Пока на прошлой неделе СМИ то и дело транслировали картинки и речи с Евромайдана, столица Украины жила обычной жизнью. Из примет процесса “самоопределения” запомнились разве что голубые ленточки на одежде отдельных граждан в аэропорту, надпись “Путина в ад!” поверх рекламного щита в районе вокзала, вымазанный краской высокий постамент памятника Ленину, да две колонны школьников, а может, студентов-первокурсников, парами спускавшихся по бульвару Шевченко в сторону опустевшего Крещатика. Направляющими в рядах тинэйджеров, однако, шли взрослые, держа в руках небольшие флаги Незалежной и Евросоюза…
Через пять дней толпа сдернет монумент с постамента и с упоением раздолбит молотками. Но 3 декабря еще ничто форс-мажорное не мешало участникам юбилейного заседания Совета Международной ассоциации академий наук (МААН) собраться в конференц-зале Национальной академии наук Украины. Поводов для торжества было три: 20-летие МААН, 95-летие Национальной академии наук Украины и 95-летие президента обеих этих структур Бориса Патона. Бывают же знаковые совпадения: Борис Евгеньевич родился не то что год в год с возглавляемой им академией, но и день в день — 27 ноября, когда прошло ее первое Общее собрание.
Вообще о династии инженеров, ученых Патонов написаны и еще будут созданы десятки книг. Их судьба накрепко связана с землей, которой они не один век служили. И не важно, как звали ее в это время: Российская империя, Советский Союз или Украина. Город-то, в котором действует Институт электросварки им. Е.О.Патона, был, есть и будет — Киев. Некоторых его коллег по научному цеху, правда, раздражает такое долгожительство в роли президента Национальной АН. Но и желающие смены лидера НАН Украины признают, что Борис Патон до сих пор крепко держит бразды правления наукой и не открывает двери тем, кто хотел бы за ее счет поживиться. Разделяют это мнение и коллеги из ближнего и дальнего зарубежья: на только что прошедшую конференцию “Сварка и родственные технологии: настоящее и будущее” в институт приехали исследователи из 20 стран мира. Им было о чем побеседовать на профессиональные темы и за что поблагодарить юбиляра: технологии, созданные в институте, носящем фамилию великих инженеров, применяют на земле, под водой и в космосе. Они помогают исследователям, военным, транспортникам, энергетикам, даже врачам, которым патоновцы дали инструмент и методы термосварки тканей и костей живого человека…
Среди материаловедов планеты известно давно и то, что любые техногенные проблемы Патон и его команда ощущают как свои. Случилась авария на атомной станции в Японии — и вот уже они разбирают детали. При высоких параметрах пара (возникших, когда на Фукусиме отключилась система охлаждения) начинается химическая реакция с цирконием: образуются окись циркония и в большом количестве водород. Он и рванул. Чтобы избежать повторения, в Институте электросварки им. Е.О.Патона разработали новое керамическое покрытие для оболочек ТВЭЛ. Оно предотвращает контакт циркония с водой и тем самым снижает риск появления большого количества водорода при нештатных ситуациях. Образцы удачно опробовали в российском ВНИИНМ им. А.А.Бочвара. Но это перспективная работа, и пока есть только предварительные результаты, которые обнадеживают.
Что дальше будет с разработкой? Трудно сказать. На Украине — громкие споры, куда податься: в Евросоюз или в Таможенный…
Повидав за 95 лет многое, Патон в такие смутные дни ведет себя как стратег, просчитывающий действия по сохранению науки на несколько лет вперед. Так, в 1993 году, когда в результате распада Советского Союза во всех новых независимых государствах власти внезапно забыли про науку, он собрал в том же Киеве и возглавил Международную ассоциацию академий наук, куда вошли почти все АН бывшего СССР. Цель? “Чтоб не пропасть поодиночке”.
“Но у МААН денег на исследования нет”, — скажут знающие люди. И это так. Однако профессионалам кроме бюджета требуется еще достоверная информация о том, что делают в науке коллеги, нужны сведения, позволяющие понять, где в схожих ситуациях “соломки подстелить”, какие из методов спасения научных структур и в каких экономических условиях работают. Будучи международной неправительственной организацией, МААН преуспела в восстановлении и развитии сотрудничества между учеными СНГ, интеграции их в мировое научное сообщество. Проще говоря, МААН помогла ученым СНГ сохранить доверие друг к другу и неподдельный интерес к работе коллег.
Вот и в этот раз искренние поздравления Борису Евгеньевичу, МААН и НАН Украины перемежались сообщениями о дне сегодняшнем. Выступали президенты и руководители АН Азербайджана, Армении, Белоруссии, Грузии, Молдавии, Казахстана, Таджикистана, России, а также представители ряда ассоциированных членов МААН — гуманитарных научных фондов России, Белоруссии, Объединенного института ядерных исследований… С неограниченным регламентом по времени Патон предоставил слово академику Геннадию Месяцу, члену Президиума РАН. Всех интересовало, что за реформа академической науки в России затеяна.
Месяц без эмоций изложил суть перемен, рассказал, как академия боролась против ее ликвидации, прописанной в первом варианте Закона о реформе. По его мнению, удалось добиться, чтобы ликвидация РАН не состоялась, что в законе прописано: РАН проводит поисковые и фундаментальные исследования, содействует развитию науки в РФ, распространению научных знаний и росту престижа науки, укреплению связей между наукой и образованием. Важно, что РАН поручено экспертное научное обеспечение деятельности государственных органов и организаций. Планы по науке, текущие и долгосрочные, представлять в Правительство РФ будет РАН. Также РАН готовит правительству и проект распределения финансовых средств. На собственные программы фундаментальных исследований РАН получит в 2014 году 4,5 млрд рублей. Это даст возможность сконцентрировать усилия ряда институтов на направлениях, где Россия еще имеет приоритеты. РАН дает первое согласие по кандидатам на должность директоров институтов. Обещано, что всякие мероприятия, связанные с разделом институтов или их слиянием, тем более — ликвидацией, будут согласовываться с РАН. Не станут автоматически академиками и нынешние члены-корреспонденты, хотя слияния РАН, РАМН и РАСХН избежать не удалось. Но и в клуб ученых по типу некоторых зарубежных АН Российскую академию наук не трансформировали. Бюджет утвержден и для РАН остался прежним.
— Плюс в новом Уставе РАН предполагаем закрепить как раз те идеи, которые высказывало научное сообщество во время летних дискуссий о законе, — отметил академик. — Совсем скоро, в декабре, соберется Совет при Президенте РФ по науке и образованию, и мы обратились с письмом, чтобы целый ряд организаций — Архив РАН, музеи, библиотеки, то есть то, что не является предметом коммерции, но нужно для работы исследователей, — тоже были переданы РАН.
— А в чем суть моратория? — не унимались коллеги, опасающиеся, как бы и их АН не взялись перестраивать по новой российской модели.
— ФАНО еще не создано, как оно будет работать, неясно. Вот Путин и предупредил, чтобы не занимались скоропалительными трансформациями по сокращению институтов и людей. А сокращения неизбежны: надо повышать оплату труда, а денег больше не становится. Тем не менее я хочу вспомнить академика Вернадского, — продолжил Геннадий Месяц. — Владимир Иванович как-то метко сказал, что, какие бы законы ни принимались, ученые всегда найдут выход, чтобы продолжать исследования. Ведь желание развивать науку — это не их прихоть, а абсолютная и естественная необходимость развития человечества.
Пока говорил академик Месяц, Мурат Журинов, президент НАН Республики Казахстан, не отрывал взгляда от докладчика. Чуть позже он сказал: “Нас аналогичная реформа настигла пять лет назад. Нам советовали: развивайтесь по пути Французской академии наук, члены которой соучаствуют в выборе научных направлений, определяют, кого надо финансировать, но не занимаются административными функциями. Оставшись госучреждением, нам пришлось бы подчиняться Минобрнауки РК, мы знали, что не уживемся в одном казане… Стали общественной организацией с соответствующими потерями. Сейчас мы освоились в новом качестве и стали потихоньку отвоевывать свои права, отнятые у АН во время ее фактической ликвидации. Например, у нас 10 национальных советов, которые распределяют бюджет нашей республики. В них по всем направлениям председательствуют наши академики. Как президент АН, я вхожу в Высший научно-технический совет при Правительстве РК, являюсь членом Национального совета, который возглавляет наш президент Н.Назарбаев. При академии имеем Национальный научный центр, который может создавать лаборатории и даже институты. Кроме того, у нас шесть отделений АН, что базируются в национальных университетах, которые вот-вот приобретут статус исследовательских. Вокруг отделений сейчас будем создавать консорциумы с участием НИИ, исследовательских университетов и бывших академических институтов. В реформу мы потеряли 45 институтов, теперь возвращаем их… При академии создаются докторские советы: мы ведь перешли на западную систему — бакалавры, магистры и PhD. Продолжаем выпускать свои восемь журналов, поставляем их в 70 стран мира, со многими академиями обмениваемся изданиями. Продвигаем эти журналы в Scopus, но там свои требования в соответствии с международными стандартами. Получаем финансирование для подготовки Национального доклада по науке, передают нам и экспертизу научных проектов и программ. Будем проводить международные симпозиумы, которые обещают финансировать отдельной строкой. Плюс в Казахстане есть четыре госпремии — рассматривать кандидатуры на них тоже будет АН. Через три года НАН Казахстана исполнится 70 лет. Надеемся, что к этому времени все, что было потеряно, назад заберем.
А по поводу 20-летия МААН скажу только, что создание ассоциации было единственно правильным решением. Ассоциация позволила нам не потерять себя и друг друга”.
Той же точки зрения придерживались практически все участники и гости заседания. Например, Борис Малицкий, глава Центра исследований научно-технического потенциала и истории науки им. Г.М.Доброва НАН Украины, рассказал, как накануне на Ученом совете института обсуждали тему “Российская реформа РАН и уроки для Украины”. Мнения украинских исследователей и главного докладчика — члена-корреспондента РАН Юрия Батурина, директора Института истории естествознания и техники им. С.И.Вавилова, — совпали. Они считают, что реформа нужна: если раньше уровень коллективизма в организации научной деятельности был высок, то после распада СССР в науке начал довлеть индивидуализм. Но реформировать — не значит ломать работающее. Перемены нужны для создания лучших условий исследователю. Пока же реформа РАН ориентирована на бюрократию, чтобы ей было удобнее изъять у академии материальные ресурсы… Ссылаются на Французскую академию наук, а применяют методы реформы Китайской академии наук. Там ключевая идея была — перевести научные учреждения в статус предприятий, которые должны работать прибыльно или погибнуть. Но, во-первых, социально-экономические условия в Китае отличаются от российских, уровень технологического оснащения предприятий тоже иной. В России многие отрасли все еще не развиваются, а значит, нет спроса на научные исследования. Во-вторых, стремясь лучше использовать интеллектуальные и материальные активы АН, китайцы создали в недрах самой академии ООО и поручили ей управлять деятельностью этого общества. Например, если кто сдает свободные метры или оборудование в аренду, то деньги от этого будут идти всей академии, а не одному институту, у которого волей судеб материальные излишки образовались. Российскому же непонятному ФАНО вменены другие функции, и как оно поладит с РАН — большой вопрос. Но если научным коллективам станет хуже от перемен, надо факты предавать огласке, менять правила сосуществования. Это трудно, долго, но необходимо.
Елизавета ПОНАРИНА
Фото автора
На снимке: на первом плане академики Геннадий Месяц
и Борис Патон
Нет комментариев