“Тренды образования: вызовы, ожидания, реальность” — одна из самых интересных для научно-образовательного сообщества сессий недавно прошедшего в Москве Гайдаровского форума. Разговор шел о том, какие изменения ждут систему образования в ближайшие годы и насколько общество и государство к этому готовы.
Мы и мир
Насколько сейчас образование России соответствует международным трендам? Ректор НИУ ВШЭ Ярослав Кузьминов, пройдясь по всем уровням российской образовательной системы, отметил “неплохую ситуацию” в школе, которая стремительно поднимается в международных рейтингах и за последние годы смогла существенно улучшить свое положение.
“Зоной большого риска” эксперт назвал профессиональное образование. В среднем колледж финансируется так же, как старшая школа в регионе или даже меньше, так о каком обучении технологиям может идти речь? Есть замечательные прорывы, связанные с движением WorldSkills, но массовые программы СПО у экспертов вызывают очень серьезные опасения: здесь Россия явно отстает от стран-лидеров, особенно таких, как Франция и Германия, где этот уровень образования связан с высоким социальным статусом. Что же касается высшего профессионального образования, здесь картина очень неоднородная: ведущие вузы прогрессируют в международных рейтингах, причем, по словам ректора, “мы растем более быс-трыми темпами при меньших затратах по сравнению с Китаем, который этот путь проходил за десять лет до России”. При этом в стране практически каждый второй студент учится заочно, а заочное образование у нас финансируется в размере одной десятой от очного, то есть почти не финансируется.
Самая большая зона отставания — образование взрослых. В России в данный момент учатся 15% этой категории населения, в то время как в Швеции — 62%, в Германии — 42%. В среднем в странах-лидерах, в том числе и азиатских, получают образование порядка 40-50% взрослых. Это большая проблема для нашей страны не только в связи с быс-трым изменением технологий, которое влечет за собой необходимость постоянно учиться и переучиваться, но и в связи с увеличением продолжительности жизни и трудоспособного возраста.
Россия не очень сильно отстает по внед-рению в образование онлайн-технологий — отчасти потому, что более богатые сис-темы образования других стран сильнее сопротивляются замене традиционных курсов на электронные. Кроме того, Россия с ее большими пространствами и огромным количеством заочников представляет собой благодатное поле для использования онлайн-технологий, и они сегодня проникают всюду: где-то — быс-трее, где-то — медленнее.
Основной тренд развития образования сегодня — это, конечно же, цифровая революция (об этом на Гайдаровском форуме говорили многие, начиная с премьера Дмитрия Медведева). С обновлением рынка труда от сотрудников потребуются новые цифровые компетенции, а также навыки, необходимые для работы в тех секторах, в которых по-прежнему будут трудиться люди, а не роботы. Цифровая революция повлечет за собой и внутреннюю перестройку самого образования. “По оценкам крупнейших компаний-разработчиков — Google, Microsoft, IBM — у нас есть пять-семь лет до окончательного вытеснения бумажных учебников, так как искусственный интеллект станет доступным и сломает традиционную методику общеобразовательной школы”, — заявил Я.Кузьминов. Искусственный интеллект, напомнил он, сможет справиться с нерешаемыми сегодня проблемами, например, с индивидуализацией обучения. Колоссальные возможности для вузов и резкий подъем качества образования принесет развивающийся рынок онлайн-курсов и модулей: любому студенту станет доступен интерактив с лучшими профессорами мира. В обучении будут гораздо шире использоваться симуляторы, виртуальная реальность, обучающие компьютерные игры. Все это качественно изменит положение учителя и преподавателя.
Еще один важный тренд — глобализация: чисто российского рынка образования, по прогнозу Я.Кузьминова, не будет уже через пять лет, а через десять эта тенденция резко усилится, в частности, потому, что на рынок придет искусственный интеллект-переводчик, который будет выдавать текст, эквивалентный хорошему нехудожественному переводу. Таким образом, проблема чужого языка в освоении образовательного материала просто исчезнет. Последствия роста этой нерегулируемой части рынка даже трудно представить. Но глобализация в профессиональном образовании проявляется и сейчас, до появления такого переводчика. Каждая страна лидирует в каких-то областях и может быть одной из первых в соответствующих секторах образования. “Россия представлена в 5% научных и технологических фронтиров — все остальное мы заимствуем, — сообщил докладчик. — У более успешно развивавшихся стран эта цифра составляет 10%, 15%… У США, по разным оценкам — от 35% до 45%. Но и они что-то заимствуют”.
Все эти изменения приведут к сжиманию в образовании сектора, контролируемого государством. Рынок образования к 2030 году будет в большой степени онлайновым, частным, глобальным.
Скрытые резервы
Эксперты выделяют несколько возможностей роста экономики на базе обновления образования. Прежде всего через решение проблемы так называемых неуспешных. По данным Я.Кузьминова, сегодня четверть трудоспособного населения либо реально не работает, либо вносит слишком низкую добавленную стоимость. Подобная картина наблюдается во многих странах, но развитые снизили эту долю до 10% и даже до 7% (Финляндия).
Неуспешность на языке психологии называется “синдромом выученной беспомощности”. Он формируется у ребенка в возрасте до трех лет — из-за некомпетентности родителей. Поэтому во многих странах существует психолого-педагогический патронат, который сопровождает всех детей до трех лет и 20-30% детей с выявленными проблемами вплоть до школы. Это довольно дорого. Так, для России обеспечение всего населения таким патронатом обойдется в 100-200 млрд в год. Но оно того стоит!
Расширение человеческого капитала возможно также за счет радикального совершенствования коррекционного обучения — IT дает шанс каждому человеку независимо от физических возможностей получать образование в том же объеме (и с теми же результатами), что и его обычные сверстники.
Наконец, новые технологии позволят лучше развивать самые разнообразные таланты детей. “Наша олимпиадная система — одна из лучших в мире, но она покрывает только три сектора: академическую науку, спорт, искусство. Вне системы поиска и развития талантов и способностей остаются виды деятельности, покрывающие 90% рынка труда, — заметил Я.Кузьминов. — Если мы сможем построить систему, которая увеличит долю детей с особым выявленным талантом от 5% до 15%, это будет колоссальным ростом!”
Разрыв будет расти
Сергей Синельников-Мурылев, ректор Всероссийской академии внешней торговли, отметил еще одну тенденцию. Во всех странах высшее образование становится массовым — это вызвано не только желанием родителей, но и потребностями экономики. Следствием этого будет увеличение разрыва в качестве образования между первыми и последними. Конечно, увеличить долю людей, способных хорошо учиться, можно, если серьезно вкладываться в дошкольное образование, однако люди все равно будут отличаться своими врожденными данными, усидчивостью, способностью воспринимать знания.
Массовость образования потребует новых технологий, позволяющих обществу с разумными затратами обучить всех желающих. Причем они должны быть такими, чтобы не потерять главное в высшем образовании и в то же время обучить тех, кто не может хорошо учиться при традиционной системе лекций и семинаров.
Рост разрыва по качеству образования ставит задачу перед государством: как распределять деньги между подтягиванием худших и образованием лучших. “Это компромисс, особенно в такой большой стране, как Россия. Нужно и то, и другое”, — подчеркнул ректор.
Образование становится все более специализированным, и потому надо задуматься над тем, как не потерять формирование у детей общей мировоззренческой культуры. Наконец, массовость высшего образования требует усилий по поддержанию его качества, особенно в массовом сегменте.
Частично решить обозначенные проб-лемы можно через совершенствование системы ЕГЭ. С.Синельников-Мурылев предложил несколько конкретных шагов: расширять количество обязательных предметов ЕГЭ, чтобы не терять ту самую мировоззренческую культуру, создавать специализированные центры для сдачи экзамена в течение всего года и разрешить пересдавать в тот же год — для минимизации стресса. Может быть, учитывать наравне с баллами ЕГЭ по профильным предметам средний балл школьного аттес-тата, как это когда-то было.
Развилки и перспективы
— Деньги “говорят” очень серьезные вещи простым и наглядным языком, — заметила Татьяна Клячко, директор Центра экономики непрерывного образования РАНХиГС. — То, что заложено в финансах, в экономике какой-то сферы, имеет более серьезные последствия, чем то, что мы себе представляем, и относится к долгосрочным или среднесрочным планам развития.
Итак, что же “говорят” нам деньги?
В бюджете страны в целом на образование шли от 3,9% ВВП в 2013 году до 3,6% в 2017-м. “Стабилизировалось финансирование систем дошкольного и общего образования, при этом падает финансирование СПО, несмотря на все разговоры в правительстве, что нужны специалисты среднего звена. Значит, на самом деле они не требуются, — заявила эксперт.
Снижается финансирование системы высшего и послевузовского профобразования: от 0,7% ВВП в 2013 году до 0,56% в 2017-м.
— Мне представляется, что это очень большая ошибка, — сказала Т.Клячко. — Мы находимся на переломе, который крайне значим. Перед ведущими американскими вузами, в которых сейчас учатся, по разным оценкам, 40-50 тысяч студентов, поставлена задача к 2023 году довести контингент студентов до миллиона человек. Это будут совершенно другие университеты! Мы переходим к транснациональной системе высшего образования. Школа пока остается национальной, но когда состоится переход на транснациональные рельсы высшей школы, она потянется следом. Мы этого не избежим, и готовиться к этому надо уже сейчас.
Эксперт представила два варианта бюджетного маневра, который экономисты предлагают государству. Первый — государство оставляет на финансирование системы образования 3,6% ВВП. При этом система образования выживает, а не развивается.
Если финансирование увеличивается на один процент ВВП (а этот вариант рассматривается), “задышит” система раннего развития детей, и это означает закладывание определенного стандарта качества человеческого капитала на будущее, до 2040 года. СПО при этом варианте не вытянуть, но предусматривается развитие прикладного бакалавриата.
— Однако это очень краткосрочный тренд, — предупредила Т.Клячко. — Если мы действительно хотим ввязываться в мировую гонку, то должны поднимать финансирование сферы образования хотя бы до 5%. В странах ОЭСР система высшего образования получает примерно 0,9% от ВВП. Если мы на этот уровень не выходим, конечно, получим ядро элитного образования, конкурентоспособное на мировом уровне. Но для системы профессионального образования в целом этого запаса прочности недостаточно.
Я.Кузьминов уточнил: “Мы просчитали минимальный вариант, который близок к тому, чтобы быть принятым, — 4,5% ВВП на образование — однако за счет этого мы сможем преобразовать только верхушку — профобразование. И понятно, почему: треть программ профобразования — имитационные. Значительная часть студентов поступает, не собираясь учиться, и общество это знает, поэтому политически этот маневр проходимый. Однако тут мы срываем вершки, а не корешки: эффекты в экономике появятся через три-пять лет, но, идя по этому пути, мы практически оставляем в стороне перспективу 2035-2040 годов. Со стратегической точки зрения вкладывать только в высшее образование будет большой ошибкой.
Второй сценарий — 5,2% ВВП — предполагает также серьезные масштабные преобразования общего образования, начиная с психолого-педагогического патроната.
И, наконец, есть третий сценарий: 6% ВВП и выше. Он означает то же самое, но чисто за государственный счет, без частных инвестиций и средств семей, и представляется, честно говоря, совсем нереальным.
Наталия БУЛГАКОВА
Нет комментариев