Высшее образование России сегодня оказалось в перекрестье вызовов. Мир становится все в большей степени глобальным, конкуренция между вузами усиливается, число абитуриентов с каждым годом уменьшается, как и доля молодежи в общей численности населения, а технологии развиваются прямо-таки революционными темпами. Осознаем ли мы в полной мере всю серьезность ситуации? Как должны меняться высшие учебные заведения и система образования в целом?
Об этом шел разговор на одной из пленарных секций VIII Международного форума “Гарантии качества профессионального образования”. Это мероприятие, организаторами которого выступают Минобрнауки РФ, Рособрнадзор и Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, стало уже традиционным. Название — одно, но каждый год для обсуждения выбирается определенная грань сложной проблематики качества образования. Тема последнего форума — “Новый образовательный ландшафт”.
Ключевой вопрос
Характеризуя современное вузовское профессиональное сообщество, Исак Фрумин, научный руководитель Института развития образования НИУ ВШЭ, заметил: “Мы выросли из красноармейской шинели”. И разъяснил, что имеет в виду: существующая сегодня структура высшей школы на 70% была сформирована к 1939 году, “как аккуратный механизм внутри другого механизма — плановой экономики”. Это показало исследование экспертов Вышки (см. статью “Затор на переходе”, “Поиск” №40, 2013).
Кардинальные изменения, которые с тех пор произошли в экономике и обществе, требуют перемен и от высшей школы. Причем, считает И.Фрумин, настал такой момент, когда уже недостаточно просто заменить одни специальностями другими — скажем, предложить студентам транспортных вузов вместо паровозов изучать скоростные поезда.
По словам эксперта, сегодня и в образовательной политике, и в оценке качества образования можно наблюдать борьбу двух позиций. Одна — хорошо сформированная и четко сформулированная: система образования выполняет функцию обеспечения кадрами отрасли экономики в соответствии с их плановым заданием. Мнение, что в существующих условиях невозможно предсказать, сколько и каких специалистов понадобится через шесть лет, наталкивается на простой аргумент: “Вы хотите, чтобы людей выпускали после вуза в никуда?”. Вторая позиция скорее идеологическая, чем практическая: мир быстро меняется, и человек за жизнь несколько раз сменит профессию. Значит, на первом этапе не имеет смысла обучать студентов по узким и дорогостоящим программам: ведь все равно половина из них не будет работать по специальности никогда, четверть сменит поле деятельности через пять лет, а еще какая-то часть — через десять.
— Это ключевой вопрос образовательной политики: какая система подготовки нужна обществу с непланируемой экономикой? — подчеркнул И.Фрумин.
Между тем дискуссии идут в основном вокруг того, какие компетенции востребованы сегодня рынком.
Преодолеть инерцию
Как считает эксперт Северо-Западного центра стратегических разработок Владимир Княгинин, необходимость изменений в системе образования определяется тремя рамочными процессами. Во-первых, сменой парадигмы научных исследований, обусловленной новыми возможностями изучения мира. В качестве инструментов научного познания сегодня широко используются гиперточные измерения, цифровое моделирование любых процессов (как в точных, так и в гуманитарных науках), работа с “накопленной сложностью” (создаются огромные, постоянно растущие массивы данных, и между ними можно устанавливать корреляцию). “Исследовательская компетенция становится главной, практически ориентированной благодаря опоре на новые методики, — подчеркнул В.Княгинин. — И все образование, которое до этого базировалось на “старой” науке, должно “перепрыгнуть” на новые методы исследования”.
Второй тренд, также толкающий образование к переменам, — переход к передовым производственным технологиям. Наблюдаемое переустройство производственных систем настолько серьезно, что некоторые зарубежные эксперты называют происходящее четвертой промышленной революцией. От технологий, базирующихся на автоматизации и информатизации, мир переходит к киберфизическим системам. Как объяснял недавно на лекции в рамках “Фестиваля науки” академик Александр Куржанский, это системы, для которых свойственна тесная комбинация и координация между их физическими и вычислительными элементами; для таких систем характерны встроенные компьютерные составляющие и коммуникационные сети беспроводного обмена текущей информацией. Примеры киберфизических систем — беспилотные вертолеты, используемые при тушении лесных пожаров, роботы, занятые разминированием территории, и т.п.
Наконец, третье обстоятельство, влияющее на перестройку системы образования, — технологизация самой образовательной деятельности. По сути, происходит то же, что в науке и производстве, — перестройка технологических основ. Масштабируется, удешевляется массив работы, связанный с рутинной подготовкой студентов. Что это значит для вузов? Время преподавателей освобождается, и они могут заняться более творческой работой. Владимир Княгинин привел интересный факт: уже сейчас американские университеты при поступлении засчитывают ученикам старшей школы курсы, пройденные и сданные ими в системе дистанционного образования, и студенты потом за этот курс не платят. “Последствия этого значительны”, — подчеркнул В.Княгинин и задал вопрос залу: “А где находимся мы — в авангарде этого перехода к новому образованию или в хвосте?” И, похоже, сам же и ответил: “Если в 70-е годы прошлого века наука была признана источником новой индустрии, появлялись целые научные дисциплины, порождающие новые отрасли производства, то сейчас ситуация такова, что производства обгоняют очень инертный, превратившийся в церковь с точки зрения соблюдения традиций институт, называемый университетами. В свете промышленной революции инженерно-техническое образование становится ключевым направлением развития высшего образования в целом. Может быть, нам не нужно так много инженеров, но они должны быть Инженерами, должны быть готовы работать с новыми технологиями”.
Требования к таким специалистам с большой буквы были сформулированы в рамках работы, выполненной Северо-Западным центром стратегических разработок по заказу Министерства промышленности и торговли РФ. Среди этих требований — способность создавать междисциплинарные команды, работать в них, быстро переучиваться и переучивать других людей. “Гибкость, открытость, незавершенность квалификационного профиля при нормальном хорошем специализированном ядре знаний — главное”, — отметил В.Княгинин. А еще современный специалист должен уметь набирать и обрабатывать постоянно растущий массив информации. За рубежом сейчас активно дебатируется вопрос об аналитической стороне образования: прививают ли университеты своим студентам навыки аналитической работы? Тем временем некоторые компании уже ввели соответствующее требование к своим работникам.
Ну и, наконец, еще один важный вопрос: откуда взять молодых людей, желающих иметь дело с этой возрастающей сложностью технологий, учить физику и математику? Как считает эксперт, в России произошла “поколенческая сдвижка”, у последнего поколения молодежи иные ценности, чем у предыдущего. Сейчас привлечь внимание молодого человека даже на 15 минут трудно. Очевидно, что университеты, если хотят трансформироваться, должны стать инструментами тонкой работы с людьми, с их психологией. А это требует иного набора навыков и компетенций преподавателей.
— За окном у нас зона невероятного технооптимизма, — заключил В.Княгинин. — Надо думать, как сделать так, чтобы не получилось, что это в Китае технооптимизм, а у нас — технопессимизм. Надо перестраивать себя.
Припомнив пример из своей практики, он заметил, что сейчас (не то, что еще пару лет назад!) российские работодатели и вузы зачастую друг другом довольны, но это симптом не обязательно хороший: может оказаться так, что отстают от мирового уровня и те, и другие. Если так будет продолжаться, со временем, по мере развития производства, у таких вузов заказчиков на их выпускников не останется.
Впрочем, как заметил И.Фрумин, комментируя выступление коллеги, мирового уровня у нас ожидают, прежде всего, от тех 15 вузов, перед которыми поставлена задача войти в международные рейтинги университетов — их в народе уже прозвали “космонавтами”. Примерно 20% российской высшей школы составляет “хвост” — учебные заведения, которые практически не учат, а лишь выдают дипломы, и Минобрнауки не скрывает, что через проведение мониторинга эффективности намерено от них избавиться. Остается еще примерно 450 вузов.
Инструменты власти
Заместитель министра образования и науки Александр Климов, отвечая на вопрос, какие системные действия планирует предпринимать Минобрнауки по отношению к этой базовой группе российских вузов, обеспечивающих ежегодный выход на рынок труда порядка миллиона специалистов, выделил несколько “фокусов, на которых министерство сосредоточивает свое внимание”. Прежде всего, содержание подготовки, которое необходимо приводить в соответствие с требованиями экономики. Это делается через совершенствование федеральных государственных образовательных стандартов с ориентацией на стандарты профессиональные.
— Также очень важно развивать новые технологические подходы к обучению, — отметил А.Климов, — открывать базовые кафедры на заводах, в банках, в школах. Развивать сетевой формат, позволяющий в одной программе объединить потенциалы разных организаций, причем не только образовательных. Отдельные примеры такого опыта уже есть, но массово он не используется. Между тем успешность вуза определяется качеством его коммуникаций, включенностью в реальные процессы, идущие на его территории.
Далее вопрос был поставлен острее — замминистра попросили сформулировать, что, по его мнению, должно стать нормой для типового российского университета. Не лучшего, а типового. Тот сформулировал. Большое количество базовых кафедр разного типа в научных организациях и на предприятиях. Не менее 20% программ, реализуемых в сетевом формате совместно с другими. “И я считаю, нормой должно стать признание тех квалификаций, которые студенты в рамках своих индивидуальных траекторий получают через электронное дистанционное обучение, — добавил А.Климов. — Это исключительно важно, потому что ни один вуз, даже крупный, не сможет в рамках тех ресурсов, что у него есть, обеспечить все богатство модулей и компетенций, которые существуют в мире”.
Наталия БУЛГАКОВА
Фото Андрея Моисеева
Нет комментариев