Мы забываем — и клянем ее, вспоминаем — и опять попрекаем, что медлительна, что не так быстро приходит нам на помощь. Это все о памяти. Почему, скажем, у одних она лучше, а у других хуже? Почему мы помним одно и забываем другое? Что вообще нам известно о памяти, и как она связана с работой мозга? Глубокомысленные эти вопросы задаю известному ученому члену-корреспонденту РАН и РАМН Владимиру Скребицкому, заведующему лабораторией отдела исследований мозга Центра неврологии.
— Философ Артур Шопенгауэр, — говорит Владимир Георгиевич, — однажды едко заметил: “Все жалуются на отсутствие памяти, никто не жалуется на отсутствие ума”. Действительно, с незапамятных времен уму уделяется куда меньше внимания, чем памяти. Людей всегда интересовали ее возможности, свойства. Чтобы понять это, необходимо определить, какие механизмы отвечают за множество разнообразных процессов, происходящих в мозге. Однако сегодня наука лишь отчасти в состоянии ответить на эти вопросы: память остается одной из тайн мозга.
— Что же такое память?
— Современная нейронаука дает такое определение: память — это кодирование информации об окружающем мире, ее хранение и воспроизведение. Хотя, как уже говорилось, люди давно интересуются памятью, научные подходы к ее пониманию сформировались сравнительно недавно — в 80-х годах XIX века. Удалось установить, что различные виды памяти локализованы в разных структурах головного мозга, что память может быть кратковременной и долговременной, объективной и отражающей личный опыт человека… Ученые начали изучать ее различные нарушения и патологии. Например, кровоизлияния. Установив, в каком отделе мозга они происходят, можно определить, какие функции памяти оказались при этом нарушены.
Исследователям помог исключительный случай, произошедший в 40-х годах прошлого века. В клинику известного канадского нейрохирурга Пенфильда (будущего лауреата Нобелевской премии) поступил больной, страдающий тяжелейшей формой эпилепсии. Вылечить ее не было никакой возможности. И тогда хирург Сковил сделал уникальную в своем роде операцию: удалил больному части височной области с обеих сторон коры головного мозга и структуру, именуемую “гиппокамп”. От эпилепсии больной избавился, но… потерял память на события, предшествующие операции примерно за год, тогда как более ранние помнил хорошо. Одновременно он лишился способности усваивать новое: каждый день, например, читал одну ту же главу книги — прекрасно понимал прочитанное, но на другой день забывал и читал снова. При этом он не впадал в депрессию, не чувствовал себя подавленным, угнетенным. Он по-своему воспринимал мир, его интеллектуальный уровень был не ниже, чем у обычных людей, и прожил он долгую жизнь. (Этому уникальному пациенту посвящена масса исследований).
— Какой же вывод можно сделать?
— Простой. Нарушения памяти этого больного были связаны с гиппокампом и височными участками коры мозга. Именно эти структуры хранят след от событий, которые предшествовали нарушениям, и отвечают за усвоение нового.
— Если такие участки мозга определены, нельзя ли на них подействовать, чтобы исправить или улучшить память?
— Наш мозг устроен очень разумно. Обладая защитными реакциями, он решает за нас, что нам помнить, а что лучше забыть. “У памяти хороший вкус”, — сказал поэт. Действительно, нормальные люди не в состоянии помнить все. Они мечтают, как бы улучшить память, но хорошо бы им подумать заранее об ограничениях: к чему они стремятся? Ведь результаты могут быть непредсказуемы. В литературе описаны люди, обладающие феноменальной памятью. Но жить с такими способностями им было ой как непросто. Об одном из них написал известный психолог Александр Романович Лурия. Наблюдаемый им человек помнил практически все, скажем, происходившее с его родителями и с ним с самого раннего возраста. Однако он не стал ни ученым, ни предпринимателем, а зарабатывал на жизнь, выступая на эстраде как иллюзионист (мог в уме перемножать большие числа). Скажу больше, необыкновенная память мешала ему ориентироваться в обычной действительности и очень сильно осложняла жизнь.
— Но мы и не замахиваемся на нечто необыкновенное. Хорошо бы помнить прочитанные книги, научные труды, которые мы изучаем, факты, из них почерпнутые… Может наука нам помочь?
— Скажу определенно: физиологических способов воздействия на разные участки мозга, чтобы лучше помнить, нет, как не существует и таблеток, избирательно активизирующих разные виды памяти. Известно, что при нейрохирургических операциях, когда врачи разными способами стимулируют глубинные структуры мозга, человек начинает вспоминать события, о которых и не подозревал, что помнит (например, связанные с ранним детством). Несомненно, мозг в каждый данный момент запоминает куда больше, чем человек может ввести в поле своего сознания и пользоваться этим. Есть парадоксальное утверждение, что мы помним номера всех машин, проносящихся мимо нас. Наверняка это абсурд, но такое предположение дает направление для дальнейшего изучения того, что называется резервными возможностями мозга. Но жить (и работать) надо с той памятью, которая у вас есть, и исправлять ее надо, лишь когда возникают нарушения, вызванные заболеванием.
Что касается общих подходов к улучшению памяти, то в первую очередь нужно улучшать мозговое кровообращение. Кровеносные сосуды головы с возрастом поддаются склерозу: их стенки сужаются, возникают разного рода бляшки — и мозговое кровообращение ухудшается. Это явление вызывает нарушение памяти. Часто подобные расстройства лечатся хорошо зарекомендовавшими себя препаратами.
— В каком направлении сегодня развивается наука о памяти?
— Если говорить о фундаментальных исследованиях, то на молекулярно-биологическом и генетическом уровнях ученые стремятся понять, какова физиологическая основа памяти. Это очень сложный вопрос, поскольку речь идет о ее клеточной основе. Каждый образ внешнего мира кодируется в мозге множеством активированных нервных клеток. Вы смотрите на предмет, и возбуждается большое количество нейронов, отвечающих за восприятие этого зрительного образа. Но чтобы его запомнить, связь между нервными клетками должна усиливаться. Тогда образ как бы гравируется на нейронах.
Наука пытается выяснить, как это происходит, при каких обстоятельствах связи между нервными клетками значительно усиливаются и сохраняются длительное время. Понять этот сложнейший процесс, лежащий в основе механизмов памяти, удается путем его моделирования на нейронных сетях, значительно более простых, чем кора головного мозга человека. Так, одним из объектов изучения памяти стала нервная система гигантского моллюска аплазии. Она состоит примерно из 3000 клеток (в отличие от десятка миллиардов у человека). На нем и были проведены классические исследования, удостоенные Нобелевской премии.
Возвращаясь к вопросу о возможностях памяти, скажу: на мой взгляд, попытки улучшить ее рискованны, поскольку могут привести к нарушению некоего баланса работы мозга. Известно, что способность вспоминать можно активизировать, например, с помощью гипервентиляции. Тогда в памяти человека всплывают события, которые раньше он никогда не вспоминал. Но приносит ли это ему пользу и радость, не приводит ли к патологии и психическим расстройствам — вот в чем вопрос.
Пока в основном удается корректировать нарушения, связанные с грубой патологией: восстанавливать память после тяжелых заболеваний, скажем инсульта или травмы, препятствовать ее потере при развитии болезни Альцгеймера. Существует масса препаратов, в какой-то степени улучшающих память. Однако пока не удается осуществить мечту многих — запоминать то, что хотелось бы.
Благодаря современным техническим достижениям изучение памяти продвинулось очень далеко. Известно, например, в каких участках мозга хранятся сведения о разных свойствах того или иного объекта. Это огромное достижение. Ведь каждый образ внешнего мира запечатлевается в разных отделах головного мозга. Например, название предмета, его вербальный образ, находится во фронтальной области коры головного мозга, а зрительный образ — в затылочной доле. Отсюда возникают известные всем ситуации: вы помните имя человека, но как он выглядит, представить не в состоянии. Или наоборот. Это может быть связано с временным ухудшением кровоснабжения того участка коры головного мозга, где хранится вербальный или зрительный образ человека. Раньше такие знания можно было получить лишь во время лечения патологических нарушений, например кровоизлияний в мозг. Многие случаи, описанные А.Лурия, происходили в годы войны во время черепно-мозговых операций у тяжелораненых. А сегодня благодаря методам магнитно-резонансной томографии видно, как работают разные структуры головного мозга, когда мы вспоминаем или запоминаем. И можно проследить разные стадии этих процессов.
В развитых странах томографы есть чуть ли не в каждой поликлинике, а у нас, к сожалению, лишь в отдельных учреждениях. А жаль, поскольку эти приборы необходимы и лечащим врачам, и исследователям. В клинике они используются в тех случаях, когда, например, во время неврологических расстройств или кровоизлияний медикам надо выяснить, где возникли нарушения, понять, почему у пациента плохо двигается рука… При проведении фундаментальных исследований томографы помогают, скажем, понять причину нарушения пространственной памяти. Ведь есть люди, которые в незнакомой обстановке быстро теряют направление. Установлено, что этот вид памяти связан с упоминавшимся уже ранее гиппокампом.
— Память и сновидения, наверное, связаны?
— Безусловно.
— Почему снятся то недавние события, то давно забытые? Делает ли мозг выбор, чем при этом руководствуется?
— В этой области наука продвинулась не очень далеко — наше знание о работе мозга по-прежнему ограничено. Надо понять главное: мозг нормального, здорового человека — это орган, который дает возможность наилучшим образом адаптироваться к окружающей действительности. Однако как он это делает, нам не всегда понятно. Наше сознание часто сравнивают с вершиной айсберга, поскольку значительная его часть находится под водой, и то, что там происходит, лежит вне сферы осознания. Идет огромная работа, иногда она выплескивается в сознание в разных формах, в том числе сновидениях.
Зигмунд Фрейд, который специально исследовал этот вопрос и положил начало систематическому изучению природы сновидений, утверждал, что в них реализуются подавленные желания. Не вызывает сомнения, что далеко не все возникающие у нас желания могут быть реализованы. Человек подавляет их, не дает им хода, и они как будто исчезают. А на самом деле сохраняются в глубинах мозга, и он сам, помимо нашей воли, их проигрывает: создает обстоятельства, решения, при которых эти желания могли бы быть осуществлены. Другими словами, область сновидений, по Фрейду, — в значительной степени попытка реализации подавленных желаний. Что, естественно, предполагает память о предметах и обстоятельствах, при которых эти желания возникли. Многие ученые не соглашались с этой теорией. Дискуссия ведется по сей день. Но так или иначе, до изучения мозговых механизмов сновидений и связанных с ними воспоминаний наука еще не “дотянулась”.
— Можно ли сделать вывод, что, защищая нас от нас самих, мозг не подвластен нам, что он живет своей жизнью?
— И да, и нет, поскольку наше сознание — проявление деятельности мозга. Но в то же время он не вполне нам подвластен и в какой-то мере действует сам по себе. Дело в том, что, как я уже сказал, возможностей мозга значительно больше, чем нам дозволено воспользоваться. Однако ограничения введены ради нашей же пользы: он оберегает нас от серьезных нарушений, старается не перегружать нашу память. И даже сам компенсирует возникающие дефекты. Есть целое направление науки, изучающее резервные способности этого важнейшего органа.
Загвоздка в том, что он не спешит продемонстрировать нам все свои возможности. Сплошь да рядом мозг оказывается умнее, чем мы себе его представляем.
Юрий Дризе
Нет комментариев