“Поиск” уже не в первый раз затрагивает тему реализации в академических институтах известного майского указа президента о повышении зарплат ученых до двух среднерегиональных. На страницах газеты выступали ученые, представители Профсоюза РАН и руководства ФАНО.
А как оценивают ситуацию директора московских институтов, которым исполнить указ будет сложнее всего? Считают ли обозначенные в документе показатели достижимыми? О своем видении проблемы рассказал директор Института элементоорганических соединений им. А.Н.Несмеянова академик Азиз Музафаров.
Он сообщил, что в последнее время изменил свое отношение к этому документу: если поначалу считал указ лишь одной из множества осложняющих жизнь ученых проблем, то теперь видит в нем эффективный инструмент перестройки работы институтов. По словам А.Музафарова, заложенной в указе идее, к сожалению, не хватило “интерфейса”: надо было заранее проработать механизм его реализации, в том числе способы согласования действий между разными ведомствами.
— В последнее время вокруг мер по выполнению указа поднялся нездоровый ажиотаж, — отметил Азиз Мансурович. — Пресса с удовольствием муссирует слухи о проблемах институтов РАН. Всем вдруг стало интересно, как директора латают дыры в скудных бюджетах своих институтов и как они недовольны президентом. Я не против открытости, но считаю, что обсуждать эти непростые проблемы стоит в профессиональной среде, с понимающими суть проблем собеседниками, иначе будет одна словесная пена.
И еще один момент. Неожиданно оказалось, что не все указы президента одинаково важны. С тем, в котором велено повысить долю ВВП на науку, как-то не задалось, а вот второй, по зарплатам, ну, просто кровь из носу — выполнять надо! А ведь между ними существует прямая связь: первый должен был обеспечить средствами второй. Многие по наивности так думали, но оказалось, что ошибались. Про первый указ правительство благополучно “забыло”, а второй — в случае академических структур — перепоручило ФАНО. В федеральном агентстве работают умные и очень исполнительные люди. Они решили действовать твердо и четко, как привыкли.
— В ваших словах слышится сарказм. Вас не устраивает подход ФАНО к реализации указа?
— С момента своего возникновения ФАНО многое успело. В обстановке плохо скрываемого неодобрения оно сумело навести порядок в бумажном и электронном обороте, выстроило институты и по вертикали, и по горизонтали. Обязательных к заполнению бумаг и электронных форм стало как минимум втрое больше. В результате стремительного омоложения руководящего состава институтов к середине следующего года в руководстве московских НИИ, относящихся к Отделению химии и наук о материалах, не останется академиков.
Но, как ни странно, институты стали работать лучше. Это лишний раз доказывает, что встряска приводит к мобилизации. Однако развитие позитивных тенденций требует системного подхода, и вот с этим пока не складывается.
Пример тому — история с указом. Понятно, что с деньгами возникла напряженка, дополнительно выделяемых средств вместе с нашими скудными резервами для достижения нужных показателей не хватает. Многие надеялись, что в таких условиях требование непременного выполнения указа будет снято. Но не тут-то было. Собрали они директоров и объяснили, что денег нет, но вы… выполняйте. Зазвучали вопросы: а как, а чем, а откуда? Но серьезных инструментов или моделей предложено не было.
— Почему же не было? В предыдущем номере нашей газеты заместитель руководителя ФАНО Сергей Кузьмин представил план действий федерального агентства. Планируется навести порядок в учете рабочего времени, перевести на часть ставки тех, кто подрабатывает “на стороне”. Чем плох этот способ выполнения указа?
— Дело в том, что эту проблему не решить только учетом рабочего времени и силами одного ФАНО. Нужен системный подход, объединение усилий разных ведомств — правительства, Минобрнауки, научных фондов.
— Как вы видите этот процесс?
— Давайте представим, что мы выполнили указ и повысили оклады ученым, скажем, до 130 тысяч рублей. (Спасибо москвичам – хорошо работают.) Посчитаем, сколько человек институт сможет обеспечить новой зарплатой. Если из нашей субсидии вычесть расходы на содержание администрации и вспомогательных служб (они давно минимизированы, и дальнейшее сокращение приведет к потере работоспособности института), останется около 10 миллионов рублей в месяц.
Расклад выходит такой. Четыре замдиректора (они же руководители отделов) с зарплатой, допустим, по 300 тысяч. Каждый отвечает за свою бюджетную тему и за все проекты, которые ведутся в их отделах, а также руководит своей лабораторией. Значит, четырех завлабов мы уже пристроили, но нам нужен еще 21: для нашего института 25 лабораторий — оптимальное число, к которому мы стремимся. Положим им по 200 тысяч, ведь эти люди должны организовывать инициативные исследования, формирование и выполнение государственного задания, подготовку заявок в РНФ, РФФИ, договоров, международных грантов, работу по обучению стажеров и аспирантов и еще много за что отвечать.
Идем дальше. В каждую лабораторию нужен как минимум один главный научный сотрудник на роль идеолога, оппонента. Это опора завлаба, он организует подготовку проектов, пишет статьи, оппонирует при защите диссертаций, размышляет, вдохновляет коллег, “не вылезает” с конференций, куда его постоянно приглашают, читает пленарные и приглашенные лекции, фонтанирует идеями, спорит с завлабом. Его все любят, он никого не наказывает, а просто творит — свободно и непринужденно. Он “наша мысль”. За его работу не грех платить 150 тысяч.
В лаборатории должен быть не только этот мечтатель, свободный художник, а еще и “рабочая лошадка” — методист, инструктор-наставник, который все знает и все умеет. Его зона ответственности — экспериментальная работа. Он следит за новинками научного и лабораторного оборудования, заставляет молодежь учить матчасть. Ему тоже надо положить тысяч 150, не меньше.
В базовый десятимиллионный месячный бюджет уже не укладываемся. Но нам ведь обещают выделить дополнительные деньги на выполнение указа. Кроме того, мы получаем еще конкурсное финансирование и внебюджетные средства по договорам. Так что мечтаем дальше. Дадим в фонд оплаты труда каждой лаборатории еще по 300 тысяч, на которые они законтрактуют пятерых научных сотрудников с окладами по 50-60 тысяч рублей (полставки), или наймут 10 аспирантов, или возьмут 20 студентов-дипломников. Конечно, могут быть и какие-то смешанные комбинации.
В итоге мы получаем динамичную и работоспособную единицу. Она не только выполнит госзадание, но и сгенерирует значительное количество грантов и проектов, для работы над которыми будут приняты дополнительные сотрудники. Заработают стартапы, а значит, “скелетная” структура института привлечет еще как минимум один бюджет для обеспечения своей деятельности и поддержки развития инфраструктуры.
Сколько же человек у нас будет работать? Выходит, что около 400, почти как сейчас. Правда, мы перебрали бюджет примерно в два раза, зато сохранили людей.
Наверное, на чем-то можно сэкономить. В половине лабораторий “мысль” и “лошадка” будут в одном лице. Сократим на треть количество законтрактованных сотрудников. Половину оставшегося “перерасхода” надеемся получить от ФАНО из средств, предназначенных для выполнения указа президента, а вторую половину постараемся покрыть за счет грантов.
— Это означает, что вы не видите особых проблем с выполнением указа?
— Это означает, что мы изобрели велосипед. Практически везде на Западе государственная наука организована по представленной выше схеме: есть скелетная часть (несколько человек на постоянных ставках) и переменный состав.
Мы тоже можем перейти на эту систему, у нее есть множество плюсов, главный из которых — конкурентоспособность научных вакансий на рынке труда, в том числе и зарубежном. Новые зарплаты позволят обеспечить мобильность научных кадров: сотрудник с минимальной зарплатой в 150 тысяч рублей или завлаб с 200 тысячами смогут арендовать жилье. На такие деньги можно при необходимости и зарубежных специалистов привлечь.
А теперь давайте вернемся из желанного будущего в тревожное настоящее. В ИНЭОС РАН, да и во многих других НИИ, существует большая проблема: большинство ставок старших и ведущих научных сотрудников занимают люди предпенсионного и пенсионного возраста. Как нам омолодить свой состав и приблизить светлое завтра? А постепенно. По моим прикидкам, все можно сделать за три-пять лет. Начинать такую работу нужно было с момента реализации указа, но, как я уже говорил, заранее об этом никто не подумал.
— Что конкретно вы предлагаете?
— Выполнять указ президента по уму. Ведь что сейчас получается: сократишь ставки — снизят субсидии, сократишь людей, повысив оставшимся зарплату, — отберут площади.
Мне кажется, должно быть объявлено, что мы переходим на новую модель организации труда ученых. Чтобы перестроиться, нам нужно время и доброжелательное отношение власти и чиновников. Необходимо успокоить ученых, объяснив, что в ближайшие три-пять лет не будет массовых сокращений и насильственной реструктуризации. ФАНО должно дать такие гарантии. Надо добиться, чтобы в этот период при исчислении бюджетов институтов понятие “трудоемкость” не применялось. Да и в дальнейшем коэффициенты использования площадей и нормо-часы должны рассчитываться с учетом всех исследований, которые проводятся в институте, а не только тех, что выполняются на базовые бюджетные средства.
Нас подталкивают зарабатывать внебюджетку, но нормо-часы на эти работы не учитывают. Ситуация с грантами РФФИ дошла до полного абсурда: они якобы могут выполняться во внерабочее время человеком, не состоящим в трудовых отношениях с институтом. Как такое можно себе представить в нашем химическом НИИ с повышенными требованиями к технике безопасности? Чтобы все эти бюрократические нестыковки утрясти, приходится оформлять кучу дополнительных бумаг. Казалось бы, ФАНО должно помогать нам решать такие вопросы, но на деле этого не происходит.
— Вы говорили, что не все зависит от ФАНО, в выполнении указа должны участвовать и другие структуры. Что имелось в виду?
— Я считаю, что необходимо подключить к решению этой проблемы научные фонды, прежде всего — РФФИ. Фонд уже занимается развитием кадрового потенциала науки, проводя конкурсы “Мой первый грант” и выделяя гранты ведущим молодежным коллективам. РФФИ также последовательно ищет подходы к организации междисциплинарных исследований. Это позволяет полнее использовать “отраслевой” принцип структуры большинства НИИ, вовлекая их в совместные проекты. Мне кажется, он мог бы подключиться и к решению сложнейшей задачи по сохранению мудрых аксакалов, передающих опыт молодым. РАН и ФАНО, например, могли бы обратиться к председателю фонда академику Владиславу Панченко с предложением организовать конкурс для ветеранов под условным названием “Высший пилотаж” — по поддержке активно работающих ученых постпенсионного возраста. Он вполне впишется в идеологию увеличения доли конкурсного финансирования в науке. Я совершенно не сомневаюсь, что такой многоопытный руководитель и действующий ученый, как Владислав Яковлевич, сможет оценить значимость проблемы и мобилизовать сотрудников фонда на решение этой важной задачи в кратчайшие сроки.
— Как, на ваш взгляд, может быть организован такой конкурс?
— Думается, что наиболее важное условие такое: руководитель и не менее трех основных исполнителей (все пенсионного возраста) выводятся за штат: оставаясь сотрудниками института, они “живут” только за счет грантов. Размер гранта мог бы составить, предположим, 3-5 миллионов рублей в год, продолжительность 3-5 лет (3+2). На зарплату можно расходовать до 70% от размера гранта. По результатам должно быть опубликовано не менее трех-пяти статей в высокорейтинговых журналах. Хорошо, если в первые три года размер финансирования конкурса будет довольно большим — порядка 3-5 миллиардов. Потом объем выделяемых средств можно было бы зафиксировать на отметке 2-2,5 миллиарда. Этого хватит на поддержку 4-5 тысяч человек ежегодно. Разумеется, это потребует увеличения бюджета РФФИ. Но будет соблюден главный принцип фонда, поддержка будет конкурсной и независимой.
— Какие задачи, по-вашему, способен решить “Высший пилотаж”?
— Такой конкурс мог бы дать возможность использовать потенциал ветеранов науки, вынесших на себе все тяготы переходного периода и сохранивших научную среду, для создания которой нужны долгие годы и без которой ни один институт нормально функционировать не может. Используя этот механизм, можно было бы высвобождать 2-3 тысячи ставок ведущих и главных научных сотрудников ежегодно. Это позволило бы проводить безболезненное обновление научных кадров высшей квалификации, сохраняя ветеранов в строю и, соответственно, без потери компетенции институтов.
— В ходе кампании по выполнению указа на неполный рабочий день переводят в первую очередь ветеранов. Как в этом смысле обстоят дела в вашем институте? Вы ведь тоже перевели сотрудников на часть ставки. Есть ли недовольные?
— Действительно, мы предложили перейти на частичную занятость всем сотрудникам (независимо от возраста), которые заняты в выполнении грантов РФФИ и РНФ, крупных контрактов. Таким образом, работа по грантам и договорам легитимизируется.
Что до недовольных, то они, конечно, есть. Когда это сотрудники были довольны начальством? Но в целом есть понимание необходимости разумных перемен.
Со следующего года планируем перевести ученых на новые ставки, с частичной занятостью в пределах имеющегося фонда зарплаты. Постараемся все организовать нормально: утвердим должностные инструкции под повышенные ставки и постепенно переведем на них сотрудников. Скорость этого процесса будет зависеть от наличия инструментов, о которых говорилось выше.
ИНЭОС мог бы стать пилотной площадкой для выработки механизма перехода на требуемый уровень оплаты научных сотрудников без потери научных компетенций и массовых увольнений. Собственно, это и будет выполнением указа президента и по духу, и по букве. Для этого нам нужна добрая воля и помощь ФАНО, Академии наук, научных фондов. И тогда, будьте уверены, мы сказку о 200% сделаем былью! А обкатав модель на столичных институтах, где ее реализовать труднее всего, можно будет перенести этот подход и на региональные НИИ, тем самым восстановив единое научное поле страны.
— А на это-то откуда возьмутся деньги?
— Придется выпустить еще один указ. Кроме того, хочется верить, что уже будет работать конкурс “Высший пилотаж”, это повсеместно ситуацию улучшит. Неравенства столичных и региональных научных центров нельзя допустить. Если мы хотим, чтобы научные звезды оставались в регионах или, по крайней мере, движение не было односторонним, уровень зарплат должен быть одинаковым, вернее — одинаково высоким. Тогда у регионов сохранятся определенные преимущества, ведь стоимость жизни там меньше.
— Вы, правда, верите, что все эти идеи можно реализовать? На предлагаемый вами конкурс и на указ для регионов потребуются громадные средства.
— Да, верю. Не такие уж это фантастические идеи. И деньги нужны не сумасшедшие. Сложнее будет согласовать организационные вопросы. Вот пример из жизни. В 1990-е годы я в первый раз приехал в Германию и в полной мере оценил уровень организации жизни, дороги, скоростные поезда, качество строительства, чистоту и ухоженность городов. Восхищало, как ловко, не теряя времени, мы пересаживались с одного маршрута на другой. Поначалу казалось, что это везение, потом стало ясно, что система. Приятель, выпускник Физтеха, который тоже заинтересовался тем, как организовали такую удивительную взаимосогласованность автобусов, трамваев, U- и S-банов, выяснил, что разработать график стыковок поручили трем представителям разных ведомств. Они посидели, покумекали и сделали.
Я это к чему? Уверен: если создать небольшую рабочую группу из директоров разнопрофильных институтов, представителей ФАНО, РФФИ, механизм перехода в новое состояние можно будет разработать и утвердить в самые короткие сроки. Понимаю, что в моих рассуждениях много упрощений, это фактически эскиз, и при реализации этих идей возникнет много проблем. Но, уверен, хорошие специалисты справятся с их решением.
В заключение хочу обратиться к ФАНО. Давайте перейдем в вопросе выполнения указа от политики кнута к политике кнута и пряника. Нам вместе надо искать пути сброса избыточного давления на институты, иначе система разрушится. А ведь это народное достояние. Вам доверено управление мощным и уникальным инструментом добычи знаний, которому нет аналогов в мире. Академия многое сделала за годы своего существования и при грамотной организации может сделать еще больше.
Беседу вела Надежда Волчкова
Фото Николая Степаненкова
Нет комментариев