Несовершенство действующего в нашей стране классификатора наук и специальностей очевидно для всех, и потому мнение О.Михайлова (“Поиск” №10-11, 2012) по этому поводу конечно же интересно. Оно привлекает еще и тем, что автор — активный участник исследовательского процесса в данной области, его работа поддержана грантом РФФИ. Однако представляемая им позиция, по меньшей мере, удивительна. Ведь главный пафос его статьи в том, что подлинно научные знания возможны лишь в области естествознания.
Взяв за основу крайне условную трехчленную “Номенклатуру специальностей научных работников” и довольно удачное определение науки из “Советского энциклопедического словаря”, автор смело заявляет, что технические и общественные науки либо вообще, либо в значительной степени не могут быть отнесены к наукам. То есть они не занимаются выработкой и теоретической систематизацией объективных знаний об окружающей действительности; им не свойственно описание, объяснение и предсказание явлений действительности; для них не характерно открытие законов и закономерностей в сферах их теоретического интереса. Похоже, автор искренне уверен, что действительность может быть только и исключительно природной. Правда, аргументов никаких он не приводит, ссылаясь на ограниченность объема статьи, но утверждает, что “у разного рода “общественников”, “педагогов” и “технарей”… подлинной науки в соответствии с вышеуказанным ее определением нет и быть не может”.
Технические науки “пострадали” от автора статьи по нескольким основаниям. Во-первых, в связи с тем, что они сгруппированы в собирательное понятие. А естественные науки, физические, химические, биологические и иные науки этого ряда — понятия не собирательные? А кентавр в виде “физико-математических наук” — это что такое? Да и вообще, каким буйным воображением надо обладать, чтобы отнести математические науки к естественным! Во-вторых, взятое из упоминаемого выше словаря неудачное (крайне обу-женное, частное) определение “техники” позволило О.Михайлову заявить, что технические науки “либо вообще не имеют собственных законов, либо заимствуют их” из естествознания. Но ведь существует техническая среда (есть такая разновидность реальности), порождается она социальной деятельностью и потому функционирует по собственным специфическим законам. Их можно не изучать, но ведь они от этого не исчезают и не становятся природными. Кроме того, “окружающая действительность” все более становится социально-технической, и современное естествознание должно, в свою очередь, учитывать влияния подобного рода.
Больше всего конечно же достается общественным наукам (автор, судя по всему, общественные и гуманитарные науки не различает). И здесь диапазон претензий крайне широк и оригинален. Например, если в номенклатуре значится “кандидат искусствоведения”, “кандидат культурологии” или “кандидат архитектуры” без упоминания слова “науки”, то, по мнению О.Михайлова, это означает официальное признание их ненаучности. Сложно понять, почему автор целым сферам энергично функционирующих, реально существующих процессов, явлений и отношений отказывает в возможности их научного исследования. Создается впечатление, что основание у него одно — их нельзя квалифицировать как природные процессы и потому их теоретическое освоение невозможно методами естествознания, а других автор не признает.
Странно выглядят ссылки на номенклатуру научных степеней в дореволюционной России. Неужели с того времени ничего не изменилось или не должно было измениться? Неужели за более чем век не могли (или не должны были) сложиться новые научные области с соответствующей теоретической базой? А с каким удовольствием он ссылается на опыт Запада в отношении ученых степеней, которые, оказывается, присуждаются исключительно ученым-естественникам, но не за “абстрактные изыскания”! А за что? Ведь любая наука и есть абстрактные изыскания. Как верно замечает автор, степень там одна — “доктор философии”. А это означает, что претендент на степень сумел доказать, что он способен изучать исследуемый процесс так, как тот функционирует в реальном мире, то есть в многокачественности и разнообразии связей и отношений, которые, в свою очередь, не всегда имеют однотипную природу, то есть могут не укладываться в узко профессиональный диапазон естествознания.
Да и с естествознанием, вопреки мнению О.Михайлова, не все просто. Например, не так давно любой, не задумываясь, квалифицировал бы географические науки как естественные. Но сейчас бурно развивается не только физическая география (естественная наука), но экономическая и историческая география (социальные науки), картография (техническая наука). Аналогичные процессы происходят и среди биологических наук. Ничего автор статьи не говорит о естественных науках, отсутствующих в представленном перечне. Нет ни слова о науках, изучающих смежные, перекрещивающиеся по своей природе области действительности.
И еще об одном необходимо сказать. Если раньше у нас было принято в любом научном материале делать (принудительно) хотя бы одну ссылку на решения партийного съезда, то в проследние 20 лет таким обязательным условием (причем исключительно добровольным) стал сюжет об “ужасах” советского существования. О.Михайлов тоже не смог его оставить в стороне.
Исключительно негативно говорится о появлении новых наук, о создании общественных академий, об особенностях научных степеней, о псевдонауках и лженауках в обществознании и техникознании (при этом в естествознании все безупречно). Действительно, политическая власть любит вмешиваться в дела науки. Но нет ни одной страны, в истории которой периодически не “избиралась” бы как единственно верная та или иная научная концепция, а другая — не запрещалась бы как ложная и вредная. Наша страна не исключение. В частности, существуют три различные редакции “Повести временных лет”, каждая из которых появлялась по велению нового великого князя. Правда, было это сделано 10 веков назад. Почему-то автор проливает горючую слезу в отношении судьбы социологии исключительно в СССР. Но ведь в дореволюционный период само использование этого термина в России было запрещено, а найденная на таможне литература с его упоминанием изымалась и сразу же уничтожалась. Автора совершенно не заинтересовало многократное официальное признание зарубежными научными сообществами предпочтительности нашей системы присуждения научных степеней (кандидат наук — доктор наук).
Обращает на себя внимание настойчивый призыв автора к тому, что в новой редакции “Номенклатуры специальностей научных работников” и классификатора ВАК РФ ученые степени, включающие в себя термин “наука”, должны “присуждаться только за достижения по фундаментальным областям знаний, упомянутым в группе А (естественные науки), и, может быть, за достижения в области истории, социологии и филологии” (совершенно непонятный и ничем в статье не мотивированный отбор). Кроме того, далеко не все естественные науки могут быть отнесены к разряду фундаментальных.
Особо настораживает тот факт, что это не частное мнение отдельного человека, а в общем-то тенденция в нашем обществе. Из системы высшего естественно-научного и технического образования изымается блок социально-гуманитарных дисциплин. Или они профанируются. Массово издаются дилетантские, насыщенные малограмотными размышлениями по гуманитарным и социальным проблемам книги (в том числе и учебники), написанные представителями естественных наук. Российский гуманитарный научный фонд (РГНФ) не имеет статуса фундаментального, Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ) среди восьми своих основных направлений выделяет лишь следующие: математика, механика и информатика; физика и астрономия; химия и науки о материалах; биология и медицинская наука; науки о Земле; информационные технологии и вычислительные системы; фундаментальные основы инженерных наук; науки о человеке и обществе. И по последнему направлению довольно часто получают гранты на фундаментальные исследования неспециалисты (не представители гуманитарных и общественных наук). В частности, доктор химических наук О.Михайлов имеет исследовательский грант РФФИ по направлению “Науки о человеке и обществе” (06) на тему “Создание и апробация общей методологии объективной оценки качества научной деятельности в современной России”. Оценку этой деятельности он изложил в своей статье, но едва ли кто-либо сможет объяснить, на основании чего мы ее должны считать объективной и “правильной”.
Валентина МАПЕЛЬМАН,
доктор философских наук,
профессор Московского городского педагогического университета
Нет комментариев