У грани неизвестного.

В качестве одной из основных проблем, которая снижает эффективность РАН, Российское правительство выделило управление имуществом и активами. Так ли это на самом деле? Исходя из своего многолетнего опыта работы директором института, общения с коллегами из Москвы, Новосибирска, Иркутска, Хабаровска и других научных центров не могу не сказать следующее.
Управление научными институтами лишь в самой обобщенной макроэкономической форме сводится к управлению имуществом и активами. Прежде всего, это управление процессами научных исследований, взаимодействием групп ученых, работой научного оборудования, взаимодействием с вузовской наукой и другими научными организациями и центрами. Это и работа Ученых советов институтов, семинаров, диссертационных советов, организация научных конференций, конкурсов на замещение научных должностей, выполнение различных хоздоговорных работ, конкурсных межинститутских программ, в том числе программ Президиума и отделений РАН, и многое другое. Наконец, важнейшая часть деятельности института — планирование НИР и отчетность, технология их организации и проведения.
В целом управление имеет несколько уровней. Основная исследовательская ячейка — лаборатория, состоящая из отдельных ученых и научных групп. На этом уровне за работу отвечает заведующий лабораторией. Но целый ряд функций управления реализуется на уровне института: планирование и отчетность, обеспечение работы научного оборудования и приборов, межлабораторные связи и взаимодействия, выполнение экспедиционных работ и комплексных программ и т.п. Именно поэтому хорошо руководить научным институтом, научными исследованиями в его рамках может лишь ученый с широкой эрудицией.
При наличии достаточного финансирования не возникает особых проблем в управлении имуществом и активами — зданиями, сооружениями, земельными участками. Арендные отношения, закупки оборудования и материалов строго регламентированы и в целом исполняются в рамках действующего законодательства. Этим направлением, как правило, хорошо руководят заместители директоров институтов.
Одна из важных проблем, которая, на мой взгляд, может существенно повысить эффективность работы институтов РАН — более глубокая и обоснованная постановка конкретных задач научных исследований, выделение их этапов.
На уровне институтов — это утверждаемые Президиумом РАН основные направления исследований. Они, как правило, формулируются в обобщенной форме, но достаточно хорошо отражают крупные фундаментальные научные проблемы, над которыми работают институты. Однако затем эти задачи должны развертываться и конкретизироваться для отдельных лабораторий и научных сотрудников. И вот именно здесь далеко не всегда мы работаем так, как надо. Я часто вспоминаю высказывание нашего выдающегося ученого академика Н.Семенова в одном из его интервью молодежной газете. Он говорил о том, что до 50% успеха в научной работе зависит от постановки задачи. Действительно, именно на уровне постановки задачи как отдельному научному сотруднику, так и группе необходимо всесторонне, максимально глубоко и строго оценить современное состояние изученности этой задачи, проблемы на мировом уровне. Что уже известно, а где грани неизвестного? На этом же этапе намечаются общие подходы, методы и стадии исследований.
Подобные постановки научных задач для групп лабораторий и ученых следует содержательнее обсуждать в институтах на стадии планирования НИР. В ряде случаев необходима и внешняя экспертиза, прежде всего со стороны академического сообщества. Затем, разумеется, важны постоянный контроль за выполнением научных задач и организация хорошей, содержательной отчетности. В процессе решения научной задачи вполне возможна и даже целесообразна ее определенная корректировка — с учетом полученных результатов и соответствующих разработок в других научных центрах, за рубежом.
Именно в планировании НИР, их структуризации и отчетности нередко допускаются послабления, спешка, используются общие формулировки и т.п. Все это в конечном счете снижает эффективность научных исследований, в том числе фундаментальных, публикационную активность научных сотрудников. В то же время более тщательное, ответственное отношение к постановке и обоснованию научных задач, выделению этапов их решения, своевременной корректировке требует особой научной широты и глубины мышления у научных руководителей и прежде всего — у директоров институтов. Именно поэтому необходимо сохранение Российской академии наук с ее важнейшей — исследовательской — функцией и научных институтов в ее составе. Эффективность их работы в составе РАН будет намного выше, чем в предлагаемом проектом ведомстве.

Петр БАКЛАНОВ,
академик, директор
Тихоокеанского института географии ДВО РАН

 

Спросили бы науковедов

Судя по выступлениям в печати, на телевидении, по радио и в Интернете, научная и вузовская общественность встретила проект о реформе РАН и других государственных академий в штыки. Высказано много критических замечаний, отмечена бездна несуразностей. Но что еще важнее, опубликовано огромное количество полезных,
разумных, продуктивных предложений и поправок. В этой небольшой заметке я хочу обратить внимание тех, кто работает над проектом реформы РАН, и особенно наших законодателей на то, о чем в проекте закона не говорится и что следовало бы в нем учесть, если удастся вернуть его во второе чтение.
Прежде всего, в законе почти ничего не сказано об ученых, об исследователях, об их статусе, о подъеме престижа исследовательской работы, о значении вспомогательного персонала, о реальных перспективах и ресурсах карьерного роста, которые сегодня не видны, но завтра, при принятии надлежащих поправок, могут стать реальностью.
На что еще хотелось бы обратить внимание.
1. Имеется немало так называемых научных работников, которые занимаются нужной, но вспомогательной работой. Необходимо поэтому узаконить статус исследователя и прописать его в нашем законодательстве, не только в проекте Закона о реформе РАН, но и в других законодательных актах. Наряду со статусом старшего, ведущего и главного научного сотрудника следовало бы ввести должности старшего, ведущего и главного исследователя.
2. В интересах привлечения к исследовательской работе действительно перспективных молодых людей следовало бы не просто рассуждать о подъеме средней заработной платы ученых до размеров средней заработной платы по региону или о повышении зарплаты в два раза к 2018 году, а указать минимум заработной платы для молодых специалистов, ниже которого она не должна опускаться ни в одном регионе страны.
Что бы ни говорили о тяге молодых людей к науке, о пытливых и любознательных умах, надо ясно понимать, что молодым людям хочется жить, иметь хорошие квартиры, покупать хорошие автомашины, хорошо одеваться, отдыхать на заграничных курортах, встречаться с друзьями в пристойных кафе. И поэтому любой не просто талантливый, а сколько-нибудь способный молодой человек, скорее всего, не пойдет работать в академические НИИ, где формальная зарплата м.н.с. по пилотному проекту 2006-2008 годов была установлена в 11 тысяч рублей, а доплата за кандидатскую степень равнялась
3 тысячам рублей (насколько я знаю, другого официального повышения зарплаты научных сотрудников не было). При всем молодом задоре и любознательности перспектива стать главным научным сотрудником в 50 лет с окладом в 30 тысяч рублей совсем уж непривлекательна.
В наше время (и пусть это не покажется циничным), когда в глобальном масштабе возобладал монотеизм, а единственным богом стали деньги, работа на одном энтузиазме при отсутствии материального стимулирования никогда не даст хороших результатов. Чтобы было “как там”, нужно и платить “как там” или хотя бы 50-60% от того, что платят “там”. Без этого даже самое лучшее оборудование, которое само стоит немало, не позволит получить результаты мирового уровня.
3. У нас часто говорят, что у сотрудников академий, особенно молодых, отсутствует перспектива карьерного роста. Одновременно утверждают, что в силу преклонного возраста большинства действительных членов и членов-корреспондентов государственных академий их научная деятельность неэффективна. В обоих случаях существуют реальные ресурсы для радикального изменения положения дел. Я просмотрел научные биографии многих именитых ученых, удостоенных высших академических званий. И оказалось, что все они занимают по многу, иногда до 10-15 должностей и административных постов.

Некоторые из них являются одновременно директорами научных институтов, деканами факультетов, заведующими кафедрами, и притом в различных городах, главными редакторами научных журналов, членами или председателями различных научных советов, экспертных комиссий и т.д. Естественно, что при этих условиях времени для собственной научно-исследовательской работы у них почти не остается. Особенно с учетом временных затрат на неизбежные переезды, составление отчетов и т.д.
Следовало бы ввести положение, согласно которому каждый авторитетный ученый академии может занимать одну-две, в крайнем случае три руководящие должности, открыв тем самым путь для карьерного роста молодых докторов и талантливых кандидатов наук. Это поможет высвободить время для собственных научных исследований и повышения их эффективности, что, кстати, сразу же устранит упреки в неспособности к творческой деятельности многих ученых старшего возраста.
В качестве аргумента полезности моего предложения я сошлюсь на опыт армии, в которой ни один генерал не командует еще и тремя дивизиями, шестью батальонами и не занимает одновременно с этим постов командующего округом, заместителя министра обороны и начальника военной академии.
4. Еще я хочу обратить внимание на два, на мой взгляд, весьма важных обстоятельства. При разбивке научных организаций на лидирующие, стабильно работающие и малоэффективные следует иметь в виду, что для институтов естественно-научного, технико-технологического и социально-гуманитарного профилей следует использовать различные метрические показатели. Так, в большинстве электронных баз, на основе изучения которых определяется рейтинг ученых и научных организаций, учитываются в основном публикации из естественно-научных и технических журналов, но почти не учитываются солидные монографические труды, а также учебники, которые, по мнению, например, такого знатока науки, как Т.Кун, являются концентратами научных парадигм. А между тем в социально-гуманитарных науках именно в монографиях концентрируются результаты интеллектуальной работы ученых. Именно на их написание тратится гораздо больше времени, чем на десяток статей.
И наконец, я считаю крайне важным, чтобы в дальнейшем научное сообщество могло предотвратить экспромты вроде обсуждаемого законопроекта, радикально изменить отношение к науковедческим и наукометрическим исследованиям, особенно проводимым отечественными специалистами. Современная наука крайне сложна, разработка стратегии развития науки и высшего образования невозможна без привлечения к их формированию профессиональных отечественных науковедов. Если бы к их мнению, к результатам их исследований своевременно прислушались, возможно, реформа российских государственных академий происходила бы в другой форме, в другое время, более благоприятно для науки и с большей выгодой для государства.

Анатолий РАКИТОВ,
доктор философских наук, главный научный сотрудник ИНИОН РАН

 

Главное — на поверхности

Цель статьи — дать скромные рекомендации по спасению РАН. Выражение “Казнить нельзя помиловать” больше чем подходит к событиям вокруг академии. Попробую сделать несколько предложений. То, что ряд членов РАН решили отказаться от надбавки за звание, бесспорно благородный поступок. Последуют ли за ними другие, это сугубо личный вопрос академиков, и по этическим соображениям мы его касаться не будем. “На кону” стоит огромная недвижимость РАН, которая в сотни, если не в тысячи раз превосходит сумму всех вместе взятых надбавок. Отбросим игры вроде “всех членов-корреспондентов считать академиками и каждому платить по
100 000 рублей за звание”. Можно предложить каждому из “бессмертных” увеличить надбавку еще в несколько раз. Делу это не поможет. Понятно, что по существу возникла борьба за недвижимость, которая может привести к исчезновению академической науки или многих ее направлений. Мне представляется, что тех, кто затеял эту борьбу, не очень интересуют ее последствия, или им они непонятны. Кто заинтересован в кончине академической науки? Что за этим последует? И кто же виноват в падении престижа РАН и в ее более чем скромных успехах?
Начну с самого главного. Времена изменились и, прежде всего, для России не в лучшую сторону. Если вернуться на 50 лет назад, когда мир был иной и наука была престижна, люди шли в науку по призванию. Научные сотрудники жили наукой, это был их образ жизни. Да и оплачивалась работа научного работника достойно. Всем известен вклад науки в развитие страны в ту пору. За прошедшее время наука стала непрестижной, и не только в России. У нас исчезают научные школы, штампуются диссертации (их уровень резко упал), в науку пришли многие случайные люди. Ну а то, что в трудные времена появляется много случайных людей, проходимцев, — явление обычное, характерное и для чиновников всех мастей, и для артистического мира…
Одним из важных следствий падения прикладной науки стал упадок нашей промышленности, которая основательно подпитывала науку, давала большие заказы. И люди, которые хотели работать в науке и не могли найти себя в России, стали массово уезжать за границу. Примеров тому тьма. Некоторые справедливо утверждают, что сегодняшняя наука России неэффективна по сравнению с США, Германией и другими передовыми странами. И верно, дела не в пользу России. Уже почти никто из выпускников вузов не идет в НИИ РАН. Для справки: в НИИ РАН должностной оклад младшего научного сотрудника менее 14 000 рублей. (У других научных сотрудников оклады не намного выше, например, у главного научного сотрудника — около 24 000 рублей). Это меньше прожиточного уровня в Москве. Следовательно, если можно зарабатывать большие деньги, то чаще всего молодой и талантливый специалист не пойдет в НИИ. В итоге сейчас возраст научных сотрудников часто зашкаливает за пенсионный. Вот и получается, что РАН обречена если не сегодня, то завтра умереть. Все к этому идет. Таких мизерных зарплат, как в России, никто в мире не платит выпускникам вузов, идущим в науку; нет современной лабораторной базы, не хватает компьютеров и программного обеспечения; научные сотрудники далеко не всегда сводят концы с концами. Нищенские зарплаты младших научных сотрудников равносильны убийству эмбриона, из которого должен родиться ученый. Тем более что талантливый молодой специалист может заработать хорошие деньги в сфере бизнеса, в банках, многочисленных коммерческих структурах. Из-за запредельно низкой зарплаты многие сотрудники вынуждены подрабатывать в разных организациях. Зачастую это идет во вред основной работе в НИИ.
Предвижу, что после падения РАН еще более катастрофическим станет положение в вузах. Многие университеты не имеют хороших специалистов, уровень преподавания отстает от современных требований, выпускники вузов остаются не востребованными по основным специальностям, которые не соответствуют новым направлениям. Наука и образование — это два сообщающихся сосуда, и реформы образовательной системы и науки нельзя разделять, их надо проводить одновременно. Американская наука традиционно сосредоточена, как правило, в университетах (крупных национальных лабораторий в США совсем немного). Так, например, к лучшим университетам мира относятся Калифорнийский технологический институт, Гарвардский университет, Массачусетский технологический институт, Стэнфордский университет, Принстонский университет, Университет Чикаго, Йельский университет, Университет Беркли. Причем только в первых трех университетах работают свыше 175 нобелевских лауреатов. В Америке наука и образование представляют единое целое и, как правило, финансируются частным сектором. Если в США наука существует во многом за счет спонсоров и меценатов, разумной системы грантов, то в России наука исторически была сосредоточена в отраслевых и академических НИИ и всегда финансировалась только государством. Хорошо это или плохо, можно судить по зарплатам научных сотрудников и полученным результатам, например, в сфере передовых технологий. Так ли критично положение с деньгами? Конечно, нет. У нас очень много богатых людей, в том числе чиновников, олигархов. По статистике журнала “Форбс”, Россия вышла на первое место по числу долларовых миллиардеров. Но они предпочитают тратить огромные деньги на футбол, олимпиады, приобретать недвижимость, покупать острова за рубежом, но только не вкладывать средства в науку. К сожалению, нет у нас своих Билла Гейтса, Сергея Бриля и им подобных благотворителей науки. Рассчитывать на бескорыстие чиновников, надеяться, что они помогут науке реформироваться, не приходится.
В отличие от США, других государств Россия, ее НИИ и вузы не могут себе позволить приглашать на работу ведущих специалистов из разных стран мира, наладить работу по их обмену. В современном мире это просто-напросто необходимо. Посмотрите на крупные международные конгрессы за рубежом — в них участвуют многочисленные молодые специалисты из США, Китая, Японии и других стран и практически нет никого из России. Как правило, научный мир следует рассматривать как единое целое. В этом плане Россия становится изолированной страной. Поэтому отметим острейшую необходимость установления контактов с развитыми странами, отправления на стажировки студентов, аспирантов, научных работников и преподавателей.
Теперь о вузах и Министерстве образования и науки. Все знают, что в России как грибы выросли не то что слабые, а откровенно никудышные университеты, которые по уровню преподавания и наличию профессорско-преподавательского состава лучше назвать примитивным ликбезом. Уровни зарплат профессоров вузов России и США не подлежат сравнению. При нынешних зарплатах в вузах России невольно возникают вопросы: кому они нужны с их преподавателями? какие знания они дают своим выпускникам для завтрашнего дня страны? И разве удалось ликвидировать слабые вузы? Нет, конечно, ибо за ними стоят заинтересованные лица, которых опекают чиновники. А чем кончились годы борьбы за честное ЕГЭ? И тут провал Минобрнауки. И в следующем году в борьбу за честное ЕГЭ подключат и МВД, и прокуратуру. После бесполезного опыта борьбы с плохими вузами чиновники взялись за пару месяцев одолеть науку. Здесь все намного проще: за ней нет тех мощных сил, которые оберегали бы “нищенку”-науку, зато есть огромная недвижимость, на которую чиновники “положили глаз”. В действительности, мы столкнулись с государственным рейдерством.
Несколько слов о научных публикациях. Назрела необходимость в улучшении качества многих наших журналов за счет сокращения их числа. Надо обязательно увеличить количество публикаций в ведущих журналах мира, особенно это касается наиболее важных достижений науки; для этого авторам необходимо владеть английским языком. И хотя многие журналы переводятся на английский язык, уровень перевода оставляет желать лучшего.
В последнее время много говорят об индексе Хирша. В соответствии с ним определяют рейтинг ученого. Индекс появился в США в 2005 году. Но, как ни парадоксально, именно в России, а не в Америке ему уделяют особое внимание. В частности, в США на работу берут специалистов по другим признакам. Если обратиться к фактам, то индекс Хирша приемлем для “чистых” математиков, физиков, химиков, биологов и т.п. и меньше всего характерен для сугубо прикладных дисциплин, таких как машиностроение. Поищите рейтинг Туполева, Королева и других специалистов мирового уровня. На протяжении многих столетий люди не смогли выработать универсальный критерий ценности ученого. Его и не может быть.
Новому руководству РАН досталось трудное наследство — из-за ограниченного финансирования в прошедшие 20 лет придется ускоренными темпами выводить науку на современный уровень, но это отдельная тема. Ясно одно — во главе институтов РАН должны стоять инициативные и известные специалисты, с широким кругозором и выдвинутые из академической среды. Настало время иметь должность менеджера как заместителя директора НИИ; он должен “продвигать” продукцию на внешних и внутренних рынках.
Я работаю в Институте машиноведения РАН. Результаты исследований ИМАШ РАН заложили основу развития отечественного машиностроения в различных отраслях промышленности: авиационно-космической технике, станкостроении, автомобилестроении, энергетике. Институт всегда был научным локомотивом нашей промышленности. Особо отметим разработку волновых машин и аппаратов как нового научного направления и многое другое. Наши фундаментальные работы в области многокритериальной оптимизации и векторной идентификации получили широкое применение во многих странах мира в самых разных сферах человеческой деятельности, давно вошли в учебный процесс. Проведение директором ИМАШ академиком Р.Ганиевым политики по омоложению состава института позитивно отразилось на результатах его работы. К сказанному добавим и хорошую научную атмосферу в коллективе. Однако реализация предложений Минобрнауки создает реальные угрозы для успешного развития ИМАШ.
Подведем некоторые итоги. Мы имеем единую систему наука/образование. Если создавать современную науку и быть конкурентоспособным, то начинать надо с должностного оклада младшего научного сотрудника, зарплата которого должна быть не ниже средней зарплаты менеджера в коммерческой структуре. Соответственно необходимо увеличить оклады всех остальных научных сотрудников. Других путей в современном мире нет. В противном случае мы будем иметь то, что имеем: практически не стало руководителей научных школ и направлений в возрасте 30-50 лет. Все это было в России много лет назад. Вот и получили мы науку только со “стариками”, возраст которых далеко за 60, 70 и более лет. И сегодня остается только беречь этих пожилых людей, ибо за ними никого нет. Понятие “дееспособный возраст” для российской науки в связи с этим становится бессмысленным.
РАН должна реформироваться только своими силами и желательно не отдельно от образовательной системы. Попытки отнять у нее недвижимость могут привести к уничтожению академической науки. Последствия будут катастрофичными и для образовательной системы, и для страны в целом. Надо дать НИИ РАН, особенно работающим в прикладных направлениях, где нет возможностей получать гранты и поддержку от промышленности, право распоряжаться институтской недвижимостью не только для ремонта помещений, но, главным образом, для повышения зарплаты научным сотрудникам не менее чем в три-четыре раза, улучшить лабораторную и компьютерную базу, а также программное обеспечение. Повышение зарплаты приведет к притоку молодых специалистов, к здоровой конкуренции, к преемственности поколений и передаче накопленного потенциала. И еще. Вне всякого сомнения, стоит потратить, может быть, даже еще несколько лет, чтобы не спеша, продуманно решить фундаментальные вопросы науки совместно с реконструкцией образовательной системы. И общество со всеми заинтересованными лицами должно гласно обсуждать эти проблемы, ибо в спешке можно сломать все, что имеем сегодня (“до основанья, а затем…”). Понятно, что ни к чему хорошему это не приведет. Мы уже не единожды в этом убеждались. Стране есть о чем задуматься.

Роман СТАТНИКОВ,
 доктор технических наук

Фото Николая СТЕПАНЕНКОВА;

http://zsk-ostrov.dvfu.ru; http://maxpark.com

ПОЛНОСТЬЮ МАТЕРИАЛ ДОСТУПЕН В ФОРМАТЕ PDF


Нет комментариев