В рамках прошедшего недавно III Всероссийского форума “Наука будущего — наука молодых” состоялось заседание рабочей группы по взаимодействию с российской научной диаспорой.
Напомним, создать такую группу было решено в декабре 2014-го, на встрече представителей научной диаспоры с министром Дмитрием Ливановым в Санкт-Петербурге (“Поиск” №50, 2014). Предполагалось, что встречи будут проходить дважды в год, но по факту получилось реже. Первое заседание рабочей группы состоялось в Москве, в феврале прошлого года (“Хвала энтузиастам”, “Поиск” №9, 2016), второе — в сентябре в Казани, на предыдущем форуме “Наука будущего — наука молодых” (“По мировому времени”, “Поиск” №40, 2016). И вот, спустя год ученые-сооте-чественники вновь встретились в России.
Круглый стол вел заместитель министра образования и науки академик Григорий Трубников. “Очных” участников по сравнению с Казанью поубавилось, зато появились “заочные” — по скайпу, в режиме видеоконференции. Обсуждали два вопроса: об участии российской научной диаспоры в реализации плана мероприятий Стратегии научно-технологического развития РФ и о возвращении ученых-сооте-чественников в Россию.
Открывая заседание, Григорий Трубников заметил: “Мы чувствуем ваше влияние и ваше участие в формировании научной и образовательной политики в стране. И в Стратегии НТР, и в плане ее реализации многие идеи, которые вы предлагали, в том или ином виде учтены или включены в эти документы”.
Григорий Трубников пригласил ученых принять участие в обсуждении новой государственной программы научно-технического развития, которая объединит все существующие в стране программы, касающиеся исследований и разработок, курируемые не только Минобрнауки, но и другими министерствами и ведомствами. В этой программе, по словам заместителя министра, предлагается новый механизм эффективного финансирования науки, в том числе и с учетом лучших зарубежных практик. Так, в нее войдет большая подпрограмма крупных мегасайенс-проектов, будет продолжена программа мегагрантов (“Мы бы хотели ее расширить”, — сказал Г.Трубников). Также министерство собирается просить у государства увеличить финансирование ФЦП “Исследования и разработки…”, двух фондов — РНФ и РФФИ (“хотя бы в два раза каждый”). В планах — запуск новой Комплексной программы научно-технического развития (“она похожа на НТИ, но ориентирована на рынки меньшего масштаба”).
Андрей Старинец, научный сотрудник Центра теоретической физики физического факультета Оксфордского университета и сопредседатель координационного совета RuSciTech (Международной ассоциации русскоязычных ученых и специалистов в области технологий), заметил, что при разработке новой программы вполне могут быть учтены многие из предложений соотечественников к государственной программе “Развитие науки и технологий на 2013-2020 годы”, отправленные в министерство в 2012 году. “Тут более ста страниц, — показал он документ. — С учетом новых реалий, возможно, что-то будет изменено, но, тем не менее, многое осталось актуальным”. То, что предложения представителей диаспоры в течение ряда лет остаются актуальными, означает, считает А.Старинец, что рабочая группа функционирует неэффективно, и было бы разумно реорганизовать ее деятельность. Во-первых, нужен координатор от министерства. До сих пор им назначался заместитель министра, но руководителю такого ранга невозможно самому вникать во все тонкости отдельного направления работы. Координатор мог бы профессионально, на постоянной основе заниматься вопросами контактов с диаспорой. “Сейчас обратной связи практически нет, а без нее люди теряют интерес к взаимодействию”, — отметил А.Старинец.
Во-вторых, считает он, нужно сформировать внутри рабочей группы непрерывно функционирующие “исполкомы” из представителей различных страт внутри диаспоры — за рубежом сотни, тысячи людей, готовых сотрудничать, давать полезную информацию. “Меня страшно беспокоит, что люди уезжают отсюда, а притока идей, обсуждения всего, что происходит в науке за рубежом, не возникает”, — подчеркнул ученый.
Владимир Шильцев, директор Центра ускорительной физики (Чикаго, США), член координационного совета RASA (Международной ассоциации русско-
язычных ученых), назвал конкретные пункты Плана реализации Стратегии НТР, в выполнение которых могли бы включиться представители диаспоры. Так, план предполагает создание советов по областям научно-технологического развития — В.Шильцев предложил предусмотреть, чтобы ученые-соотечественники имели в них представительство, как и в советах, связанных с созданием установок мегасайенс. Представители диаспоры могут включаться в работу по развитию программ научно-популярных мероприятий. Просто необходимо, чтобы они участвовали в обсуждении критериев оценки труда ученого. Ну и, как говорится, сам Бог велел привлечь соотечественников за рубежом к “созданию механизмов и принципов научной дипломатии, продвижению информации и интересов Стратегии НТР РФ в мире”. Тут, считает В.Шильцев, вклад диаспоры может стать определяющим.
…Второй вопрос повестки дня — о возвращении ученых-соотечественников в Россию — был, собственно, связан с первым.
Зачем их возвращать, как это сделать? Что привлекает и что отталкивает российскую научную диаспору от работы в России? Вячеслав Сафаров — директор Центра нанотехнологий университета École Polytechnique и председатель Координационного совета RASA, директор мультидисциплинарного Центра научных исследований RASA в СПбПУ, заметил, что российских ученых, которые хотели бы вернуться в нашу страну, достаточно много — это постдоки. Им нужна постоянная позиция, а найти ее за рубежом сейчас трудно. Они с интересом смотрят на то, что происходит в России, какие тут возможности, но, к сожалению, не получают информации о том, кто готов их принять (в российском домене есть сайт, на котором все научные и образовательные учреждения публикуют свои вакансии, но, видимо, за рубежом он мало кому известен). Нужны позиции для постдоков.
Второй барьер — финансовая нестабильность работы ученых в России. Система, когда работа по гранту начинается с января, деньги приходят в июне, а отчет спрашивают в декабре, “заставляет молодых людей сильно задуматься, стоит ли в это дело ввязываться”.
Леонид Мороз, почетный профессор нейробиологии, генетики, биологии и химии Университета Флориды, США, год назад получил мегагрант и возглавил лабораторию в Институте морских биологических исследований им. А.О.Ковалевского РАН (г. Севастополь). Он рассказал, чтó его поразило, когда через 25 лет после отъезда он вернулся в Россию: “Первое, что бросается в глаза, — отсутствие динамики инфраструктуры: то, что я могу решить во Флориде за один день, — скажем, заказать что-то, здесь по-прежнему делается месяцами. В геномике, которой я занимаюсь, за полтора года полностью меняется концепция. То есть тут ты сразу выключаешься из мирового цикла”. Еще одним препятствием он назвал “оковы тендера и посредников” при покупке оборудования, из-за чего цена его возрастает в несколько раз. “Так можно выбросить на ветер большую часть мегагранта! Если все всё понимают, почему нельзя научным сотрудникам разрешить заказывать напрямую особо уникальные вещи?” — горячился ученый.
Чуть более оптимистично прозвучало выступление заведующего лабораторией МФТИ, профессора Сколковского института науки и технологий Артема Оганова, выпускника МГУ и всемирно известного кристаллографа, — получив мегагрант, он приехал в Москву и остался здесь работать.
По его словам, в Россию навсегда вернулись уже около полутора тысяч исследователей. Но этого слишком мало. Чтобы их стало намного больше, надо создать условия для работы — “причем важно, чтобы эти хорошие условия, сопоставимые с западными, были созданы не только для тех отличных ученых, кто уехал, но и для тех, кто никогда не уезжал”. Не надо возвращать всех — только самых талантливых. В определении тех, кому надо создать условия, центральную роль должна играть справедливая экспертиза. “Если в Россию будут возвращаться ученые, это поможет психологически восстановиться обществу. Сейчас же оно испытывает психологический надлом: от нас уезжают, нас обгоняют”, — считает А.Оганов.
Об отставании упомянул и Николай Васильев — научный сотрудник Детского госпиталя Бостона, ассистент кафедры хирургии медицинского факультета Гарвардского университета, руководитель лаборатории Национального исследовательского Томского политехнического университета. По его словам, вопросы, которые сейчас активно обсуждают в России, — в области нейронаук, искусственного интеллекта — в США обсуждались пять, а то и десять лет назад. И очень серьезное запаздывание по биомедицинскому направлению, вообще в науках о жизни. Поэтому надо вводить ведущих российских ученых-соотечественников в рабочие группы или подгруппы в рамках Научной технологической инициативы — чтобы обеспечить обмен идеями.
Больная тема — финансирование мегагрантных лабораторий после окончания действия гранта. А.Оганов заметил, что он сам — патриот России, но остался в стране не поэтому, а “по стечению благоприятных обстоятельств”.
— Мы не можем рассчитывать на обстоятельства! Нужна система, в которой каждому успешному мегагрантнику предложат условия, чтобы он остался здесь, — уверен ученый.
В прошлом году осенью Президент РФ встречался с обладателями мегагрантов, после чего правительство поручило Минобр-
науки РФ до марта 2017 года разработать дополнительные меры по созданию условий для продолжения работы исследовательских лабораторий мирового уровня под руководством ведущих ученых. Были выделены средства, было решено распределять их через конкурс РНФ. Однако оказалось, что условия конкурса в РНФ таковы, что в них не могут участвовать обладатели других грантов РНФ. Этот вопрос поднял Леонид Кузьмин, победитель первого конкурса мегагрантов, профессор Чалмерского технологического университета (Швеция), заведующий лабораторией криогенной электроники Нижегородского государственного технического университета. “А где вы в России найдете успешного ученого, у которого не было бы гранта РНФ? — задал риторический вопрос профессор. — Грант РНФ есть и у меня, и у моего зама в нижегородской лаборатории”. Таким образом, формально решение президента и поручение правительства было выполнено, но по сути выделенные средства до мегагрантников не дошли. А постоянное финансирование лаборатории нужно, прежде всего, для того, чтобы удержать научную молодежь (см. “Жизнь после гранта”, “Поиск” №43, 2016).
Участники встречи сошлись на том, что хорошо бы организовать конкурс специально для мегагрантников, чтобы поддержать самых успешных.
Григорий Трубников предложил взглянуть на эту проблему шире и рассмотреть ее не сейчас, а отдельно, в ближайшее время. Пока же вступился за ведомство, пояснив, что министерство в данном случае фактически работает оператором:
— Ученые договорились с руководством страны, руководство выделило деньги, министерство провело конкурс, обеспечило все процедуры… Условия конкурсов РНФ разрабатывались с участием ваших же коллег… Но проект мегагрантов изначально задумывался как проект и для университета, и для региона. Почему одно государство должно все тащить?
Подытоживая дискуссию, заместитель министра конструктивно ответил практически на все прозвучавшие предложения и упреки и пригласил ученых к дальнейшему сотрудничеству по обозначенным проблемам.
В частности, он сказал, что претензия к Минобрнауки по поводу бездействия рабочей группы принимается, обещал выделить человека, ответственного за работу с диаспорой. Но не согласился с тем, что предложения соотечественников уходят “как вода в песок”:
— Если вы посмотрите на тот документ в сто страниц, который нам показывал Андрей Старинец, вспомните обсуждения в Казани и Петербурге — и потом глянете на план реализации стратегии, при желании вы увидите, что примерно в трети пунктов этого плана есть идеи, высказанные вами, учеными с мировым опытом. Мы, как и вы, хотим развивать российскую науку и стараемся все, что возможно, включить в законопроекты.
Наталия БУЛГАКОВА
Фото предоставлено
“Инконсалт К”
Нет комментариев