Послание от молокан. Русские переселенцы стали своими в Азербайджане.

Молокане, в отличие от марсиан, живут среди нас. Они совершили перелет во времени и пространстве и, возможно, доставили нам некое послание. 
Во второй половине XVIII века возникло в России это религиозное движение, пресекалось, искоренялось, но сохранилось до наших дней. Почему такое название носят его адепты? На этот счет много версий. Сами они ссылаются на Библию: “Как новорожденные младенцы, возлюбите чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасение”.
Молокане (духовные христиане) веруют в Христа, но отвергают внешние проявления культа — церковные обряды и таинства. Не признают икон и креста, почитания святых, священническую иерархию, не творят крестного знамения… Власти светские и православные изгоняли сих раскольников из России как “особенно вредную ересь” на окраины империи (попутно укрепляя ее границы). 
Переселенцы обживались в Закавказье, Бессарабии, проникли в Иран, Турцию и даже в Америку, где их потомков встретили во время своего знаменитого путешествия и вставили в книжку Ильф и Петров. В недружелюбной среде они усердно трудились и молились, оберегая свою духовную общность, этническую идентичность, основы веры. Какой замечательный социокультурный феномен, который следовало бы комплексно изу-чить, пока ветры времени (миграция, глобализация, ассимиляция) окончательно не развеют молоканские поселения. 
Одно из немногих мест компактного проживания молокан — село Ивановка в Азербайджане. Считается, что первые 11 молоканских семей из среднерусских губерний основали его в 1840-е годы. Ирония истории в том, что в советские атеистические времена в селе был создан колхоз, который четыре десятилетия возглавлял Николай Васильевич Никитин, Герой Социалистического Труда. Передовое молоканское хозяйство и его руководителя высоко ценил лидер Азербайджана Гейдар Алиев. С началом земельной реформы колхоз в Ивановке — единственный на всю республику! — был сохранен по его личному указанию. В жестких рыночных реалиях это еще и экономический эксперимент. 
…Дорога до Исмаиллинского района, где расположена Ивановка, получилась долгой. Когда проезжали мимо села Чухур-Юрт (в переводе с азербайджанского “Жилище во впадине”) Шемахинского района, мой спутник, глава департамента Национальной академии наук Азербайджана Зульфугар Фарзалиев, поделился воспоминаниями детства: 
— Отец в 1960-е годы снимал домик в этом селе, входившем в колхоз имени Ильича, и я приезжал сюда на каникулы. Жили тут в основном молокане плюс азербайджанцы и лезгины — как в Ивановке. Хозяева дома — супруги Василий Иванович и Аграфена Николаевна Фимины и их старший сын — полностью кормились от земли: молочные продукты, мед, фрукты и овощи с приусадебного участка, пекли хлеб из муки, выделяемой колхозом за трудодни… И сами жили в достатке, и колхоз преуспевал. 
— Тогда многое было общим, — продолжал рассказчик, — земля и средства ее возделывания, бескорыстный труд сельчан, лес, из которого брали бревна для постройки домов и дрова на зиму, пока в этот уголок республики не пришла газификация. Общей была и вода. Село, как видно даже из названия, находится в ложбине, а в окрестных горах много родников. Еще до революции жители обзавелись собственным водопроводом, для чего построили большой подземный резервуар и провели к нему воду из родников. Из резервуара в село проложили трубы, и вода самотеком помчалась вниз. Причем до первых домов — по узким трубам, в середине села их диаметр увеличивался и ближе к окраинам достигал максимума. Так что живительная влага доставалась поровну всем, независимо от расположения дома, социального статуса или национальности владельцев. 
А сегодня уже нет колхоза, разъехалось абсолютное большинство коренных жителей. Скупившие их дома горожане превратили село в дачный поселок. Пьют пастеризованное молоко, пекут хлеб из импортной муки, строят из новомодного пластика. И вода не струится из кранов, как прежде, круглосуточно. Каждый новый собственник поспешил врезать на своем участке в водопровод задвижку для заполнения многотонных резервуаров, и от соседа к соседу она не поступает… 
— Это ли не модель того, что произошло со всеми нами после перестройки? — неожиданно заключил он, когда Чухур-Юрт остался уже далеко позади.
Монолог склонного к философским обобщениям Зульфугара настроил меня на пессимистичный лад. К счастью, картина при въезде в Ивановку нас ожидала благостная: после ранней планерки выходили на улицу люди, разъезжались по нарядам грузовики и трактора, пастухи загоняли мычащее стадо в пруд для утреннего моциона под дружелюбным присмотром проезжавшего мимо и тормознувшего на пригорке участкового инспектора полиции майора Гусейна Бабаева. Словно кадры советской кинохроники из тех самых 1960-х: аграрный ландшафт под ярким солнцем, машина въезжает на механизированный ток, после взвешивания россыпью выгружает зерно, его проворно сортируют, сушат и отправляют на склад. Принимай, Родина… Правда, и автопарк, и мехток, и прочие постройки примерно того же возраста, и люди по облику, казалось, оттуда же — спокойные, совестливые, лица даже в будничных заботах просветленные, без налета современного цинизма. А может, и из более ранних времен, ведь все они потомственные молокане.
Первое впечатление не обмануло. Выяснилось, что на току нет трейлеров и решет для очистки от сорных семян и калибровки зерна, не говоря уже об умных агрегатах, которые сразу разделяют его на несколько фракций и подсушивают; что запчасти для устаревшей техники ищут по всему Азербайджану. И председатель колхоза 33-летний статный красавец Иван Васильевич Новосельцев подтвердил: на советском наследии далеко не уедешь. Хозяйство многоотраслевое — 300 гектаров виноградников, 5 тысяч гектаров пашни, 1600 голов крупного рогатого скота, 7 тысяч овец; экологически чистые продукты из Ивановки нарасхват в колхозном магазине в Баку, а вино “Ивановка” стало чуть ли не брендовым — но поддерживать рентабельность все сложнее. Стареет и оборудование, и высокопородное молочное стадо. Из-за отсутствия универсальных тракторов и комбайнов полевые работы проводятся в несколько приемов, что влечет за собой кратный расход бензина и трудозатраты. Семь лет назад приобрели технику в лизинг — залезли в долги. Спасибо государству — часть долгов списало. Это был своеобразный подарок к началу председательства Новосельцева. После Никитина, который, по словам сельчан, был для них и отцом и матерью, он уже шестой председатель, в этой должности год, но до этого шесть лет был главным зоотехником колхоза и нутром чувствует необходимость перемен.
Они уже происходят. Вместо правления создана шурá (наблюдательный совет, идею подсказал глава района Мирдамед Садигов — он доктор наук, бывший ректор сельхозакадемии в Гянджи и хорошо помнит своего студента Новосельцева — как было не прислушаться): прием в колхоз с 2006 года прекращен. Раньше Никитин на школьном выпускном вечере торжественно вручал детям колхозников трудовые книжки. Сейчас даже местная молодежь работает по контрактам. Система трудо-дней и натуроплаты, правда, осталась. По итогам прошлого года на каждый заработанный манат (около 40 рублей) сельчане получали по четыре килограмма зерна. По льготам отпускается мясо, в детский садик бесплатно привозят молоко, хлеб из колхозной пекарни, садово-огородные витамины. Тезка Новосельцева, его зам Иван Васильевич Урюпин, который возил меня по объектам на старенькой “Ниве”, особо отметил посмертную дань тем, кто жизнь вложил в развитие сельского хозяйства: их семьи получают 50 кг мяса, 50 кг хлеба, транспорт для организации похорон, дрова на зиму…
Сильно впечатлил меня цех по переработке подсолнечника, где в ходу оборудование 1897 года, только привод на конной тяге переделали в электрический. Но опять же свои 30-40 тонн нерафинированного масла в год выпускают, и спрос на него большой. Новосельцев о том и говорит: при всей любви к раритетам и коллективной форме собственности надо строить заводы по первичной переработке продукции. С завистью поглядывают в Ивановке на соседний агрохолдинг “Гилан”: не производство — конфетка, оборудование высокого класса, притом никаких социальных обременений. Верят, что при поддержке властей республики новейшие технологии, по-множенные на исконное трудолюбие молокан, преобразят и их колхоз имени Никитина: президент Ильхам Алиев — гарант обещаний своего отца. 
Председатель сельсовета Ольга Тимофеевна Жабина рассказывала, как в 2005 году уважаемый господин президент принимал делегацию из Ивановки по случаю 200-летия официального признания молоканства: “Мы посетовали, что в селе неказистая школа — глиняная, маленькая, ей 120 лет. Возвращаемся, а здесь уже специалисты делают разметку под новое здание школы. Построили ее всего за год и оснастили на уровне XXI века”.
Еще в конце 1970-х в школе на три выпускных класса по 30 учеников приходилось два-три подростка из мусульманских семей, остальные русские. Сегодня в школе два равновеликих сектора — русский и азербайджанский. Схожая тенденция и в целом по населению Ивановки: 
русских уже лишь немногим больше, чем азербайджанцев и лезгин. На разных витках исторической спирали появились и прижились в селе баптисты, пятидесятники — никто их не изгонял. Нынешний год объявлен в республике Годом мультикультурализма, и это не дань моде на политическую хронологию. Ольга Жабина искренне считает Азербайджан самым толерантным государством в мире, Ивановка — его репрезентативная модель. Какую веру пожелаешь, ту и исповедуй. 
Молокане на удивление легко уживаются с иноверцами: у каждого своя религия и церковь, и нет повода конфликтовать. Оставаясь особой религиозной и этнической группой, они перестали быть закрытой коммуной. 
— Я шофером проработал четверть века, ездил по всему Азербайджану — и везде нас уважают, — рассказывал заведующий цехом по переработке подсолнечника (тем самым, что создан был еще при царском режиме) Василий Тимофеевич Сергеев. — А с лезгинами как получилось? После войны государство дало нам еще земли и навязало овцеводство. Пасти баранов — занятие не для русского человека. Пригласили несколько семей лезгин, они поселились у нас, потом их родственники подтянулись.
Здешние аксакалы 80-летние Михаил Тимофеевич Жабин и Василий Терентьевич Прокофьев обеими руками за толерантность. Старцы седобородые, а голоса сильные, уверенные. Прокофьев — пресвитер церкви духовных христиан молокан, и отец его был пресвитером, а хвастал, как мальчишка:
— Я в любое село азербайджанское приду, попрошу у любого сто манат, тысячу манат. Вынесет, скажет: на! Хотя меня не знает. Я даже испытание делал, подходил ко многим. Деньги положу в карман, потом его же деньги несу ему: большое спасибо, дай Бог здоровья! А он мне по-азербайджански: “Аллах поможет!” 
— И на базаре бывает, — добавил Жабин, — если денег не хватило оплатить товар, улыбнутся, мол, бери, от Бога дается, в добрый час! Конечно, и мы добром на всё отвечаем, такое призвание наше. 
Пресвитер поведал, что церковь с колхозной властью ладит и привлекается ею к производственному процессу: “Садимся в машину, поехали к комбайну в поле перед началом уборки, благословили, и с Богом! А когда собрали хороший урожай, сам председатель приходит: “Поблагодарим Господа за его милость, что дал вырастить и убрать!” Ну и на праздник урожая хороший обед вместе делаем человек на 400-500”. 
Жаль, молодежи на таких праздниках становится все меньше. Молодежь из сел уезжает в города — обычная тема, характерная и для Ивановки; многие возвращаются в Россию по программам переселения соотечественников. И тут уж — прощай, молоканство. Но есть и встречное течение. Одних, у кого корни молоканские, тянет на землю предков, других, по преимуществу горожан — на вольные просторы. Говорят: в Ивановке легче дышится. Чем-то манит их этот островок социализма… 
Молочных рек с кисельными берегами у его обитателей нет, живут непросто, но дружно и достойно, показывая, что в стойкости веры, в почитании старших, в трудолюбии, трезвости, уважении к соседям, в готовности поделиться хлебом и водой — и есть путь во спасение. Может, в этом и состоит их послание человечеству?.. Кстати, о воде. Собирают ее из родников, что над горным селом Ханага, в резервуар. Оттуда она по 24-километрой трубе течет в Ивановку, где и распределяется на всех. Другой источник водоснабжения — местная речка. Так что печальный опыт села Чухур-Юрт повторять не намерены.
Я все пытался выяснить, что же в них от “духовных христиан”, некогда сосланных в чуждые им земли, и, в конце концов, спросил у председателя напрямую:
— Так вы те самые молокане?
Он мотнул головой:
— Русские мы. 
Действительно, сегодня есть молокане по происхождению и по вероисповеданию. Но вот упомянутый спец по переработке подсолнечника Василий Тимофеевич Сергеев сказал мне, что и он, и жена, и их родители, отработавшие всю жизнь в колхозе, и их взрослые дети, вернувшиеся после учебы в Ивановку, — чистые молокане, по рождению и убеждению. По воскресеньям и по праздникам посещают церковь, слушают псалмы и духовные песни, обряды молоканские блюдут. То есть веру свою сохраняют. А главный агроном колхоза Матвей Павлович Казаков, признав, что молодежь от церкви отдаляется, рассудил так:
— Я и сам в юности не сильно был увлечен религией, но с годами начинаешь созревать, задумываться: прадед был молоканом, родители — молокане, а почему я другим должен быть? Библию читаем одну, что православные, что баптисты, что молокане. Толкование — разное.
Когда я уже заканчивал работу над материалом, позвонил из Баку Зульфугар Фарзалиев с хорошей новостью. Руководитель НАНА академик Акиф Ализаде посчитал целесообразным включить колхоз имени Никитина в число региональных опорных пунктов академии. А значит, более пристальное внимание на Ивановку обратят не только ученые-аграрии, но и социологи, этнографы, религиоведы. Не нефтью единой живет республика. И из-под крыла академии молоканское село будет увереннее смотреть в будущее.
Аркадий СОСНОВ
Фото Николая СТЕПАНЕНКОВА

На первом фото: Председатель колхоза Иван Новосельцев

На втором фото: Цех по переработке подсолнечника

На третьем фото: На колхозном пруду

На четвертом фото: Старейшины Ивановки

На пятом фото: Главный агроном Матвей Казаков

Нет комментариев