Создание 1000 лабораторий запланировано в рамках реализации ФЦП “Научные и научно-педагогические кадры инновационной России” на 2014-2020 годы. О принципах их организации и финансирования рассказал на встрече с журналистами министр образования и науки РФ Дмитрий Ливанов. Участие в мероприятии приняли также директор Департамента развития приоритетных направлений науки и технологий Минобрнауки России Сергей Салихов и руководитель Центра научной политики Сколковского института науки и технологий (Сколтех) Ирина Дежина.
До старта новой ФЦП “Кадры”, как и ФЦП “Исследования и разработки по приоритетным направлениям развития научно-технологического комплекса России на 2014-2020 годы”, еще больше года, но в Минобрнауки решили заранее начать обсуждение программ, чтобы оно прошло спокойно, с привлечением как можно более широкого круга участников, и главное — “чтобы самые разные мнения были выслушаны и учтены”.
— Консультации начали несколько месяцев назад, и сейчас уже ясно, что для формирования программ будут применены разные инструменты, — пояснил министр. — Один из них — селективная поддержка тех научных коллективов, которые работают в России на высоком международном уровне. В рамках программы, которая условно носит название “1000 лабораторий”, тысяча научных коллективов получит существенные ресурсы в виде гранта на развитие своего исследования.
Речь идет о долгосрочной поддержке — как минимум на пять лет. Объем финансирования — от 10 до 20 миллионов рублей в год в зависимости от областей наук. Потому как “разным ученым будут нужны разные ресурсы: математикам — одни, химикам-экспериментаторам — другие”. Никаких ограничений по направлениям наук не предполагается — охвачены будут все: и общественные, и прикладные…
Такой подход, по мнению Минобрнауки России, должен обеспечить устойчивость развития наук и создать мощные стимулы для участия в этой программе лучших ученых: ведь они “получат перспективу не на год-два и даже три, а на более долгий период”.
— Мы хотим, чтобы объем этих ресурсов был достаточен для действительно качественного развития лаборатории и чтобы действительно лучшие ученые России — по своим наукометрическим показателям, по своему авторитету в научной среде, по международному признанию — заинтересовались участием в этой программе, — подчеркнул министр. — В ее рамках могут быть поддержаны как те научные коллективы, которые уже сегодня существуют в наших университетах и научных организациях, работают на высоком уровне, но им нужны дополнительные средства на оснащение, привлечение новых сотрудников, в том числе молодых, установление конкурентоспособного уровня оплаты труда для всех членов коллектива, так и новые лаборатории, создаваемые российскими или приехавшими к нам из-за рубежа молодыми учеными. Каких-либо ограничений по национальности или стране проживания нет. Важен лишь высокий научный уровень. Участие в программе не будет препятствовать коллективам в получении средств из дополнительных источников финансирования: в виде грантов от других организаций и ведомств или участия в других программах.
Сегодня у нас есть небольшие научные гранты, которые выдают такие фонды, как РФФИ и РГНФ, а есть мегагранты, измеряемые десятками и сотнями миллионов рублей, которые получают ведущие ученые, мы же заполняем интервал между этими двумя инструментами.
Важный момент — экспертиза тех заявок и проектов, что будут поступать на конкурсы по созданию “1000 лабораторий”. Надо сделать так, чтобы результаты этого конкурсного отбора вызывали уважение, были признаны самим научным сообществом. Тут мы решили опереться не только на наукометрические показатели, но и на экспертную оценку зарубежных специалистов. Здесь также должен помочь проект “Карта российской науки”, который мы недавно запустили. Он даст нам представление о тех научных группах и ученых, которые сегодня в России работают на высоком международном уровне.
О технических деталях конкурсной процедуры подробнее рассказал Сергей Салихов:
— На конкурс надо представить программу будущих исследований. Инициатива создания лаборатории должна идти, прежде всего, от самого ученого: он предлагает концепцию лаборатории, коллектив, который будет с ним работать (например, постдоков), определяет, в каком из вузов или институтов он хотел бы эту лабораторию организовать, есть ли там для этого условия, воспримет ли правильно его идею местная администрация…
В отличие от большинства прошлых конкурсов, где ведущим всегда являлся университет или академический институт, в котором что-то создавалось, тут все решения по проекту будут приниматься непосредственно ученым. Выделяются деньги в форме субсидий, они идут в университет или институт, но правила и направления расходования этих средств определяются самим получателем гранта. При этом он, уже имея такую институциональную инфраструктуру, как лаборатория, может участвовать в других программах — РФФИ или РГНФ, ФЦП “Исследования и разработки…” или ФЦП отраслевых министерств.
Предполагается ежегодная форма отчетности по гранту, который выдается на три года с возможностью продления до пяти лет.
— Еще один ключевой момент, — подчеркнул С.Салихов, — в отличие от программы мегагрантов, где упор делался на зарубежных ученых, здесь таких ограничений нет. Более того, наша целевая аудитория — российские ученые.
К слову сказать, рабочее название программы — “1000 лабораторий” — “пришло” из Сколтеха, где также идет обсуждение перспектив создания международных научно-исследовательских коллективов. О том, как идею создания в России тысячи новых лабораторий восприняли представители научной диаспоры за рубежом поделилась Ирина Дежина:
— Есть немало организованных групп ученых-соотечественников, некоторые, например европейские, очень активны, другие — американские — более отстраненные. Но все они с удовольствием откликались на просьбы обсудить, как стоит организовать программу. Кстати, оказалось, что выработать консолидированное мнение диаспоре весьма сложно: каждый ученый исходит из своего опыта, отстаивает собственную позицию, как именно надо все сделать.
Кроме того, разнятся не только американские и европейские взгляды, есть различия и внутренние: те, кто работает с NIH (National Institutes of Health), имеют одну точку зрения, а те, кто взаимодействует с NSF (National Science Fondation), — другую. Какие же моменты были наиболее спорными, а какие одобрялись?
Сама идея программы — создание лабораторий — понравилась, все отметили важность мобильности, возможность набирать и менять коллектив под определенные задачи, равно как и наличие базовой поддержки лабораторий: ее руководитель знает, что он может спокойно работать в течение пяти лет.
Очень болезненный вопрос — взаимоотношение лаборатории и организации, в которой она будет создана: кто и за что отвечает? Как быть уверенным в том, что организация будет выполнять свои обязательства? Какими именно должны быть обязательства организации? Как должен взаимодействовать руководитель лаборатории с организацией? Каким должен быть процент накладных расходов? Бились яростно и за то, “сколько страниц должно быть в заявке”: 10 или 15?
Вызвал споры и вопрос, как следует оценивать того, кто возглавит лабораторию? Как формировать экспертную оценку? Кстати, что касается популярного сегодня индекса Хирша, его представители диаспоры, мягко говоря, не приветствовали. По их мнению, он особо ничего не показывает. Предлагали другое: в зависимости от возраста человека (60 лет одна история, 30 — другая) установить некое требование, например, показать свои лучшие пять статей за пять лет. Эксперты всегда поймут, “стоит оно того или нет”. Одно дело индексы — они понятны, удобно формализуются, другое дело — экспертная оценка… То, что экспертиза — самый трудно решаемый вопрос, признавали все. Как ее организовать, кто будет экспертами? Откуда их взять? И, наконец, кто же будет принимать финальное решение? Тут ученые-соотечественники очень советовали обратить внимание на опыт NSF: там финальное решение принимает профильный чиновник. Но, с другой стороны, известно, что для многих такой порядок неприемлем.
Спорили и о том, должен ли руководитель лаборатории заниматься только наукой или еще и преподавать. Российское научное сообщество считает, что последнее — обязательно. Это поможет молодым расти, отпочковываться, создавать свои лаборатории, а со временем и самим войти в “1000 лабораторий”. Зарубежные коллеги отстаивали возможность заниматься только наукой и больше ничем.
Что касается оценки работы лаборатории, все согласились с необходимостью мониторинга текущего состояния. Западный опыт в данном случае достаточно жесткий. Кстати, на этом фоне наш вариант, который всегда ругают, более гуманный. Ежегодно при создании таких лабораторий должна действовать и группа “site visits”, задача которой — все смотреть и оценивать. В итоге деятельность лаборатории либо продляют, либо говорят, как следует переформатировать работу, либо заменяют руководителя, либо вообще прекращают финансирование… Отчетность выдерживается строго, и ей уделяется большое внимание. И наши — теперь западные — ученые эту систему весьма уважают.
Отвечая на вопрос “Поиска” о возможных рисках при реализации программы “1000 лабораторий”, представители министерства отметили два основных. Первый связан с опасением отсутствия конкурса: может случиться, что “не наберем столько”, но, как известно, механизм ФЦП предполагает изменение бюджетов между мероприятиями. Второй — с созданием системы “правильной экспертизы” по различным научным областям. Но есть и положительный момент: Минэкономразвития и Минфин обещали согласовать параметры ФЦП, свободные от федеральной контрактной системы, то есть от печально знаменитого ФЗ №94.
Нина ШАТАЛОВА
Фото автора
Нет комментариев