Скакун из анабиоза. Скоро на свет появится жеребенок, эмбрион которого хранился в замороженном состоянии.

Время лошадей ушло. Во всяком случае, такое впечатление складывается у жителей больших городов (за исключением, пожалуй, завсегдатаев ипподромов). Знающие люди с этим категорически не согласны. Ученые Всероссийского научно-исследовательского института коневодства (ВНИИК) утверждают, что и в наше время эти животные продолжают верно служить человеку, а в некоторых случаях без них просто не обойтись. 70 лет с момента своего создания (эту дату НИИ отметил в прошлом году) институт занимается улучшением качества поголовья лошадей, ведет централизованный племенной учет их основных заводских пород на территории нашей страны. Среди них такие всемирно известные, как чистокровная верховая, арабская, ахалтекинская, орловская, стандартбредная рысистая, першеронская…
Экспериментальная база НИИ (Опытный конный завод) изначально располагалась в Рыбновском районе Рязанской области. Туда же 50 лет назад был переведен из Москвы и весь институт. Столичные журналисты заглядывают сюда не часто. И напрасно. Ученым ВНИИК есть чем привлечь внимание научного мира и читателей. В этом убедился корреспондент “Поиска”, побывавший в одном из необычных научных учреждений России.
Три часа пути из Москвы на рейсовом автобусе, и вот я на территории ВНИИК. Проходя мимо очередной левады (загона) с лошадьми, спрашиваю у замдиректора института Александра Зайцева первое, что приходит в голову на морозе:
— А много ль кобыла дает молока? 
— Почти столько же, сколько и корова, около ведра в день. Но доят ее не два раза в сутки, а часто и понемногу. Кроме того, лошадь не даст молока, если рядом с ней не будет жеребенка, — такая у нее физиология. Поэтому у нас есть дежурный жеребенок, которого приводят во время каждой дойки. А вот здесь мы делаем кумыс.
Александр Михайлович заводит меня в небольшой домик и наливает стакан прозрачной мутновато-белой жидкости.
Пробую и морщусь: вкус кисловато-ядреный. 
— Ну, это вы зря, — улыбается А.Зайцев. — Кумыс полезен при многих заболеваниях, особенно при туберкулезе. Вырученные от его продажи деньги частично покрывают расходы на содержание лошадей.
— Мне кажется, их для Всероссийского НИИ у вас маловато.
— На это все обращают внимание. Но надо понимать: институт — не конезавод, не конеферма, мы не занимаемся разведением животных. У нас совершенно другая задача. В стране более 40 пород лошадей. И у каждой свои уникальные особенности. Возьмем, к примеру, орловского рысака. Это очень красивая, грациозная и в то же время быстроногая лошадь. Ее создавали путем тщательной селекции более 200 лет. А, скажем, кони тувинской породы не такие изящные, зато необычайно выносливы и способны проскакать на высокой скорости более полусотни километров. В Якутии в зимнее время лошади самостоятельно кормятся, добывая в пятидесятиградусный мороз остатки травы из-под метрового слоя снега.
Разнообразие пород — это достояние любой страны. Особенно нашей, где климатические условия меняются от субтропиков до арктических. Каждая породистая лошадь несет в себе богатство — свои гены. Этот генофонд необходимо сохранять и преумножать. В этом и состоит основная задача института. Поэтому наши сотрудники работают не столько здесь, сколько в регионах. Например, выезжают на конные заводы и проводят там мониторинг породы. Если нужно, могут сделать и генетическую экспертизу, но это уже в институте, в специальной лаборатории, под руководством Людмилы Храбровой. После того как будут выявлены наиболее перспективные особи, составляются селекционные программы. 
— Как определяется, насколько данная лошадь породиста?
— Во-первых, по происхождению и экстерьеру: у каждой породы есть масса своих особых признаков. Во-вторых, по рабочим качествам и выносливости. Эти показатели не в последнюю очередь выявляются во время различных соревнований и ипподромных испытаний (институт, кстати, активно участвует в их проведении, в том числе и на своей базе). В-третьих, по качеству потомства. В этом отношении у нас больше возможностей, чем у селекционеров прошлых веков. Мы теперь можем взять у наиболее перспективных жеребцов семенной материал, длительно хранить его при температуре минус 170 градусов, а затем, разморозив, использовать для искусственного осеменения.
— Длительно — это сколько?
— Пока рекорд 35 лет. Но эксперимент успешно продолжается, и сроки, естественно, увеличиваются. 
— И что — такая долгая заморозка не сказывается на качестве будущих жеребят?
— Нет. Хотя некоторые заводчики опасались, что за треть века семенная жидкость потеряет свою “жизненную силу”. Но вот красноречивый пример. Ахалтекинец Тохтамыш, зачатый от спермы после 27 лет хранения, стал чемпионом своей породы. Глубокая и длительная заморозка дает возможность использовать генофонд животных, давно ушедших из жизни, предотвращать близкородственное скрещивание, которое приводит к вырождению ценных пород. Это особенно актуально для тех из них, число животных в которых приближается к критическому. 
— Есть какой-то предел численности?
— Если меньше тысячи (а считаются только половозрелые кобылы), то существует угроза исчезновения породы. Если больше, то при правильно составленной репродуктивной программе такой опасности нет. Сохранению племенного поголовья лошадей способствует и технология трансплантации эмбрионов, которая совершенствуется и успешно практикуется в нашем институте. Перспективный метод позволяет получать от ценной кобылы нескольких жеребят в год.
— Как это делается?
— Есть особая методика, используя которую специалисты через несколько дней после осеменения кобылы извлекают эмбрион. Размером он около миллиметра и состоит примерно из тысячи идентичных, еще не дифференцированных клеток. Его хранят в специальном растворе до нескольких дней, а потом пересаживают “суррогатной матери” — обычной лошади. У института уже накоплен большой опыт в этом деле, и вот что интересно. По экстерьеру родившийся жеребенок наследует гены своих биологических родителей, но характер и поведение может “взять” у суррогатной матери. Сейчас в научном мире активно обсуждается тема наследования различных признаков. Не всегда ясно, какие черты поведения организм получает через гены, а какие приобретает в процессе развития. Экстракорпоральное оплодотворение позволяет в некоторых случаях четко разделить наследуемые признаки и приобретенные.
Кстати, сейчас мы освоили новую технологию длительного хранения эмбрионов в замороженном состоянии. Основная трудность здесь в том, что при быстром охлаждении во всех внутриклеточных структурах вода замерзает и увеличивается в объеме. В результате вырастающие кристаллики льда разрывают живые ткани и организм погибает. Тем не менее некоторые животные, например определенные виды лягушки, научились впадать в анабиоз при низкой температуре и в замороженном состоянии способны переждать зиму, чтобы весной снова оттаять. В их организме обнаружены особые вещества — так называемые криопротекторы. Благодаря им лягушка не погибает.
При замораживании эмбрионов мы использовали криопротекторы в сочетании с обезвоживанием. Поначалу опыты были неудачными, погибло более 600 эмбрионов. Однако постепенно технология была отработана, и вот недавно маленький живой комочек, проведя несколько недель при температуре жидкого азота — минус 170 градусов, был успешно разморожен и внедрен в тело своей новой матери. После этого прошло уже семь месяцев, жеребость (беременность) протекает нормально под контролем специалистов, отклонений от нормы нет. Так что скоро в институте появится жеребенок, у которого жизненный путь начинался в жидком азоте. Мы также выращиваем и храним в замороженном состоянии стволовые клетки.
— Зачем это нужно?
— Вы, наверное, знаете, что оплодотворенная яйцеклетка сначала делится пополам, потом каждая половинка еще пополам и т.д. Затем клетки начинают “специализироваться”: из одних формируется пищеварительная система, из других — нервная, из третьих — костная ткань… Если, к примеру, лошадь на скачках сломала ногу, то скорейшему заживлению перелома помогут такие недифференцированные стволовые клетки костной ткани.
Как уже упоминалось, значительную часть времени ученые ВНИИК проводят в командировках: занимаются комплексным обследованием регионов, где выращивают и разводят лошадей. 
— Если по культурным заводским породам информация у нас есть, — объясняет Александр Михайлович, — то по большинству местных пород сведений было очень мало. В некоторых случаях мы видели полудиких животных, которые круглый год пасутся на пастбищах. Например, в Республике Тыва, где мы работали прошлой осенью. Из 10 регионов она мне запомнилась больше всего. Владельцы лошадей — местные жители, для которых коневодство — часть национальной культуры. Селекция происходит обычно естественным путем: у каждого сильного жеребца есть свой косяк кобыл, о котором он заботится, водит их с одного места пропитания на другое, а в случае необходимости защищает.
— От волков?
— Не только. Бывают, хоть и редко, случаи, когда они дерутся даже с медведями. Хотя это больше “психологическая атака”. Косолапого жеребец, конечно, не убьет, но может обратить в бегство, нападая первым. А что касается волков, то они нередко погибают под ударами его копыт. Но в основном вожак косяка старается, чтобы конкуренты не отбили его кобыл.
В Тыве мы были поражены сохранившейся издревле системой коневодства, близкой к монгольской. Сначала пробонитировали (обследовали) около тысячи голов в окрестностях Кызыла. Для этого построили так называемый раскол. Это загон из бревен, который постепенно сужается, и в конце из него может выйти только одна лошадь. Вот так, пропуская по одной, мы их всех перемерили, взяли на генетическую экспертизу биологический материал: кровь и волос. Выяснилось, что чистопородных тувинских лошадей осталось не так много, как кажется, в большинстве это помеси. Правда, одна из групп помесей оказалась настолько перспективной, что вполне может быть использована как исходный селекционный материал для создания в будущем новой породы. 
— Как относились хозяева лошадей к вашей работе?
— По-разному. В основном с пониманием. Ведь владельцы лошадей, как правило, их любят и заинтересованы в улучшении качества пород. Сейчас они ждут, когда мы составим для них наиболее оптимальные селекционные программы. А для этого нужно обработать весь набранный материал. Так что дел у нас много.

Василий ЯНЧИЛИН.

Фото Андрея МОИСЕЕВА.

Нет комментариев