В начале этого года Минэкономразвития России представило на обсуждение экспертов первый вариант “Стратегии инновационного развития РФ на период до 2020 года”, вызвавший бурную реакцию широких кругов заинтересованной общественности. Общее мнение: документ сырой и нуждается в доработке. Для Минэкономразвития это не стало сюрпризом: выслушав доводы многочисленных оппонентов, оно взялось довести программу до ума. Удалось ли на этот раз? Оценить новую редакцию “Поиск” попросил заместителя директора Института мировой экономики и международных отношений РАН члена-корреспондента Наталью Иванову.
— Честно говоря, я рада, что министерство не отказалось от этой идеи, — говорит Наталья Ивановна. — Ведь критика была настолько серьезной, что авторы могли дрогнуть и отказаться от подготовки нового варианта или отложить его до лучших времен. Повторю свои доводы, во многом совпавшие с другими оценками: большое число направлений и задач не сопровождалось конкретными мерами. Небольшой удельный вес таких мер экономического регулирования, как конкурентная и антимонопольная политика, инвестиционные стимулы. Несистемный характер документа: нет различия мероприятий научной, технологической и собственно инновационной политики, требующих разных инструментов и разных государственных подходов. При этом проект пре-
дусматривал слишком большой компонент государственной поддержки в форме субсидий или государственного заказа, приоритетов и федеральных программ, эффективность которых, как мы знаем, невысока.
В новом документе представлен перечень из 20 шагов, показывающих движение на пути к стратегическим целям, внесена глава законодательных предложений, есть и другие изменения к лучшему. Тем не менее принципиально характер документа, на мой взгляд, не изменился. Меня в первую очередь интересует все, что касается науки, проблемы и перспективы которой прописаны по-прежнему неудовлетворительно.
В преамбуле констатируется рост затрат на науку (в два раза в постоянных ценах на период 1999-2009 годов), старение ученых, низкая результативность. Эти положения требуют по крайней мере двух уточнений. Во-первых, рост финансирования не компенсировал его обвального, как минимум пятикратного падения в 1990-е годы. Во-вторых, анализ снижения результатов науки ведется по зарубежным базам данных, условность, ограниченность и неадекватность которых для анализа состояния российской науки неоднократно доказывали отечественные науковеды. Все равно, что проводить международные экономические сопоставления, не зная, что такое паритет покупательной способности.
Раздел “Эффективная наука” остался почти без изменений. Его блоки — структурная модернизация сектора, кадры, эффективность госрасходов, приоритеты и развитие негосударственной науки. То, что предлагается, говорит о сохранении до 2020 года проводимого сейчас курса. Это развитие сети исследовательских университетов, создание сети национальных исследовательских центров, расширение и развитие грантовой формы финансирования исследований с одновременным поэтапным сокращением доли финансирования в форме государственных контрактов на проведение НИР в сфере фундаментальной науки (что особенно важно), усиление взаимодействия компаний реального сектора экономики с организациями сектора исследований и разработок (институтами развития, исследовательскими подразделениями вузов, институтами государственных академий наук, другими научными организациями) и др. Это означает продолжение структурного маневра в основном в пользу вузовской науки, что пока, как мы знаем, не дало ощутимых результатов притока молодых научных кадров.
Государственные академии, и РАН в том числе, столкнутся, как можно заметить, с поэтапным сокращением контрактной формы государственного финансирования, и одновременно им предлагается усилить взаимодействие с бизнесом. Кроме того, подчеркивается, что “финансирование фундаментальных исследований будет сконцентрировано на работах, осуществляемых научными коллективами, характеризующимися глобальной конкурентоспособностью”. Принцип, может быть, и неплохой, но если глобальную конкурентоспособность будут определять как и научную результативность, неизвестно куда мы придем.
Посмотрим еще раз на цифры. Первые комментаторы “Стратегии” уже обратили внимание, что общие бюджетные расходы на ее реализацию за 10 лет составят 16 триллионов рублей, с чем вряд ли согласится Минфин. Между тем наука в представленном варианте отнюдь не самая затратная статья. Так, финансирование фундаментальных исследований с 89,4 миллиарда рублей в 2011 году должно возрасти до 203,3 в 2020-м. К сожалению, не указано, в каких ценах приведены эти цифры (обычно без указания приводятся текущие цены). Если это так, то с учетом инфляции и неизбежных бюджетных ограничений фундаментальная наука останется на прежнем “полуголодном пайке”, что в сочетании с установками на приоритет вузовской науки и небрежно измеренную конкурентоспособность может угрожать целостности крупных научных организаций и прежде всего РАН.
Реально больше денег пойдет на финансирование научных фондов и исследовательских научных центров (сейчас 7, станет 31,3 миллиарда рублей). Еще одна хорошая новость: повысятся затраты на приобретение оборудования (видимо, в связи с реализацией проектов нескольких уже одобренных мегаустановок).
Есть расхождения в данных Минэкономразвития: в одном разделе указано, что доля средств на научные исследования, проводимые на базе вузов, в общем объеме средств, направляемых на научные исследования, увеличится до 30%, в других — до 20% (сейчас 7,9%). Рост в любом случае впечатляющий, но какой цифре верить?
Анализируя кадровый состав, создатели проекта не открыли Америк: он действительно ухудшается. Ясно, что и утечка за рубеж, и старение — процессы естественные. Только непонятно, что с этим делать? Видимо, сознавая это, авторы лишь упомянули об утечке: мол, не надо мешать ученым выезжать за рубеж (как это принято в мире), а надо помогать желающим поработать у нас. Замечу, об этом уже столько говорено, что хотелось бы услышать нечто новое, конкретное. Например, про зарплату, жилье, социальные гарантии ученым.
А вывод мой такой: да, документ во многом несовершенный и нереалистичный. И все же пусть будет — это лучше, чем ничего. Ведь в нем заложены определенные требования, на него можно будет ссылаться, доказывая свою правоту. Его плюсы — в объективной оценке плачевного состояния многих отраслей нашей промышленности. Среди них космическая, машиностроение, судостроение. Экономика по-прежнему держится на углеводородном сырье и металлах. И непонятно, как эти ведущие отрасли сделать наукоемкими, привить им вкус к инновациям — не иностранным, а отечественным, чтобы стимулировали российский хайтек. Безусловно, добиться перехода к инновационной экономике совсем не просто, у многих стран, несмотря на прекрасные стратегии, это не получается. Потому что для решения такой сложнейшей задачи, как смена парадигмы экономического развития, необходима подвижка в умах, нужен, я бы сказала, революционный сдвиг. Пока нет у меня уверенности, что задачи, прописанные в “Стратегии”, удастся выполнить. Но надо пытаться — вдруг что-нибудь да получится.
Записал Юрий Дризе
Фото Николая Степаненкова
Нет комментариев