Постоянство Непременного. Чем ценен портфель Сергея Ольденбурга?

Этот человек, судя по роду занятий (индология, санскритские джатаки — рассказы о перерождении Будды, этнографические экспедиции в Восточный Туркестан, Центральную Азию и на Тибет) — далекий от мира сего, был необычайно активен и востребован в общественно-политической жизни России первой трети ХХ века. Будучи членом ЦК партии кадетов (вместе с академиками Вернадским и Шахматовым!), входил в состав Государственной Думы и Временного правительства (министр народного просвещения), Сергей Федорович Ольденбург с 1904 по 1929 год занимал пост Непременного секретаря Академии наук (Императорской — Российской — советской), на котором проявил выдающиеся организаторские способности.
После победы большевиков в октябре 1917 года академик Ольденбург принял на себя весь груз ответственности за судьбу науки: выбивал пайки для ученых, хлопотал за арестованных, сам голодал и сидел в ЧК, но еще до ареста писал сыну: “Нельзя оставлять академию: слишком здесь сложно”. Пытался установить диалог с новой, идейно чуждой для него властью исходя из главной задачи: сохранить академию. Вот его характерное письмо тех лет: “…Поговорите с Красиным, пусть он поговорит с Лениным, тот человек умный и поймет, что уничтожение Академии наук опозорит любую власть”.
Через Горького настырный Ольденбург добился встречи руководства академии с вождем революции в январе 1921 года, в результате которой улучшилось финансирование научных учреждений, их обеспечение теплом и светом, расширились международные контакты, библиотека академии смогла переехать из тесных помещений Кунсткамеры в построенное для нее еще до начала войны здание. Он прямо причастен к созданию ведущих институтов гуманитарного профиля, включая Пушкинский Дом, а Институт лингвистических исследований (первоначально Институт языка и мышления) возник в 1921 году, когда страна еще была в разрухе! Как востоковед, был тесно связан с Эрмитажем и приложил максимум энергии для защиты музейных коллекций от насильственного выявления предметов “экспортного значения” и распродажи.
Но и лишившись вследствие пресловутого “Академического дела” хлопотной должности Непременного (то есть постоянного!) секретаря, не изменил своим принципам, продолжал упорно заниматься наукой (с 1916 года был директором Азиатского музея, а затем, с 1930-го и до конца дней, — созданного на его основе Института востоковедения АН СССР).
“Сергей был прежде всего… непреклонным служителем долга, ценящим результаты и подлинное дело, — вспоминал один из его близких друзей. — Огромные задачи, им на себя принятые и им с удивительным умением проводившиеся, всецело поглотили все его душевные силы и сделали его рабом принятого на себя тяжелого ответственного служения”.
Даже солидная юбилейная дистанция (150 лет со дня рождения) дает повод говорить об актуальности его исследований и деяний: академия вновь подверглась чиновничьим нападкам — для сохранения ее устоев и внутренней независимости нужны личности масштаба Ольденбурга. А совсем недавно на верхние этажи власти был вброшен вопрос о передаче части коллекции его любимого Эрмитажа в некий вновь создаваемый музей. Может, такое происходит, потому что мы плохо учим уроки собственной истории и не почитаем Учителей?
Выступая на открытии выставки в Зимнем дворце, посвященной творческому наследию Сергея Ольденбурга, директор Государственного Эрмитажа член-корреспондент РАН Михаил Пиотровский напомнил о непреходящем значении не только реликвий, привезенных им из дальних экспедиций, но и этических принципов освоения чужого культурного пространства, которые соблюдал Ольденбург. Пиотровский справедливо назвал национальным позором тот факт, что материалы знаменитой второй экспедиции Ольденбурга в Восточный Туркестан 1914-1915 годов до сих пор не изданы на русском языке (зато изданы на китайском!). Хотя, как могут убедиться посетители выставки, они расшифрованы и распечатаны его женой и соратницей Еленой Григорьевной, и каждая страница, повествующая о путешествии к пещерам Цяньфодун, где расположен буддийский монастырь Могаоку, вызывает живейший интерес.
Стараниями ученого в бурное военно-революционное время (1919 год!) в Петрограде была устроена Первая буддийская выставка, к открытию которой он выпустил две брошюры, читались лекции по истории буддизма. Привезенные двумя Русскими Туркестанскими экспедициями памятники составляют ядро Центрально-Азиатской коллекции Эрмитажа (2 галереи, 15 залов). Юбилейная выставка дополняет ее документами, фотографиями, картинами, запечатлевшими Могаоку. Рядом с ними паспорт с гербовой печатью, выданный Ольденбургу по указу Николая II для проезда за границу и возвращения домой.
Отдельную витрину занимает хранящийся в фондах музея портфель Ольденбурга с надписью на горизонтальной полоске “Непременного секретаря АН”, с латунными уголками и потертым за четверть века швом — портфель без ручки и ремня, и ученый придерживал его снизу правой рукой. Это в нем носил он письма в защиту академии и собственноручно написанные годовые отчеты об ее деятельности, наверняка и к Ленину с ним ходил. Видимо, и сам ремонтировал: куратор выставки старший научный сотрудник отдела Востока Государственного Эрмитажа Мария Меньшикова поведала, что подкладка портфеля прошита широкими стежками.
Близость Ольденбурга к нашим реалиям подчеркивается и тем любопытным обстоятельством, что его кабинет в здании на Университетской набережной ныне занимает председатель Президиума Санкт-Петербургского научного центра РАН академик Жорес Алфёров. Открывая Международную конференцию “Сергей Федорович Ольденбург — ученый и организатор науки”, нобелевский лауреат с гордостью напомнил собравшимся, чьи апартаменты он наследует с 1989 года.
Алфёров рассказал о сильнейшем впечатлении, которое произвел на него текст доклада Ольденбурга к 200-летию Академии наук, отмечавшемуся в 1925 году, — в нем дан блестящий анализ развития науки в Европе и в нашей стране. За эти два века не только российские ученые вышли на лидирующие позиции, но и русский язык стал языком международного научного общения. Вообще выступления участников были окрашены редким для научной конференции чувством личной симпатии к тому, кто настолько преуспел в защите российской науки в едва ли не самую трудную для нее пору.
Ольденбург как выдающийся фондообразователь предстал в докладе директора Института восточных рукописей РАН (преемник Азиатского музея) Ирины Поповой. Директор Санкт-Петербургского филиала Архива РАН Ирина Тункина посетовала, что фонд Ольденбурга (1,5 тысячи дел, занимающих два стеллажа) на три четверти не издан — массив неопубликованных писем, рукописей, маршрутных схем, рисунков лежит мертвым грузом.
После “золотого века” академии (с 1889 по 1915 год, когда ее президентом был великий князь Константин Романов и финансирование увеличилось в пять раз) именно Ольденбург героически спасал ее в новых условиях, но не смог противостоять превращению в “нормальное советское учреждение”. В этом его подвиг и трагедия, о чем убедительно говорили советник президента РАН академик Владимир Мясников и биограф Ольденбурга ведущий научный сотрудник Института истории РАН Борис Каганович.
Фоном для этих размышлений, помимо эрмитажной экспозиции, были посвященные Ольденбургу выставки в Библиотеке Академии наук (свыше 100 книг и журналов из фондов БАН) и в главном здании СПбНЦ РАН (более 200 документов из Санкт-Петербургского филиала Архива РАН). Но, как подчеркивали ученые, важно хранить не только вещи и письмена, но и духовное наследие великого человека, память о его гражданских поступках и в наши дни проявить присущее ему терпение, вплоть до стоицизма, чтобы не дать уничтожить академию, ее кадры и школы. Говоря его же словами: “Нельзя оставлять академию: слишком здесь сложно”.

На фото: Руководство академии (слева направо: С.Ф.Ольденбург, А.П.Карпинский, В.А.Стеклов) в Главном читальном зале БАН. 9 сентября 1925 года.

Аркадий СОСНОВ

Нет комментариев