И накормит, и согреет. Возрождение Черноземья гарантирует благополучие страны.

В последние годы экономика страны прирастает, как известно, в основном за счет полезных ископаемых, разработка которых приносит не только доход государству, но и непоправимый вред природе. Альтернативой этому должно стать эффективное, экологически взвешенное использование потенциала сельского хозяйства России, особенно ее Черноземья, уверен заместитель директора Географического института РАН, заместитель председателя Московского отделения Русского географического общества, доктор географических наук Аркадий ­Тишков.

— Сегодня особенно остро встала проблема перехода различных по своим климатическим, экономическим и социальным особенностям регионов России на путь устойчивого развития, — говорит Аркадий Александрович. — И необходимости в связи с этим приобщения к “зеленой экономике”, подразумевающей экологизацию всех сфер хозяйства, поиск таких статистических показателей, которые могли бы выявить тенденции позитивных или негативных сдвигов в социально-экономическом развитии регионов. Речь идет об индикаторах эффективного использования природных ресурсов, устойчивого природопользования, сохранения биологического разнообразия и экосистемных услуг, например, поддержании баланса углерода, климаторегулирующих, почвозащитных и водорегулирующих функций, эстетической и рекреационной ценности и т.д.
— Что дают такие индикаторы для комплексной экономической оценки территории?
— Сегодня нельзя успех экономики страны считать только по приросту валового внутреннего (ВВП) или регионального продуктов (ВРП). Без учета экологических и экономических издержек эти индексы становятся показателями того, что страна или регион “пошли вразнос”, а их экономика “двигается к пропасти”. Поэтому многие страны рассматривают макроэкономические показатели типа ВВП обязательно за вычетом экологических издержек: ущерба природе и здоровью населения. Это дает мощный экономический механизм, позволяющий сохранять природу и осуществлять устойчивое природопользование.
— А как обстоять дела у нас, в России?
— В начале 2000-х годов Минэкономразвития использовало индексы устойчивого развития в Тамбовской, Самарской и Воронежской областях. В разработке объективных показателей, характеризующих экологическое, социальное и экономическое состояние региона, приняло участие и Русское географическое общество. В 2011 году оно выделило Всемирному фонду дикой природы России и РИА Новости грант на создание эколого-экономического индекса для регионов, который учитывал бы их стремление к устойчивому развитию. За основу были взяты так называемые скорректированные чистые накопления, которые ежегодно рассчитываются более чем в 100 странах.
Если посмотреть данные по России, то можно увидеть, что в последнее время этот показатель колеблется от отрицательных значений (2000 и 2007 годы) до положительных (2001-2006, 2008 годы). Знак “минус” свидетельствует о том, что в отдельные периоды развитие страны сдерживалось хищническим использованием нево­зобновляемых ресурсов, снижением объемов экосистемных услуг природы и уровня здоровья населения.
— Что же делается для того, чтобы изменить ситуацию, создать предпосылки к переходу страны на “зеленую экономику”?
— Что касается ученых, представителей общественных организаций, то они постоянно занимаются этими вопросами. Например, недавно в Институте географии РАН прошло заседание комиссии по экономической географии Московского отделения Русского географического общества, на котором профессор Т.Худякова доложила о результатах выполнения проекта “Воронежская область как модель перехода к устойчивому развитию Черноземья”.
В идеале, основа такой модели — устойчивое высокопродуктивное сельское хозяйство, которое развивается за счет естественного плодородия черноземов, внесения в достатке органических и минеральных удобрений, подъема сопутствующей пищевой отрасли, диверсификации аграрной деятельности и строгого севооборота. В 2012 году индекс производства продукции сельского хозяйства в Черноземном регионе существенно вырос: если среднероссийский показатель — примерно 4%, то в Белгородской, Воронежской, Курской областях он равнялся 8-13%, а в Тамбовской — даже 50%.
— Такому росту сельскохозяйственной продукции можно радоваться?
— Можно было бы, если бы высокие урожаи сахарной свеклы, подсолнечника и других культур не сопровождались снижением плодородия черноземов без последующей его компенсации. Причина этого — сокращение объемов внесения минеральных и органических удобрений, что приводит к потерям природного плодородия, уменьшению запасов гумуса в почвах, к загрязнению окружающей среды и росту дефицита воды. В целом это губительно для регионов.
Конечно, это не аналог обогащения за счет добычи газа и нефти, но есть в такой эксплуатации земель и много сходства с растратой невозобновляемых ресурсов углеводородов. Сельское хозяйство Черноземья и нефтедобывающие регионы Западной Сибири развиваются по одной модели, в основе которой — снижение природного потенциала страны. В результате показатели “скорректированных чистых накоплений” у них низкие. Скажем, у черноземных областей они в пределах 20-40% от традиционного ВРП.
— И какой вывод можно сделать, исходя из этих цифр?
— Вывод один — аграрные районы Черноземья развиваются за счет деградации природы, и у них нет будущего. Поэтому в рейтинге индексов экономического развития, который разработан РИА Новости и Всемирным фондом дикой природы России, Тамбовская область занимает только 25-е место, Воронежская — 29-е, Липецкая — 39-е, Курская — 46-е, Белгородская — 56-е. И это — регион, с которым связываются основные надежды на подъем аграрного сектора страны!
— А как дела в этом регионе с инвестициями в охрану природы?
— На эти цели средств из местных источников выделяется сравнительно немного. Исключение — Липецкая и Белгородская области, но там инвестиции идут по линии добывающей и перерабатывающей отраслей промышленности. Сельское хозяйство Черноземья старается по минимуму компенсировать результаты воздействия на почвенное плодородие и водные ресурсы. Между тем потери здесь большие и разноплановые. Есть прямые, связанные, скажем, с орошением: аграрное производство — одно из самых водоемких. Есть опосредованные — смыв удобрений в реки, загрязнение воды промышленными отходами. Экологический ущерб от деятельности сельского хозяйства и предприятий по переработке его продукции в Черноземье вполне сопоставим с тем, что наносится при добыче и транспортировке нефти!
Устойчивым можно будет назвать развитие этого региона тогда, когда оно станет сбалансированным: динамика экономики приобретет поступательный характер, что не помешает иметь стабильные показатели роста числа природных экосистем, особо охраняемых заповедных территорий, зон биологического и ландшафтного разнообразия.
— В каком направлении, на ваш взгляд, будут концентрироваться усилия мирового сообщества в борьбе за сохранение природы?
— В 2012 году истек срок действия первого этапа Киотского протокола, и сейчас вместо него готовится новый рамочный документ. Ожидается, что повышенное внимание в нем уделят механизмам сокращения эмиссии и депонирования углерода природными экосистемами. Причем это будет касаться и степных пространств, к которым относится наше Черноземье с его огромными запасами углерода в почвах. Это — золотой фонд России.
С инициативой учитывать в посткиотском процессе степные экосистемы выступила наша страна. Общая их площадь в России составляет 500 тысяч км2, а суммарный запас степного биома (совокупности животных и растительных организмов) можно оценить в
35 млрд тонн. Это вполне сопоставимо с показателями, которые характеризуют леса нашей страны, сохранившиеся существенно лучше, чем степи.
— Что даст для развития степных регионов включение их в новый международный документ?
— Во-первых, существенно возрастает экономическая ценность степных экосистем и их услуг, она станет сопоставимой с той, что характерна для лесных.
Во-вторых, появятся веские основания для развития сети заповедников и национальных парков в степной зоне России. Именно они должны выполнять основную климаторегулирующую функцию и поддерживать устойчивость климата на планете, извлекая лишний углерод из атмосферы.
В-третьих, наконец-то появится важный экономический механизм борьбы со степными пожарами и палами. Ведь 2010 год показал, что большая часть зафиксированных пожаров в России была в лесостепной и степной зонах. Они захватывали и заповедные территории, и старые залежи. Именно это привело к аккумуляции в атмосфере большого количества “черного углерода”, который активно выпадал на морские льды и ледники Арктики и стимулировал их таяние. В итоге, спустя один-два года после масштабных степных пожаров в России мы получили абсолютный минимум площади арктических льдов.
В-четвертых, включение черноземных районов в сферу внимания Конвенции по изменению климата станет основанием для прекращения лесопосадок на месте степных экосистем. Но, конечно, в оврагах и на эродированных склонах степных балок такие посадки нужны — они снижают, а не повышают потенциал депонирования углерода.
И последнее, появятся основания для развития степного пастбищного животноводства, массового перевода залежей из пашни в пастбища и гарантии защиты их от новой распашки, которая способна стимулировать эмиссию углерода.
Для сохранения имеющих большое, буквально всемирное, экологическое значение степных ландшафтов нужно использовать механизмы международного и национального “углеродного” рынка. В их числе — торговля квотами выбросов углекислого и других парниковых газов, совместные проекты создания относительно крупных массивов “киотских степей”, интенсивно восстанавливающих запасы гумуса в черноземах, поглощая углерод из атмосферы. Все это, на мой взгляд, важные шаги на пути к устойчивому развитию Черноземья.

Михаил БУРЛЕШИН
Фото из архива А.Тишкова и с сайта http://www.peplr.com

Нет комментариев