Весьма урожайным стал нынешний год для уральских палеонтологов. Из летних экспедиций они привезли сразу несколько находок, которые могут изменить представления о плейстоценовой мегафауне. Так, в одной из пещер Южного Урала найден зуб древнего носорога Мерка (Dicerorhinus kirchbergensis), названного так в честь русского ученого-натуралиста немецкого происхождения Карла Генриха Мерка, и кости дикобраза, а на Полярном Урале — останки овцебыка и дикой лошади. Подробнее о находках, уже представленных некоторыми СМИ как сенсационные, и о том, что же в них такого необычного, нашему корреспонденту рассказал исполняющий обязанности заведующего лабораторией палеоэкологии Института экологии растений и животных Уральского отделения РАН (Екатеринбург) кандидат биологических наук Павел Косинцев.
— Павел Андреевич, прежде всего — о зубе носорога Мерка. Как удалось его найти?
— Шесть или семь лет назад в Челябинской области недалеко от города Аша спелеологи обнаружили несколько новых пещер. В одной из них наш южноуральский коллега археолог Владимир Юрин провел небольшие раскопки. Оказалось, что там погребены останки доисторических животных. Когда до нас дошла эта информация, мы сразу поняли, какую серьезную научную ценность представляет эта находка, и два года назад приступили к совместному исследованию пещеры.
И вот в нынешнем году в одном из горизонтов был найден зуб носорога Мерка. Надо сказать, что кости этого животного находят на территории России гораздо реже, чем, скажем, в Западной Европе. Мало того, раньше его останки попадались исключительно в южных районах нашей страны и не в отложениях, а на поверхности.
Дело в том, что наряду с пещерами еще одним объектом полевых исследований палеонтологов являются берега рек. Когда в древности животные погибали, какая-то их часть оказывалась в воде, тела заносила песком древняя река. Сейчас эта же река размывает свои старые отложения, и кости животных оказываются на поверхности. Для нас самое удачное место находок — район города Тобольска, берега рек Иртыш и Тобол. Мы собираем там кости уже много лет. Такие же места есть и на Оби.
Так вот, до недавнего времени кости носорога Мерка попадались на берегах рек вымытыми из отложений, и было непонятно, в каких слоях они залегали, какой им сопутствовал животный и растительный мир. Останки лежат на берегу в перемешанном виде, когда, например, рядом с костями мамонта соседствуют кости современной коровы. В том, что впервые в России следы носорога Мерка были обнаружены в слое, и заключается уникальность нынешней находки. Теперь мы точно знаем, где именно залегали останки.
Также там найдены кости других животных: дикобраза, пещерного медведя, зубра и дикой лошади, различных видов грызунов, рептилий и амфибий (носорог обитал рядом с ними на этой территории). Были отобраны образцы пыльцы растений, которая хорошо сохранилась в отложениях. Изучая эту пыльцу, специалист нашей лаборатории сможет сказать, какая растительность была в тот период времени, как она менялась. Уже на основе этих данных можно реконструировать динамику изменений климата. Есть надежда, что в итоге собранные материалы позволят понять, какие факторы послужили причиной исчезновения этого вида носорога.
— В нынешнем году вы еще ездили на Полярный Урал…
— Да, у нас была экспедиция на самый край Уральских гор, где уже начинается тундра Ямала. Там на небольшом участке находятся одни из самых северных пещер в мире, мы открыли их в прошлом году. Тогда же в тех местах были найдены несколько гротов с костями, но из-за нехватки времени нам не удалось их тщательно исследовать.
В этом году мы специально приехали туда, чтобы провести раскопки. И совершенно неожиданно нашли кости овцебыка и дикой лошади. По предварительным данным, их возраст — 5-6 тысяч лет. До настоящего времени считалось, что эти животные вымерли на территории Полярного Урала вместе с мамонтами 10-11 тысяч лет назад. Однако обнаруженные нами останки оказались в слоях, которые гораздо моложе.
Получается, что овцебыки и дикие лошади продолжали жить в этом регионе после вымирания мамонтов еще какое-то время. Конечно, потом они тоже исчезли со всей территории Севера. Овцебык остался только в Северной Америке, а дикая лошадь доживала свое в степях на юге. Таким образом, на Полярном Урале открыт новый рефугиум мамонтовой фауны, то есть та ее часть, которая пережила самих мамонтов. До наших находок аналогичные рефугиумы были известны на Таймыре и на севере Якутии.
— Что дает понимание причин, по которым вымирали доисторические животные?
— Наша природа — это набор видов. И мы с вами тоже биологический вид, поэтому в принципе подвержены тем же воздействиям. Так что и для Homo sapiens вымирание является вполне реальной проблемой. Но человек, обладая разумом, может попытаться это предотвратить. Второй момент заключается в том, что человек сам в какой-то степени уже вмешался в процесс вымирания видов. Его воздействие на природу приводит к тому, что виды вымирают быстрее, чем это происходило ранее за счет естественного замещения одного вида другим. Таким образом, из большой машины под названием “биосфера” все время выпадают детали, которым уже не находится замены. По этой причине в какой-то момент машина может очень сильно измениться. Она, конечно, не исчезнет, но станет другой — какой именно, сейчас предположить трудно.
Если мы будем знать, почему виды вымирают, как это происходит, если найдем какие-то признаки того, что вид уже находится в пограничном состоянии, мы сможем спрогнозировать эти процессы и каким-то образом их предотвращать. Думаю, что на нашем с вами веку эту проблему решить не удастся, но есть надежда на будущие поколения.
— Насколько все-таки близок качественный прорыв в выяснении причин исчезновения видов?
— Возьмем, к примеру, того же овцебыка. Он хорошо изучен на Таймыре. Там найдено много его костей, и по ним получены датировки. Можно считать, что хронологически процесс вымирания овцебыка в этом регионе восстановлен детально. Также найдены останки этого животного на севере Восточной Сибири, на Чукотке, в Якутии и Западной Сибири, но там до сих пор не проведено их датирование. Эти территории — огромные белые пятна, “закрытием” которых мы и занимаемся.
И такая ситуация — практически по всем видам. Есть регионы, в которых давно работают исследователи, накоплен большой массив данных и уже имеется представление о том, как происходили процессы изменения экосистемы и вымирания отдельных видов. А есть места, изученные хуже либо совсем неизученные. И здесь все упирается, с одной стороны, в обеспеченность специалистами, а с другой — в наличие денег, необходимых для проведения анализов, часть из которых, самые дорогостоящие, в нашей стране попросту не делают. Например, анализ древней ДНК позволил бы восстанавливать родственные связи вымерших видов, историю изменения их ареалов и численности. Этот метод может успешно применяться в условиях недостаточности накопленного материала для построения полной картины процесса вымирания, но, повторю, в России такие анализы никто не делает.
— В чем причина?
— Во-первых, это требует больших финансовых вложений. Во-вторых, есть некоторые технологические сложности в проведении этих анализов. Дело не только в каких-то особых умениях — всему можно научиться. Тут необходимо создание определенных условий для проведения молекулярно-генетических исследований древней ДНК, прежде всего специальные лабораторные помещения. Сейчас у нас в институте начинают работы с древней ДНК, и если они будут успешны, то, конечно, мы получим большое преимущество перед другими лабораториями России и приблизимся к мировому уровню. Пока же мы отстаем. Повторюсь, главным образом все упирается в финансы.
Именно по этим причинам у нас налажена широкая кооперация с зарубежными коллегами, прежде всего — с целью проведения подобного рода анализов. Это особенно важно, потому что сейчас невозможно подготовить и опубликовать статью в хорошем журнале, если у тебя нет на руках точных датировок. Еще лучше, если будет проведен анализ ДНК.
К счастью, у нас есть уникальные находки, которых нет у зарубежных исследователей. Им интересно поработать с нашими материалами, нам — получить результаты всех необходимых анализов. Зачастую это перерастает в подготовку совместных публикаций. Недавно мы вместе с японскими коллегами подали заявку на грант для изучения медведей. Международная кооперация — в принципе полезная вещь, но для нас она играет наиважнейшую роль.
— С кем, кроме японцев, налажены контакты?
— По разным направлениям мы сотрудничаем с голландцами, поляками, чехами, казахстанцами, американцами и англичанами. Вместе с немцами уже несколько лет изучаем, как на Урале жили первые скотоводы, кого они разводили, на кого охотились.
— То есть ваша лаборатория занимается не только проблемой вымирания видов?
— Конечно. У нее достаточно широкий профиль научных интересов. Общая цель всех наших работ — изучение истории природы в целом. Наши исследования покрывают огромную территорию от Волги до Оби и от Северного Ледовитого океана до Аральского моря. Перед нами и перед нашими зарубежными коллегами стоит одна общая глобальная задача — понять закономерности изменений экосистем, чтобы научиться их прогнозировать и адекватно на них реагировать. И сейчас ученые находятся только в начале этого пути.
Беседу вел Павел КИЕВ
Нет комментариев