Русские называют эту войну отечественной, французы — великим походом на Россию. Мы говорим о Бородинской битве, они — о сражении на Москве-реке. Ни одни, ни другие не считают себя в этой битве-сражении побежденными. О своем видении событий тех лет историки двух стран рассказывали на Российско-французском научном коллоквиуме “Бородинская битва / сражение на Москве-реке: российский и французский взгляд спустя два столетия”, состоявшемся в МГУ им. М.В.Ломоносова в рамках Сезона русского языка и литературы во Франции и французского языка и литературы в России 2012 года.
События 1812 года в разное время внутри каждой из стран интерпретировались по-разному. Интересно проследить, как менялось с годами то, что мы называем историей.
Во Франции…
Профессор новейшей истории Университета Поля Валери (Монпелье III) Кристиан АМАЛЬВИ проанализировал содержание школьных учебников истории, выходивших с середины позапрошлого века до наших дней. Выяснилось, что долгое время трактовка причин и следствий похода Наполеона в Россию то и дело менялась. Первые учебники (в XIX веке) были написаны священнослужителями (школьное образование во Франции тогда в основном было католическим). И неудачу императора в России их авторы объясняли божьей карой: незадолго до похода Наполеон сослал папу Пия VII в Фонтенбло и навязал ему решения, которым тот противился. Несколько позднее не только в церковных, но и в светских учебниках было найдено другое объяснение: ошибка Наполеона в том, что он вообще начал русскую кампанию.
В учебниках 1880 года утверждалось, что ответственность за военные действия лежит на обоих императорах — и Наполеоне, и Александре I. В 1912 году издательство АШЕТ поручило Альберу Мале написать новый фундаментальный школьный “Курс современной истории”. В этом учебнике вина за начало войны возлагается исключительно на Александра I, а сама война представляется как столкновение не империй, а цивилизаций. Причем цивилизация французская тут выступает как современная, революционная, а цивилизация российская — отсталая, с сохранившимся рабством. Неудача французов объясняется мистическими событиями. Например, тем, что перед Бородинским сражением русские вынесли на поле икону Смоленской Божьей матери, которая и помогла русским победить. К слову, об этой иконе чуть позже напомнит на коллоквиуме и другой французский историк, но уже без всякой мистики: “У России было моральное преимущество: русская армия защищала национальную территорию и выступала за православную веру”.
Однако французские школьники по тому учебнику учились недолго. В 1919 году его автор погиб на войне, и переиздание по предложению издательства АШЕТ готовил уже другой человек — Жюль Исаак. На первый взгляд, учебник остался тем же. Однако глава, посвященная вой-не 1812 года, очень изменилась. Ответственность за войну несли уже оба императора, и мистика полностью исчезла.
В последующие годы, с 1930-го по 1960-й, учебник Мале — Исаака неоднократно переиздавался, и с каждым разом внимания к русской кампании Наполеона и битве на Москве-реке уделялось в нем все меньше. Если в издании Мале описание этих событий давалось на двух с половиной страницах с иллюстрациями (включая портрет Кутузова и схему сражения), то в переиздании Исаака этой теме отведена уже только одна страница, а в переизданиях, выходивших во Франции в 50-60-е годы прошлого века, — и вовсе несколько строк. В учебниках, что издавались в 1990-х годах и позже, вообще нет никакого упоминания ни о событиях на Москве-реке, ни о русской кампании.
— Современному поколению французских школьников Наполеон совершенно неизвестен как военачальник, пытавшийся завоевать полмира, — говорил Кристиан Амальви. — Для них это человек, пересмотревший результаты Великой буржуазной революции и создавший современное буржуазное французское государство. Его походы в Россию неизвестны.
В общественном сознании Франции, сделал вывод профессор, сражение на Москве-реке не отложилось. Больше знают о последовавшем вскоре отступлении наполеоновской армии. В современной Франции Наполеона можно увидеть на рекламе каминов, печек и холодильников (схематично изображенный император в знакомой треуголке обнимает холодильник, надпись — “Империя холода”). В России название “Березина” — обычный топоним, во Франции это имя нарицательное, синоним провала. Если, скажем, французская сборная по футболу проигрывает игру, какой-нибудь комментатор обязательно напишет, что это “настоящая Березина наших футболистов”. Как пример, профессор пустил по рядам вырезку из французской газеты — заметку с заголовком “Березина для Карфура” (“Карфур” означает “Перекресток”: речь идет о международной сети магазинов, переживающей сейчас финансовые трудности).
Между тем Наполеон занимает огромное место во французской истории: и во Франции, и во всем мире ежегодно выходят десятки книг, ему посвященных. Почему же школьные учебники не пишут о войнах, которые вел император? Кристиан Амальви назвал причины: им слишком мало уделяли внимания французские историки, а в современных учебниках — “диктатура современности”, места для описания событий двухвековой давности не остается. Наконец, влияет и общеевропейский контекст. “Мы строим единую Европу на принципах, не совпадающих с теми, которыми руководствовался Наполеон, — объяснил французский историк. — Он хотел объединить Европу силой, а это антимодель современного объединения”.
Кристиан Амальви с сожалением констатировал, что если современные французы и знают о русском походе Наполеона, то эти знания получены не из учебников, а из других источников. Прежде всего, из художественной литературы. Впрочем, большинство французов текст знаменитого романа Л.Толстого не читали, а смотрели голливудскую экранизацию. “События 1812 года известны намного лучше в России”, — заключил профессор.
…и в России
Однако и в нашей стране количество исследований и публикаций по истории Бородинской битвы не столь велико, как принято думать, считает Сергей МИРОНЕНКО, доктор исторических наук, директор Государственного архива РФ, заведующий кафедрой истории России XIX – начала XX века исторического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова. Несмотря на то что эта битва остается одним из центральных сюжетов отечественной историографии, общее число работ не превышает 2,5 тысячи. В России, как и во Франции, интерпретация тех событий со временем менялась.
Изучение войны 1812 года началось практически сразу после ее окончания. Первыми историографами были сами участники боевых действий и заграничных походов — Дмитрий Бутурлин, Александр Михайловский-Данилевский и другие. До начала XX века интерес к тем событиям то угасал, то воскресал (конечно же на него очень повлиял роман Л.Толстого). А вот после Октябрьской революции тема войны 1812 года вообще исчезла из поля зрения советских историков и возвратилась только после постановления правительства 1934 года о восстановлении исторических факультетов. Но под идеологическим диктатом история мифологизировалась. Изображение войны все больше отходило от реальных событий. Например, утверждалось представление, что Наполеон вероломно напал на Российскую империю, что при Бородино однозначно одержала победу русская армия (даже термин был введен — “наступательная операция при Бородино”), пожар Москвы без сомнений ставился в вину захватчикам и т.д. В 1940-1970-е годы историки были вынуждены повторять вещи, далекие от истины. При этом из-за борьбы с космополитизмом подвергались остракизму даже исследования зарубежных авторов. Так, при защите диссертации один из достаточно известных историков, занимавшихся изучением войны 1812 года, на вопрос об использованной литературе с гордостью ответил: “Вражеские источники мы не используем!”.
Перелом произошел на рубеже 1980-1990-х годов. Книга саратовского историка Николая Троицкого “1812 год — великий год России”, который очень резко поставил вопрос о пересмотре старых концепций первой отечественной войны, произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Оживленные дискуссии вызывал тогда вопрос о потерях в Бородинской битве. На основе архивных документов Н.Троицкий опроверг мнение, что французская армия потеряла больше. Он впервые заговорил о том, что события войны 1812 года в XX веке подгонялись под события Великой Отечественной войны: тут и внезапное нападение, и большие потери наступающего врага, и партизанское движение…
Эта книга была “первой ласточкой” в изменении отношения к источникам. С начала 1990-х годов в России началось интенсивное реальное изучение войны 1812 года: возникают исторические клубы, проводятся исторические реконструкции, конференции, издаются сборники работ.
Сергей Мироненко представил участникам симпозиума последние крупные издания на эту тему. Среди них — книга Виктора Безотосного “Разведка и планы сторон в 1812 году”, написанная по данным архивных материалов России и Франции. Проанализировав планы Наполеона и Александра I, историк сделал вывод о том, что российский император был лучше, чем французский, информирован об армии противника и ее продвижении. Так, Александр I и русское правительство знали точную дату вторжения до того, как оно произошло. Наполеон ставил задачу разбить русскую армию в одном приграничном сражении. В российском генералитете на этот счет существовали различные мнения. Одни выступали за то, чтобы сражение принять, другие, во главе с императором, — за то, чтобы отступать, изматывая противника. Механизмы принятия решений также исследуются автором этой книги.
В монографии “1812 год: пожар Москвы”, вышедшей в 2010 году, — наиболее полном документальном исследовании на основе огромного количества источников — автор, Владимир Земцов, делает вывод, что ответственность за пожар лежит на обеих сторонах.
Французские исследователи также исправляют искажения в отображении похода Наполеона в Россию. Так, Жак-Оливье Будон, профессор новейшей истории Университета Сорбонны, президент Института Наполеона, выступивший с докладом “Потери Великой армии во время военной кампании в Россию”, рассказал, что первая официальная версия о потерях при Бородино идет от самого Наполеона. На следующий день после сражения император с удовлетворением заявил своей свите, что среди погибших на одного француза приходится пять русских. Эта версия и стала официальной: нужно было успокоить французское общественное мнение. Однако цифры официальные резко отличались от реальных. Но еще большие потери французская армия понесла при отступлении. Начиная с середины XIX и в XX веке их оценка носила уже научный характер: ученые опирались на архивные документы, цифры уточнялись. Рассказав об истории этих исследований, профессор заключил: “Великая армия потеряла половину своего состава, практически полностью были уничтожены кавалерия и артиллерия. Травма, нанесенная войной 1812 года, сыграла решающую роль в завершении эпопеи Наполеона”…
…На второй день участники коллоквиума продолжили работу уже не в зале университета, а на самом Бородинском поле.
Подводя итоги встречи, декан исторического факультета МГУ академик РАН Сергей Карпов подчеркнул, что “на коллоквиуме был представлен взгляд на события Отечественной войны 1812 года двух сторон, а такой взгляд всегда более объективен, причем важно, что мнениями обменивались специалисты-историки. Да, мнений много, они могут расходиться. Но в спорах рождается истина”.
Удалось на этот раз истине родиться или нет — даже, кажется, не столь важно: в любом случае понимания той далекой войны у участников коллоквиума стало больше.
Наталия БУЛГАКОВА
Фото Андрея МОИСЕЕВА
Нет комментариев