Диалектика разгрома. Попытка создать “пролетарскую” биологию обернулась трагедией.

В ноябре исполняется 125 лет со дня рождения Николая Ивановича Вавилова, выдающегося генетика, ботаника, селекционера, создателя крупнейшей в мире коллекции семян культурных растений. Трагическую роль в его судьбе, как и в судьбе отечественной генетики, сыграло противостояние с “народным академиком” Т.Лысенко и его приспешниками, привнесшими в науку методы классовой борьбы.
Еще недавно казалось, что историки науки расставили все акценты в этом противостоянии. Однако в последние годы в российской и зарубежной научной литературе растет число публикаций, претендующих на “прагматичное” осмысление известных событий. Их авторы рассуждают о том, что Вавилов якобы был “сам виноват”, поддержав “молодого агронома” Лысенко и обеспечив ему стремительную карьеру, что имел место не беспардонный “наезд” на академическую науку, а всего лишь спор двух научных школ за приоритетное финансирование, что еще в начале 1930-х сотрудники Вавилова были наказаны не вследствие наветов их малограмотных оппонентов, а… за необеспечение практических результатов исследований.
Тем большее значение приобретают новые материалы, характеризующие социально-политическую среду, в которой зарождался непримиримый конфликт генетиков и приверженцев мичуринской биологии. Их обнаружил директор Санкт-Петербургского филиала Института истории естествознания и техники им. С.И.Вавилова РАН доктор философских наук Эдуард КОЛЧИНСКИЙ.

— Эдуард Израилевич, вы около 40 лет в разных аспектах изучаете биографию, творческое наследие Николая Вавилова и в целом драматичное становление советской биологии — тему, которая привлекает пристальное внимание многих историков науки. Как в этих условиях удалось найти новый источник сведений?
— Правильнее говорить о двух источниках. Первый — это фонды Ленинградского отделения Коммунистической академии (ЛОКА) в Санкт-Петербургском филиале Архива РАН. Из них следует, что появление Трофима Лысенко и его сторонников в высших эшелонах науки было закономерным итогом многочисленных попыток создать свою, “пролетарскую”, или “диалектическую”, биологию. В Ленинграде в годы “культурной революции” (1928-1932 годы) этим рьяно занимались марксистские организации, которые возглавлял Исай Презент, ставший затем правой рукой и идеологом Т.Лысенко.
Фамилия самого Лысенко появилась в протоколах их заседаний и выпускаемых ими журналах только в 1932 году, когда власть поняла, что в биологии “культурная революция” провалилась. Тогда она не особенно затронула Вавилова, хотя уже с 1931 года он был главным объектом критических нападок и вскоре НКВД завел на него дело.
Чтобы разобраться в подоплеке событий, я направился в Центральный государственный архив историко-партийных документов (ЦГАИПД) в Санкт-Петербурге и с удивлением обнаружил, что к фонду партийной организации возглавляемого Вавиловым Всесоюзного института прикладной ботаники и новых культур / Всесоюзного института растениеводства (ВИПБиНК/ВИР) за 1929-1934 годы никто никогда не обращался!
К сожалению, часть его материалов до сих пор не рассекречена. Но даже изученные мною документы позволили уточнить, когда начались атаки на Вавилова, выявить круг и побудительные мотивы их инициаторов, ощутить накал дискуссий и их последствия для Вавилова. Это дало возможность лучше понять истоки последовавшей “сшибки” Вавилова и Лысенко в контексте взаимодействия науки и структур партийно-государственного аппарата.
— Иными словами, первыми в атаку на Вавилова поднялись партийцы из возглавляемых им учреждений?
— Да, и случилось это еще в январе 1929 года, когда он пользовался полной поддержкой Совнаркома — и председателя Алексея Рыкова, и управляющего делами Николая Горбунова. Организованный Вавиловым Всесоюзный съезд по генетике, селекции, семеноводству и племенному животноводству был превращен в грандиозную демонстрацию готовности ученых преодолеть все трудности в сельском хозяйстве. Ратуя за “союз науки и труда на обновленной ленинской земле”, Сергей Киров призывал его участников “оплодотворить наукой” сельскохозяйственную практику.
Именно в те дни парторганизация Государственного института опытной агрономии (ГИОА) попыталась проконтролировать и обжаловать действия директора — Вавилова при подборе докладчиков на съезд. С превращением ГИОА в ВАСХНИЛ была создана аспирантура, возглавляемая бывшим моряком Григорием Быковым. Большинство аспирантов также не имело специального образования и впервые столкнулось с научной практикой в ВИР. Но за их плечами были Гражданская война, многолетний партийный стаж и опыт советской работы. Эти люди были искренне убеждены в своем праве командовать “буржуазными специалистами”, у них были связи в  партийных и контрольных органах.
Пробелы в образовании партийцы компенсировали повышенной активностью, точнее, социальной демагогией. С конца 1929 года они постоянно обвиняли (в том числе со страниц газет “Правда”, “Ленинградская правда”, “Комсомольская правда”, “Экономическая жизнь”) руководство ВАСХНИЛ и ВИР в нежелании заниматься насущными нуждами сельского хозяйства, в бесплодности фундаментальных исследований, а после отстранения от власти Рыкова и Горбунова — в правом оппортунизме и, наконец, во вредительстве и контрреволюции.
По сигналам активистов и доносам в 1930-1931 годы в учреждениях почти без перерыва работали бригады проверяющих, проходили собрания коллективов с обвинениями руководства в покровительстве старорежимной, реакционной профессуре, в защите “буржуазной науки”, в “зажиме молодежи”, в игнорировании запросов практики. Все это предельно затрудняло научную работу.
— Правда ли, что одним из защищавших Вавилова от нападок был ваш родственник?
— Я обнаружил его фамилию в материалах по реализации решений, принятых на заседании секретариата Ленинградского обкома от 9 июля 1931 года, которое вел Киров. На нем была принята отредактированная президентом ЛОКА, секретарем обкома по идеологии Борисом Позерном резолюция “О работе ленинградских институтов Академии сельхознаук им. Ленина”. В ней признавались научные достижения ВАСХНИЛ, “перелом в направлении практического участия в разрешении проблем социалистической реконструкции сельского хозяйства”. Вместе с тем указывалось на отсутствие “большевистской настойчивости в выкорчевывании правого оппортунизма”, “слабую борьбу с вредителями”, “засорение аппарата чуждыми элементами”…
При этом критикам Вавилова было предложено прекратить травлю специалистов, участвующих в социалистическом строительстве. Как сказал секретарь Октябрьского райкома Моисей Колчинский (мой дядя, расстрелянный по одному из последних “сталинских списков” в 1938 году), которому поручили контролировать работу ВИР, нельзя отсутствие знаний прикрывать прекрасным социальным происхождением. Тем не менее вопреки воле Вавилова руководителями отделов института назначали его оппонентов, а главный из них, Анатолий Альбенский, был избран секретарем парторганизации ВИР.
— Как в этой ситуации вел себя Николай Вавилов, который, по мнению ряда исследователей, старался не идти на конфронтацию с руководством, был склонен к компромиссам?
— Найденные материалы позволяют лучше понять трагедию ученого. К началу “культурной революции” он объехал пять континентов, но гибельным для бесстрашного путешественника стал ранее неведомый науке “шестой континент” — парторганизация, контролирующая научную работу и ведающая подбором кадров.
Хотя Вавилов оставался во главе ВАСХНИЛ и ВИР, его позиции были сильно поколеблены. Под давлением партийных органов он вынужден был назначать на руководящие должности людей, не имевших навыков серьезной научной работы, да и зачастую не желавших их приобретать. Потерпев неудачу на “биологическом фронте культурной революции” и в ленинградских партийных комитетах, они преуспели в привлечении к “научным дискуссиям” карательных органов. В сентябре 1932 года во время зарубежной командировки Вавилова были арестованы и сосланы более 20 ведущих сотрудников ВИР, но вовсе не из-за срыва обещаний в короткие сроки вывести высокоурожайные сорта зерновых, как уверяют современные апологеты лысенковщины. Система ВАСХНИЛ была уже дезорганизована, во главе многих ее учреждений оказались некомпетентные выдвиженцы.
— Был ли все-таки сам Лысенко выдвиженцем Вавилова?
— Эта легенда не находит подтверждения. Трофим Лысенко был одним из 1400 участников Всесоюзного съезда в январе 1929 года, но его доклад Вавилов никак не отметил. Фамилия Лысенко в выявленных нами материалах появляется только осенью 1931 года в выступлении секретаря парторганизации ВИР Альбенского.
В марте 1932 года, предлагая поддержку Лысенко, Вавилов подчеркивал, что выполняет указание наркома земледелия Якова Яковлева. Со многими элементами лысенковщины, подавления оппонентов административными методами, Вавилов столкнулся еще до появления Лысенко в качестве сколько-нибудь значимой фигуры в научном сообществе и был уже приучен идти на компромиссы ради спасения своего детища — ВИР. Поэтому вряд ли Лысенко можно считать “злым гением”, который сгубил взрастившего его Вавилова. Лысенко лишь сыграл свою позорную роль в сценарии, написанном не им. Правда, сделал это с явным удовольствием.
— Настоящим злодейством вы полагаете административный диктат над наукой?
— Безусловно. Как свидетельствуют документы, гонения на Вавилова инспирировались и контролировались частью властных структур через их “пятую колонну” в ВИР. Его противники в основном руководствовались идеолого-политическими и карьеристскими соображениями.
Противостояние Вавилова и Лысенко предопределено не столкновением научных программ и школ, а “пролетаризацией”, “советизацией”, “диалектизацией”, “сталинизацией” биологии. Там, где власть решает, какие теории и научные структуры правильные, а какие — нет и, как говорил Презент в феврале 1931 года, “кого, когда и в какой последовательности бить”, всегда побеждает лысенковщина.
При всей склонности к компромиссам Вавилов с этим диктатом смириться не смог и “пошел на костер”, защищая свои убеждения. Гениальный ученый, мечтавший накормить человечество, сыгравший огромную роль в организации научной селекции в нашей стране, погиб от голода в саратовской тюрьме.

Беседу вел Аркадий СОСНОВ

Нет комментариев