поиска” удалось побывать на борту “Эколога”!
Вода, кругом вода
Белое море вместе со всеми реками и озерами Карелии находится в ведении многих организаций, в последние 15 лет его исследует Институт водных проблем Севера Карельского НЦ РАН (ИВПС), которому принадлежит НИС “Эколог”. На “балансе” института около 60 тысяч озер, включая крупнейшие в Европе Ладожское и Онежское (треть населения Карелии берет из него воду), и приблизительно 27 тысяч рек. Вместе они занимают около 20 процентов территории республики. Качество гигантских запасов пресной воды благодаря экономическому кризису высокое. Скажем, Ладога и Онега практически оправились от урона, нанесенного промышленными стоками комбинатов, сельским хозяйством. До сих пор встречаются почти нетронутые девственно-чистые озера.
Почему Белое море, ведь его называли и Студеным, и Северным, а прижилось это имя? Здесь часты сильные ветры, они гонят по поверхности белые барашки — отсюда и пошло название. Издавна по его берегам жили поморы, промышляли морского зверя, ловили во множестве рыбу. Сегодня Беломорье так и не вышло из кризиса, и рыболовецкий флот почти полностью ушел в Баренцево море. Белое море маленькое (90 тыс. кв. км), его площадь всего в пять раз больше Ладожского озера, и глубины невелики — до 400 метров. Некоторые ученые даже считали его заливом Баренцева моря. Сторонники моря им активно возражали. Их доводы оказались весомее. У Белого моря есть свое лицо, свой характер. Здесь очень сильные течения и приливы, в некоторых местах достигающие аж девяти метров. Своя биота (живность), одни киты-белухи под два метра длиной чего стоят! Своя растительность: разнообразные водоросли — ламинарии, морская капуста. В Белое море впадают Северная Двина, Онега, Кемь и менее полноводные реки и речушки. В общем, хотя Беломорье лишь “капля” в сравнении с арктическими морями России, у них много сходных черт и проблем. Какие изменения ждут Белое море, когда экономика наконец воспрянет заработает промышленная инфраструктура Штокмановского газоконденсатного месторождения, активизируются перевозки по Северному морскому пути, начнется промысел рыбы? Как сказываются изменения климата на состоянии его флоры и фауны?
— Белое море изучают более 150 лет, — рассказывает один из организаторов экспедиции, директор ИВПС член-корреспондент РАН Николай Филатов, — однако до недавних пор ученых интересовали лишь отдельные стороны его жизни. В последние 15 лет почему-то Евросоюз, а не российские фонды выделил средства на проведение комплексных системных исследований Беломорья. Отечественные и иностранные ученые по сути впервые провели гигантскую работу, ее результаты в виде монографий были опубликованы за рубежом и в нашей стране. Не так давно академик Александр Петрович Лисицын из Института океанологии им. П.П.Ширшова РАН предложил рассматривать Белое море как полигон, на котором ученым лучше всего отрабатывать методики изучения Арктики, оценить, в частности, влияние природных и антропогенных факторов на окружающую среду. Перспективная эта идея получила поддержку. Благодаря помощи РАН, грантам РФФИ, программе “Мировой океан” Институт океанологии, ИВПС, другие научные организации и вузы 10 лет проводят комплексные многодисциплинарные экспедиции.
Нырнуть за пеплом
Геологическая труба между тем продолжает нырять в море: что-то преподнесут керны на этот раз? Возможности, говорят участники экспедиции, самые разнообразные — мне, непосвященному, они кажутся просто фантастическими. В образовавшихся на протяжении веков донных отложениях исследователи обнаруживают отметины чуть ли не всех значимых событий, произошедших на нашей планете. Скажем, кусочки сажи и пепла относятся, ни больше ни меньше, к эпохе огневого земледелия. Чтобы освободить место под пашню, люди в старину поджигали лес, и микроскопические частицы, переносимые ветром и водой, попадали на дно морское. Это следы радиоактивных изотопов — свидетели взрывов ядерных бомб и катастроф на АЭС. И пепел вулканов, извергавшихся на Камчатке и в южной части Тихого океана, — все на свете разносится атмосферными потоками и осаждается на дне Белого моря.
— Донные осадки морей и океанов — своеобразная летопись событий, происходивших на протяжении тысячелетий, — рассказывает ведущий научный сотрудник лаборатории физико-геологических исследований Института океанологии кандидат геолого-минералогических наук Владимир Шевченко. — Они позволяют оценить природные изменения, произошедшие тысячи лет назад. Но это не только необходимый материал для реконструкции прошлого. В будущем полученные сведения окажутся очень важными при поиске полезных ископаемых.
В донных осадках, например, можно найти, вычленить первые следы цезия 137, появившегося в небе Японии в 1945 году. Но выводы надо делать максимально осторожно. Представляете, сколько нужно накопить весьма хрупкого материала, чтобы давать точные оценки?! Найти его в донных осадках, которые постоянно перемещают мощные течения, все равно что найти золотую жилу там, где ее и быть не должно. К тому же с тех пор в атмосфере произвели огромное количество испытаний разных видов ядерного оружия (запрещенных в начале 1960-х годов). Образовавшийся глобальный фон радиоактивных изотопов отложился в разных частях планеты, в частности, в виде донных осадков, чей возраст определяют с помощью приборов.
Изучая керны, мы можем проследить климатические изменения. В зависимости от температуры воздуха и воды в течение десятков, сотен лет менялся состав морских микроорганизмов. (В керне встречаются даже живые бактерии, которым несколько тысяч лет). Если в донных осадках обнаруживаются планктон и останки теплолюбивых микроорганизмов, значит, климат тогда был теплым. И наоборот, когда потепление сменялось похолоданием, появлялось больше холоднолюбивых. Это естественные колебания, и ничего катастрофического на протяжении столетий не происходило. А куда сегодня показывает воображаемая стрелка — на “тепло” или на “холод”, говорить рано. В таких вопросах надо быть корректными. Объемный материал, который мы получаем, требует осмысления и сравнения с массой данных, накопленных мировым научным сообществом.
Рука на пульсе
Эти наблюдения показывают, что процессы, происходящие в Белом море, практически те же, что в Арктике. Потому так важны комплексные исследования, ведущиеся на полигоне. Среди главных направлений: сочетание антропогенных и природных факторов, изучение закономерностей накопления вещества на дне моря, способность биоты справляться с загрязнениями. База данных постоянно пополняется, и в дальнейшем, рассчитывают ученые, новое знание поможет ответить на вопрос, что в большей степени определяет изменение климата — природные колебания или антропогенное воздействие? Так, используя многочисленные данные, привлекая космические измерения, ученые разрабатывают алгоритм состояния моря и переносят его на Арктику. Одно плохо: из-за ограниченных средств экспедиции проводятся по укороченной программе, времени едва хватает на точечные наблюдения — в результате материал для анализа и сопоставления собирается медленно.
А Белое море между тем живет своей жизнью и довольно спокойно справляется и с климатическими изменениями, и с напастями, которые несет ему человек. Это едва ли не самое чистое море в стране. Расчеты показывают: даже если температура воздуха повысится на два градуса, на состоянии Беломорья это почти никак не отразится и через 50 лет. Разве что оно станет чуть более соле ным. То же произойдет и в случае похолодания. Куда труднее ему придется, если промышленность оживет и загрязнений станет больше.
…Экспедиция заканчивается, и “Эколог” становится у причала маленького беломорского городка Кемь. Сотрудники Института океанологии пакуют и грузят в машину многочисленное оборудование. Дело это долгое. Вот и приходится то прыгать с палубы на причал, потому как начался прилив, то спокойно шагать, когда судно оказывается вровень со стенкой, то карабкаться на причал, когда палуба ниже его. Ничего не поделаешь — отлив. Такое оно — Белое море.
Юрий ДРИЗЕ
Нет комментариев