Для многих людей за рубежом Россия — прежде всего, русская литература. Об этом лишний раз напомнил состоявшийся в конце прошлого года визит в Санкт-Петербург делегации Германского Чеховского общества, созданного в 2009 году в Баденвайлере. Курортный городок, где волею судеб прошли последние дни Антона Павловича Чехова, пронес через все исторические катаклизмы память о великом русском писателе. В Баденвайлере ему был открыт памятник (переплавленный в годы Первой мировой войны, но впоследствии восстановленный), а с 1954 года, вопреки ветрам холодной войны, началось возрождение культурных связей СССР и Германии. В 1998 году здесь был основан “Чеховский салон” — единственный в Западной Европе музей, носящий имя писателя, как и центральная площадь города.
В состав делегации входили бургомистр Баденвайлера Карл-Ойген Энглер, председатель Германского Чеховского общества профессор Рольф-Дитер Клуге, директор “Чеховского салона” доктор Хайнц Зетцер, а также члены городской общины, студенты и просто поклонники русской литературы из Германии. Они, разумеется, посетили Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН и остались под впечатлением от его фондов и музейных коллекций. Новые публикации, посвященные творчеству известных русских писателей, представил гостям директор института член-корреспондент РАН Всеволод Багно. Вот она, духовная основа сотрудничества! Предположительно первые совместные мероприятия состоятся в 2018 году, когда, как напомнил Рольф-Дитер КЛУГЕ, будет отмечаться 200-летие со дня рождения Ивана Тургенева.
Впрочем, в беседе корреспондента “Поиска” с профессором Университета Тюбингена звучали имена не только Тургенева и Чехова.
— Вы почетный профессор Московского университета, лауреат российской Медали А.С.Пуш-кина. В России говорят, что Пушкин — это наше все. К сожалению, Пушкин не так известен за границей из-за проблем с переводом поэзии. Зато Чехов востребован необычайно, особенно как драматург!
— Не соглашусь по поводу малой известности Пушкина за рубежом. Есть прекрасные переводы его сочинений, могу судить, поскольку сравнивал их с оригиналом. Его язык понятен и прозрачен, в отличие, скажем, от литераторов, которые используют диалектизмы. Его ставят на Западе в один ряд с такими выдающимися авторами, как Шекспир и Гете. Мне кажется, в России сложился своеобразный культ Пушкина в ущерб другим литераторам, достигавшим его уровня. Это не только Лермонтов, но и Тютчев, и не слишком популярный на Западе Некрасов! Такие шедевры, как “Русские женщины”, “Коробейники”, “Кому на Руси жить хорошо”, — это же прелесть! Вы так не считаете?
— Некрасов для меня, как, боюсь, и для многих моих знакомых, автор из школьной программы. Да, великий русский поэт, но он был однажды записан в ряды революционных демократов, критиков царского режима и т.д. Хотя формула “Пушкин — наше все” предполагает, что Пушкин в чем-то Некрасова предвосхитил. Может быть, в Некрасове нет пушкинской изысканной и легкой утонченности, его поэзия более социальна.
— “Ой, полна, полна коробушка…”, “Есть женщины в русских селеньях…” — это не социальное, не политическое, это изумительная лирика. В Советском Союзе в угоду идеологии всех авторов, которые критиковали социально-политическую систему, зачислили в революционные деятели, каковыми они на самом деле не были! Лучший пример тому — Иван Тургенев, который был замечательным описателем нравов своей эпохи, выходил далеко за рамки социальной проблематики.
— И все-таки похоже, что для рядового западного читателя имя Пушкина не столь известно, как он того заслуживает.
— Вы должны различать обывателя и образованную публику. Конечно, на Западе знают, кто такой Пушкин. В Германии “Евгений Онегин”, “Пиковая дама” в прекрасных переводах входят в состав знаний образованного человека.
— И в школе их изучают?
— Это зависит от школы. Там, где русский язык преподается как обязательный, Пушкин, без сомнения, занимает лидирующее место.
— А много ли таких школ?
— Сегодня русский язык распространен в учебных программах Германии шире, чем 10-12 лет назад. Это связано с тем, что в последнее время к нам переехало много этнических немцев из бывших республик СССР, главным образом из Казахстана. Они общаются между собой на русском языке и выбирают русский в школьной программе как обязательный предмет. Поэтому в больших и средних городах Германии таких гимназий немало.
— Это обнадеживает, тем более с учетом глубоких культурно-исторических связей наших стран. Чего стоит феномен Баден-Бадена! Знаю, что вы открывали выставку в библиотеке этого города, на которой были представлены “его русские писатели”. Среди персоналий — Достоевский, выстрадавший тут своего “Игрока”, Иван Гончаров и Лев Толстой, которые также не избежали азартных развлечений, Тургенев, написавший в Баден-Бадене “Дым” и “Призраки”, друзья Пушкина Жуковский и Вяземский — для них он и вовсе стал местом кончины… Вряд ли такая высокая концентрация русской словесности в одной точке на карте Германии случайна.
— По хронологии этот список должен возглавить Гоголь, обсуждавший в Баден-Бадене условия немецкого издания “Тараса Бульбы”! Важно, что русская литература не только физически присутствовала в курортных городках, куда приезжали ваши писатели, но и подпитывалась идеями немецких университетов. Например, Геттингенский университет, символ просвещения и либерализма, упоминается в романе “Евгений Онегин”. Прототипом пушкинского героя “с душою прямо геттингенской” считается профессор древних языков Московского университета Иоганн Вильгельм Мельманн, приглашенный из Геттингена.
В среде русской интеллигенции властителями умов были философы Шеллинг и Гегель, выпускники Тюбингенского университета. Таких связей и пересечений более чем достаточно. Кстати, Баден-Баден теперь фактически двуязычный город: вывески на немецком и на русском, много не только русских туристов, но и постоянных жителей…
— Вы сами несколько десятилетий отдали Тюбингенскому университету как специалист по русскому языку и литературе. А когда возникло увлечение славистикой?
— Дела давно минувших дней… Я вырос в городке Санкт-Гоар на Рейне, недалеко от утеса Лорелей, воспетого Генрихом Гейне, которого очень любят в России. Знакомая моего отца, русская эмигрантка, работала секретаршей у французского коменданта города. Она пробудила во мне интерес к русскому языку, о литературе тогда еще не было речи. С товарищами по классу мы переписывались русскими буквами, что-то вроде тайного шифра, чтобы не догадывались остальные. Потом начали читать басни Крылова, короткие рассказы Чехова. Так я втянулся и настоял на возможности изучать русский как обязательный предмет. Не без труда нашли учителей, которым я регулярно сдавал экзамен, это были годы железного занавеса — 1953-1955-й.
Помню, соседка спросила меня, чему я учусь в университете. Я сказал, что славистике. Она спросила, что это такое. Я ответил: русская литература, философия, русский язык. Ага, сказала она, значит, ты — коммунист? Такие были тогда настроения. Но в академический мир антисоветская атмосфера не проникала. Первый выпускной экзамен я сдавал в Свободном университете Западного Берлина, второй — в Университете Майнца, на другом берегу Рейна, напротив Висбадена, где Достоевский и другие русские писатели тоже бывали. Потом работал в разных университетах, но дольше всего в Тюбингене, чья кафедра славистики известна на весь мир. А после выхода на пенсию неожиданно получил приглашение Варшавского университета и там был заведующим кафедрой еще 10 лет. Лестно, что они пригласили немца преподавать русскую литературу. Вы же знаете историю русско-польских и польско-немецких отношений…
— Вы написали книги о творчестве Пушкина, Тургенева, Достоевского, Чехова, Блока… А какой русский писатель для вас самый любимый как для читателя?
— Я очень ценю и, можно сказать, люблю Тургенева, настоящего русского европейца. Согласен с Томасом Манном, который считал роман “Отцы и дети” одним из самых совершенных произведений мировой литературы и готов был взять его в числе шести книг на необитаемый остров.
Кстати, Тургенев семь лет жил в Баден-Бадене, там есть построенная им вилла, чуть ли не дворец. К сожалению, это не музей, а частное владение, куда не пускают посетителей, даже специалистов. Она так и называется Вилла Тургенев. После завершения постройки у Ивана Сергеевича не было денег на меблировку, он жил на съемной квартире, пока не получил от г-на Виардо (мужа Полины Виардо) средства, чтобы меблировать свой огромный дом. И сразу же продал его тому самому Виардо, это была почти семейная сделка.
— Ваши труды о русской литературе издаются только на немецком языке?
— Статьи переведены на многие языки, от чешского до китайского. На русском можно прочесть отрывки моих книг о Чехове, Блоке. Полностью они переведены на английский и польский языки. Опубликованы некоторые статьи, которые я сразу писал по-русски.
В конце 1990-х я посетил музей-квартиру Блока в Петербурге, где с радостью обнаружил свою книгу “Западная Европа и Россия в творчестве Блока”, написанную по-немецки еще в 1960-е годы. Видите ли, для меня Блок — самый блистательный русский поэт ХХ века. Приезжая в Россию еще в советское время, я постоянно спорил с коллегами, утверждавшими, что Маяковский выше Блока. Маяковский — громадный поэт, согласен, и если бы он не стал пропагандистом… Именно в Петербурге нашелся человек, который полностью поддержал мою позицию в отношении Блока, — Дмитрий Максимов, доктор филологических наук, профессор Ленинградского университета. Но тогда мы с ним были в меньшинстве!
— Вы не пытались переводить стихи русских поэтов, чтобы донести до соотечественников их гармонию?
— Увы, я не поэт и не переводчик поэзии. А вот мой давний и близкий знакомый, уже преклонного возраста, Йоханнес фон Гюнтер был личным другом Александра Блока еще до Первой мировой войны в Петербурге. Он успешно переводил на немецкий язык блоковскую поэзию, эти книги хорошо продавались. Парадокс в том, что сейчас в Германии поэзия Блока публикуется в антологиях, но сам он остается инкогнито. Рецензенты пишут, что это тонкая лирика из Серебряного века и цитируют строки, не называя фамилии автора! И вот мы устроили в Баденвайлере музыкальный вечер, на котором звучали стихи Блока, чтобы они входили в сознание, по крайней мере, образованных немцев.
— О каком русском писателе вы хотели бы рассказать немецкоязычному читателю, какой еще сюжет представить?
— Сейчас я занимаюсь необычным, может быть, даже ненаучным сравнением творчества двух авторов — русского Антона Чехова и американца Стивена Крейна. Что их объединяет? Оба умерли в Баденвайлере от чахотки. Причем Чехов не слышал о Крейне, равно как Крейн не знал Чехова. Но Крейн был одним из первых авторов коротких рассказов (short stories) в американской литературе, а Чехов — зачинателем этого жанра в России. Далее, Крейн писал стихи, Чехов ни одного стихотворения не написал, хотя дружил с поэтом Бальмонтом. Крейн сочинял социальные романы, Чехов написал только один роман, правда, детективный, “Драма на охоте”, но совершил революцию в драматургии. Он первым вывел на сцену нормальных людей в качестве героев, показал жизнь с ежедневными заботами и проблемами, которые достигают высокого напряжения, вплоть до выстрела за стеной. В этом между ними большая разница. Пока не знаю, отвечает ли такая тема научным критериям. Мне это самому интересно. Работа покажет…
Беседу вел Аркадий СОСНОВ
Фото автора
Нет комментариев