Совсем немного времени осталось до того момента, когда Москва официально прирастет новыми территориями. План расширения столицы утвержден городской и областной думами, получил одобрение в Совете Федерации, вовсю обсуждаются проекты застройки гигантских площадей, увеличивающих размеры мегаполиса в два с половиной раза. 1 июля этого года законодательные акты обретут силу и “Большая Москва” станет реальностью.
Словом, обсуждение закрыто, вопрос решен. Но остались сомнения. Прежде всего, у ученых. Дело в том, что мнения многих из них никто не спрашивал. Между тем принятию подобных решений обычно предшествует тщательная и потому продолжительная экспертиза широкого круга специалистов, в том числе академического профиля. “Поиск” решил поинтересоваться, как оценивают перспективы предложенного плана расширения столицы ученые-географы, обязательное участие которых в делах подобного рода предполагает мировая практика. Наш собеседник — заместитель директора Института географии РАН профессор Аркадий Тишков.
— Аркадий Александрович, можно ли оценивать этот вариант создания “Большой Москвы” как реальную возможность справиться одновременно со всеми проблемами современной столицы: перенаселенностью, пробками, дороговизной жилья, перегруженностью общественного транспорта и тому подобным?
— Боюсь, что нет. Предложенная версия расширения города не в состоянии решить многие из проблем, мешающих его развитию. Дело в том, что алгоритм реализации мегапроекта направлен не на инновационный подход, а на механическое приращение территории, автоматически удорожающее ее рыночную цену. Выгоды по остальным направлениям неочевидны или возможны в отдаленной перспективе.
Причем заметьте: глобальное решение утверждается в ситуации, когда не приняты давно назревшие меры по улучшению условий развития столицы в ее нынешних границах. Москва задыхается не только от того, что она сжата кольцевыми дорогами и разрезана лучевыми магистралями, которые ведут только в центр. Многие ее беды — следствие безграмотного управления, а не результат того, что ей не давали расширяться в область. Сколько было разговоров, но так и не решены вопросы “отдаленного транзита” и объезда Москвы, не построены современные скоростные магистрали, отводящие возрастающий поток грузов от столичного города. Понятно, что эти и многие подобные проблемы перейдут по наследству к “Большой Москве”.
Население столицы, естественно, не сократится, а скорее прирастет еще за счет привлекаемых к реализации мегапроекта работников. Транспортный коллапс охватит теперь и относительно свободное в наши дни калужское направление. Возникнет масса новых проблем, касающихся регионального развития, финансовой политики, расселения, издержек роста агломераций, транспорта, охраны окружающей среды и прочего.
Продолжится рост населения в Московской агломерации за счет обезлюдения или депопуляции соседних областей. Большие площади продуктивных, давно освоенных аграрных угодий уйдут под застройку, что негативно отразится на развитии пригородного сельского хозяйства. Лесные угодья, выполняющие функции защитного пояса и мест для рекреации, начнут деградировать. Возможен дефицит средств городской казны, и привычные к добротной социальной политике москвичи вдруг почувствуют на себе последствия идеи, которую стали выполнять, не просчитав все ее выгоды и издержки.
— Вы коснулись возможных экологических проблем реализации проекта. А в чем их суть? Неужели организаторы конкурса на разработку концепции развития Московской агломерации, разработчики технического задания не обратили внимания на эту сторону вопроса?
— Там конечно же сформулированы основные задачи по решению экологических проблем. Но я не нашел главного — желания сохранить природу Подмосковья. Акценты расставлены иначе. Мы фактически отказываемся от принятой еще в 1930-х годах стратегии создания вокруг Москвы зеленого пояса. За последние десятилетия в Подмосковье в основном с нарушениями законодательства около 60 тысяч гектаров леса сведено, застроено, переведено из лесных земель в нелесные. Это почти половина площади, которая сейчас отходит к “Большой Москве”.
Кроме того, к эколого-географическим проблемам новой территории столицы могут быть отнесены опасность развития катастрофических экзогенных процессов (нарушения рельефа и эрозия), необходимость формирования рациональной экологической сети, выявления ценных в природоохранном отношении территорий, решение вопроса с водоохранными зонами, сохранение существующей в калужском секторе сети региональных особо охраняемых природных территорий (заказников, ценных участков леса и памятников природы). Наконец, там выявлено немало местообитаний видов растений и животных, занесенных в Красную Книгу России и Московской области (а теперь и Москвы). Здесь сложилась не совсем простая медико-географическая ситуация… К сожалению, об этом разговор не идет. Специалисты в стороне от обсуждения этих вопросов реализации планов “Большой Москвы”.
— Выходит, что развитие столицы становится искусственным, директивным процессом. Разве такое возможно? Ведь исторически Москва формировалась, как правило, естественным путем.
— “Лучевой” характер развития Москвы был всегда. Экономические связи с соседними регионами и странами диктовали приоритеты роста столицы. Во времена Орды город развивался по восточному и южному векторам, период становления государственности и польских интервенций сделал приоритетным северный сектор (на Сергиев Посад, Ярославль и Кострому), усиление связей с Европой становилось ресурсом для западного направления столицы.
Транспортные лучи были осями роста города, а межлучевые пространства — средоточением аграрных земель и природных экосистем, предтечей нынешних заповедников, национальных парков, зеленого пояса столицы. Очень хорошо этапы такого становления Москвы были показаны нашим выдающимся географом Георгием Михайловичем Лаппо, а сведены в теорию “поляризованного ландшафта” другим известным ученым — Борисом Борисовичем Родоманом. Увы, “директивное решение” о расширении столицы до Калужской области нарушает не только законы логики, но и описанные исследователями законы развития культурного ландшафта.
— А как это делалось в других мировых столицах? Везде ли жители мегаполиса узнавали из утренних новостей о том, что стали жителями “большого города”?
— Конечно, нет. Развитие Пекина, например, который, хотя и живет по законам агломерации, заложено в пятилетних планах. В Китае сейчас выполняется 12-я пятилетка. Ее приоритеты: ориентация на внутренний рынок, развитие сельского хозяйства, охрана окружающей среды. Бессистемного расширения Пекина не происходит. Среди 100 городов с населением более одного миллиона жителей он не самый большой. Его рост сравнительно жестко регламентирован государственными планами развития и пока ограничен шестью кольцевыми автомобильными дорогами (седьмая — в перспективе).
Кстати, “отрасль недвижимости”, которая может выступать серьезным лоббистом проектов, подобных “Большой Москве”, сейчас исключена из Государственного плана развития десяти отраслей промышленности Китая. В любом случае подобные планы экспансии столиц на пригородные земли охватывают многие годы. Так, Париж и Лондон становились “большими” после обсуждений и планирования спустя годы. Скажем, реализация проекта создания Большого Парижа заняла около семи лет. Генерал де Голь решение о расширении Парижского округа принял в 1961 году тоже директивно, но оно встретило серьезное сопротивление со стороны горожан. По результатам открытых дискуссий, обсуждений, общественных слушаний только в конце 1964 года был принят закон о создании новых административно-территориальных единиц Парижской агломерации (Париж плюс семь департаментов). Однако окончательно он вступил в силу лишь в 1968 году, после того, как получила одобрение Генеральная схема устройства территории и градостроительства Большого Парижа.
Кстати, об этом весьма детально говорил президент Французского географического общества профессор Сорбонны Жан-Робер Питт, посетивший 23 января этого года Исполнительную дирекцию Русского географического общества в Москве, а 24 января — Институт географии РАН. На мой прямой вопрос о роли географов в таких проектах он привел немало примеров их непосредственного участия в принятии государственных решений, в том числе и по развитию городских агломераций.
— А какие позитивные моменты можно все же увидеть в появлении “Большой Москвы”?
— Первое, что бросается в глаза при знакомстве с планами ее создания, — это возможности для распространения на жителей новых территорий социальных гарантий москвичей. Кроме того, будет создана новая транспортная инфраструктура, которая постепенно займет место существующей — моноцентрической, что позволит разгрузить магистрали столицы, сделать их более свободными.
Московская сеть охраняемых природных территорий, создаваемая и хорошо финансируемая в последние годы, “вырвется” за пределы МКАД и создаст непрерывную цепь заказников, лесопарков, других экологических объектов, позволяющих более эффективно сохранять природу в условиях мегаполиса.
Возможно, удастся сбить цены на жилье и действительно решить вопрос о расселении некоторых перегруженных районов Москвы, освободить ее исторический центр и (помечтаем!) Кремль от государственных служб. Больше станет музейных территорий, легче будет дышать в городе. Но это мечты, а пока остается ожидать итогов конкурса проектов новой застройки и Концепцию развития “Большой Москвы”.
— А что уже сделали сами географы?
— Во-первых, сразу высказались в СМИ, включились в подготовку экспертных заключений, рекомендовали более широкое профессиональное обсуждение проекта, подчеркивали необходимость учета эколого-географических, медико-географических и экономико-географических аспектов решения проблемы.
А во-вторых, накопили много данных о природе и экологических проблемах новых территорий, в нашем активе — огромный опыт участия в таких проектах, в территориальном планировании, в разработке региональных стратегий, в создании региональных экологических сетей. Очень надеемся, что все это будет востребовано.
Михаил БУРЛЕШИН
Фото Андрея Моисеева
Нет комментариев