Созреть для индустрии. В РОСНАНО по-прежнему рассчитывают на ученых.

Новая отрасль — наноиндустрия — появилась и окрепла в последнее десятилетие. Созданы заводы, фабрики, цеха, научно-исследовательские структуры, занимающиеся разработкой и выпуском нанопродукции. За весь период деятельности госкорпорации “Роснанотех”, а затем АО ­“РОСНАНО” профинансировано 107 проектов, запущено в эксплуатацию 77 производств и исследовательских центров. Общий объем инвестиций в портфельные компании и фонды РОСНАНО составил 174 миллиарда рублей. 

О чем говорят эти цифры? Насколько востребована наука при реализации проектов? Чего ждет отрасль от ученых НИИ и вузов? Об этом читателям “Поиска” рассказывает советник председателя правления по науке — главный ученый УК “РОСНАНО” Сергей КАЛЮЖНЫЙ. 
— Сергей Владимирович, вы были директором департамента научно-технической экспертизы в “Роснанотехе”, участвовали в принятии решений о том, какие проекты будет поддерживать корпорация. Расскажите о критериях, которыми вы руководствовались?
— Госкорпорация “Роснанотех” была создана в сентябре 2007 года в соответствии с президентской инициативой “Стратегия развития наноиндустрии”. В самом начале у общественности не было четкого понимания, чем будет заниматься корпорация. Многие подумали — наукой в области нанотехнологий. Может быть, поэтому в первый год в корпорацию поступило множество заявок от исследователей, совершенно далеких от производства. Между тем основная цель госкорпорации — развитие наноиндустрии, именно это закреплено в президентской инициативе. 
Эффективность развития наноиндустрии определяется в конкретных количественных параметрах, таких как число новых предприятий, выручка компаний, объем налоговых отчислений, прибыли и так далее. Проектные компании, созданные с помощью денег корпорации в соответствии со Стратегией развития ГК “Роснанотех”, должны были достигнуть к 2015 году общего объема выручки в 300 миллиардов рублей. Кроме того, у нас была задача развивать инфраструктуру, помогая не зависимым от нас предприятиям в этой отрасли успешно развиваться. Общий объем выручки российской наноиндустрии в соответствии со Стратегией должен был достичь 900 миллиардов рублей к 2015 году. Хотя в далеком 2008-м эти показатели казались трудновыполнимыми, итоги 2015 года показывают, что выручка портфельных компаний РОСНАНО 
составила 341 миллиард рублей, а выручка российской наноиндустрии — около 1,3 триллиона рублей. 
Возвращаясь к научно-техническим критериям отбора, скажу, что их было только три: первый — это принадлежность проекта к нанотехнологиям; второй — научная обоснованность; третий — техническая реализуемость. Если посмотреть ретроспективу, то из тех более чем 2,5 тысячи заявок, направленных нам на рассмотрение, мы профинансировали 107 проектов. 
— Жесткий отбор. Наверное, многие тогда были разочарованы. А есть ли возможность у сотрудников научных организаций принять участие в ваших текущих проектах? 
— Конкуренция за инвестресурсы у нас действительно жесткая, но при этом мы открыты для всех. Если исследователь видит, что его работа может вылиться в готовый продукт или технологию, он в любой момент может подать заявку на получение инвестирования от РОСНАНО. Даже те проекты, которые мы уже финансируем, находятся в конкурентной среде, поэтому требуется постоянное улучшение продуктов. Если исследователь способен усовершенствовать какие-то характеристики, помочь портфельной компании выстоять в конкурентной борьбе, мы его обязательно услышим. 
С самого начала мы понимали, что большинство ученых не сможет так просто выйти из лаборатории и сразу организовать производство в промышленных масштабах. Поэтому уже при реформировании госкорпорации в 2010 году выделили инфраструктурную часть, сейчас это отдельный Фонд инфраструктурных и образовательных проектов (ФИОП). Через него ведем большую работу по выращиванию идей и наработок до более-менее приемлемого для коммерциализации состояния. Так, ФИОП совместно с региональными властями и бизнесом создал и построил полтора десятка наноцентров и центров трансфера технологий. Это наши своеобразные фабрики по производству стартапов, расположенные в Москве и Московской области, Ульяновске, Самаре, Томске, Новосибирске, Казани, Красноярске и других городах. Наноцентры оснащены оборудованием для выпуска небольших партий продукции, располагают сервисными службами: патентными отделами, бухгалтерским сопровождением, консалтингом в области коммерциализации, площадками для аренды. 
— Сколько малых предприятий создано с помощью ФИОП?
— Более четырехсот. Кстати, мы понимаем, что основным генератором идей для коммерциализации являются вузы, НИИ и Российская академия наук. Поэтому у нас есть совместный с академией центр трансфера технологий, при участии которого уже создано 75 стартапов. Понятно, что эти компании ждет сложная судьба и 80-90% из них погибнут или не выйдут из категории малых компаний (такова, к сожалению, многолетняя мировая статистика стартапов). Но часть обязательно выживет и внесет свой вклад в развитие российской наноиндустрии. 
— Поделитесь историями успеха?
— Вспоминаю, как лет шесть назад к нам пришли новосибирский предприниматель Юрий Коропачинский и ныне академик Михаил Предтеченский с предложением создать предприятие по производству одностенных углеродных нанотрубок. У них была небольшая пилотная установка, способная генерировать эти нанотрубки, причем по стоимости ниже зарубежных аналогов. ФИОП начал финансирование этого стартапа, а когда производство выросло, акции фонда выкупило АО “РОСНАНО”. Сейчас в технопарке Новосибирского академгородка расположен завод нашей портфельной компании OCSiAL, там работает установка, которая способна производить до 5 тонн нанотрубок в год, а также строится новая установка мощностью до 50 тонн в год. Продукция идет, в основном, на экспорт, причем рынок постепенно увеличивается. 
Еще одно производство было создано по инициативе профессора Института нефтехимического синтеза им. А.В.Топчиева РАН Евгения Антипова и предпринимателя Сергея Штепы. Они предложили производить наноглину из монтмориллонита, чтобы использовать ее как аддитив для улучшения свойств различных полимеров. Например, обычная полиодефиновая пленка относительно легко пропускает кислород, и продукты питания в такой упаковке быстро портятся. Модифицированная наноглиной упаковка намного дольше сохраняет их свежими. В результате в городе Карачеве Брянской области был построен завод по производству наноглины, но потом выяснилось, что просто наноглина в количестве, предусмотренном проектной мощностью завода, рынку в общем-то не нужна. Требовался продукт более высокого передела, и компания начала его искать. Она испытывала серьезные финансовые трудности, пока не нащупала нынешнее флагманское применение: полимерное покрытие с наноглиной оказалось востребованным для антикоррозийной защиты трубопроводов. Раньше антикоррозийные покрытия покупали за рубежом. Компания разработала новый состав, прошла сертификацию и заняла к настоящему моменту 60% российского рынка. Когда мы получили от структур “Газпрома” предложение продать завод, то приняли его, обеспечив возврат наших инвестиций и некоторую прибыль. В этом принцип нашего револьверного финансирования: мы создаем компанию, строим заводы, фабрики, цеха, оснащаем их оборудованием, обучаем персонал, начинаем выпускать продукцию, решаем все проблемы становления предприятия, когда же оно достигает определенной мощности, выходим из проекта. Таким образом, мы берем на себя самый трудный, наиболее рисковый этап. А затем начинаем финансировать следующий проект.
— То есть вы постоянно готовы к тому, что к вам придет ученый с интересной идеей?
— Конечно, он может дорастить идею до стадии создания промышленного производства через наши наноцентры и центры трансфера технологий. Но важно не забывать, что в нашей стране построена еще одна инновационная цепочка: есть фонды посевных инвестиций, такие, например, как Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере. На следующем этапе вступает “Сколково”. Там уже поддерживаются не исследователи, а компании. Есть возможность получить грант, статус резидента с налоговыми и прочими льготами. Когда дело доходит до прототипа установки или готового продукта, к процессу подключаются Российская венчурная компания и другие венчурные фонды. И лишь на следующей стадии, когда речь идет о строительстве нового завода, компания становится интересной для РОСНАНО. Другими словами, для нас надо “созреть”, пройти через этапы становления. 
— РОСНАНО занимается анализом того, кто может быть потенциально интересен для компании? Знаете, кто вот-вот обратится с заявкой?
— Мы не можем этого знать. Конечно, мы сканируем рынок, бывают очень интересные вещи. Например, одна из компаний, которая изначально планировала создать предприятие по производству биотоплива из микроводорослей, исследуя микрофлору озера Байкал, нашла продуцент, обладающий антибиотической активностью. Теперь пристально наблюдаем за этой работой: все-таки нечасто возникают кандидаты в новый класс антибиотиков. В данном случае может получиться что-то оригинальное, значимое. 
— В этом году у РОСНАНО десятилетний юбилей. Оглядываясь назад, можете сказать, что удовлетворены результатами работы?
— Давайте посмотрим непредвзятым взглядом. Что было в 2007 году и что есть сейчас? Солнечной энергетики в России не было. Да, делали солнечные батареи для космоса, но это — мизер. Несколько лет назад мы построили в Чебоксарах завод, который производит солнечные модули. Инжиниринговые компании делают из них готовые подстанции, которые при нашем участии уже установлены в Башкирии, на Алтае, в Оренбургской области. За 2015-2016 годы мы запустили солнечные электростанции общей мощностью 100 МВт. В этом году добавим еще 73 МВт. Начинаем заниматься гибридными солнечно-дизельными электростанциями, ветроэнергетикой. 
Еще одно мощное направление — ядерная медицина. Ее раньше в стране практически не было, хотя Россия — самый крупный производитель изотопов в мире. РОСНАНО создало большую сеть позитронно-эмиссионных центров в Липецке, Орле, Курске, Белгороде, Уфе, Екатеринбурге, Москве, Тамбове, где проводится диагностика, позволяющая выявить злокачественные новообразования на ранней стадии. При наличии показаний пациенты из этих центров могут быть направлены на лечение на аппарате “Кибер-нож”, установленном в Уфе, методом радиохирургии. 
Не существовало в 2007 году и отечественной наноэлектроники (минимальный топологический размер чипов был 0,18 мкм). А сейчас чипы с топологическим размером < 100 нм производят сразу несколько наших компаний, например “Микрон”, выпускающий электронную “начинку” для проездных билетов, пенсионных удостоверений, загранпаспортов и др. 
Или компания “IPG Photonics”. Она контролирует более 60% мирового рынка силовых волоконных лазеров. Мы выступили соинвестором при строительстве и оснащении шести больших заводских корпусов в городе Фрязине, а когда новые производственные мощности заработали, вышли из состава акционеров компании. И таких примеров много. Поэтому порой бывает обидно слышать критику от тех, кто до конца не разобрался в вопросе. 
Беседу вела 
Елена МОРГУНОВА
Фото пресс-службы 
РОСНАНО

Нет комментариев