Не по годам, а по делам

Чем измерить достижения университета и ректора

Владимир ЛИТВИНЕНКО
ректор Санкт-Петербургского Горного университета

Разделяю критическое отношение к норме Трудового кодекса РФ, устанавливающей предельный возраст пребывания в должности ректора вуза или руководителя научной организации, — 65 лет. («Какие ваши годы?», «Поиск» №16 от 19.04.2019). Она была принята еще до внесения изменений в пенсионное законодательство и должна быть пересмотрена как не отвечающая российским реалиям. Предложение передвинуть предел к 70 годам с возможностью продления еще на пять лет вполне разумно.
Но хотелось бы взглянуть на проблему под другим углом, исходя из необходимости радикального повышения уровня подготовки инженерных кадров. Качество инженерного образования в стране, экономика которой живет и развивается за счет сырья, — крайне актуальная проблема. Сегодняшний выпускник должен уверенно владеть всеми знаниями и компетенциями, позволяющими управлять сложной технологической цепочкой, руководить производственными коллективами, уметь проявлять себя в рыночной конкурентной среде. Для этого необходимо повышать долю научного обеспечения учебного процесса, улучшать материальную базу высшего образования.
Очевидно, что за решение задач, поставленных государством перед высшей школой, в конкретном случае — перед каждым университетом — отвечает ректор. Оценивать его достижения не по результатам, а по возрасту неправильно, нецивилизованно, а подчас и унизительно по отношению к руководителям вузов, накопившим и реализующим огромный профессиональный и житейский опыт. Но создается впечатление, что министерству проще управлять так называемыми молодыми менеджерами, которые не до конца прочувствовали специфику деятельности университета, не обладают объемным видением перспектив его развития.
Во многих странах установлены индикаторы оценки деятельности университета, в которых интегративно отражены такие показатели, как качество образовательной деятельности, кадровый потенциал преподавателей, уровень цитируемости научных работ сотрудников, наличие иностранных студентов и профессоров, финансовая состоятельность вуза. Концентрированной оценкой деятельности ректора служит и место, занимаемое университетом в международных рейтингах. К примеру, наш Горный является лучшим в России среди университетов своего профиля и входит в первую «двадцатку» в мировом рейтинге QS World University Ranking по шести ключевым показателям.
В России подобные критерии, которые должны разрабатываться министерством и профессиональным сообществом, применяются крайне редко. А ведь они могли бы помочь определить, достоин ли ректор управлять вверенным ему университетом, независимо от возраста. Если он не в состоянии обеспечить установленные государством индикаторы (а вуз получает в том числе бюджетное финансирование), если не выполняет госзаказ по подготовке кадров, то должен покинуть свой пост. Инициировать такой подход должно министерство, если оно заботится о подлинном развитии системы высшего образования, а не зацикливается на паспортных данных ее лидеров. Я знаю многих ректоров, пусть даже переведенных в почетный ранг президентов вузов, потенциал которых так и не был реализован. Физически человек в расцвете сил, мозги у него работают получше, чем у иного 30-летнего, а его принуждают к уходу.
Приведу в пример хорошо мне известный Губкинский университет (Российский государственный университет нефти и газа им. И.М.Губкина). Ректору исполнилось 65 лет, он уверенно руководит университетом, входит в совет директоров «Газпрома». Но министерство продлевает ему контракт на год. Понятно, что весь этот год коллектив ведущего университета нефтяной отрасли находится в режиме ожидания. В ситуации неопределенности оказался и технический университет в Ухте — форпост нефтегазового образования на европейском Севере России. В нашем сырьевом секторе — а я, поверьте, хорошо его знаю — только три ректора из 18 реально работают согласно контракту, заключенному по итогам конкурентной выборной кампании. Остальные либо пребывают в выборном процессе, либо исполняют обязанности. Надо ли говорить о том, как это отражается на подготовке кадров для минерально-сырьевого комплекса, который по-прежнему играет ключевую роль в российской экономике. Это мина замедленного действия, которая может сдетонировать в любой момент. Нам не страшны санкции и прочие угрозы извне, гораздо опаснее разрушение системы образования, которую мы выстраивали веками и, можно сказать, выстрадали, а теперь сами же ставим под угрозу.
Считаю постыдными предпринимаемые время от времени попытки принизить уровень нашего высшего образования, сделать из него кальку с западноевропейского. У России другая экономика, еще не все ее отрасли перешли в ее постиндустриальную фазу, не отлажен добывающий комплекс: мы только 20-30% богатейших ресурсов страны вовлекаем в переработку. Соответственно, и специалисты нужны по большей части для работы на производстве, в качестве руководителей смен, участков, адаптированные к решению актуальных инженерных задач. Профильные министерства должны выдавать нам заказ на подготовку кадров новой формации, проведение научных исследований, совершенствование технологий и в целом определения приоритетов по своим направлениям. А между ними и нами — капитальная стена. Невозможно получить заказ на исследования и разработки в профильном министерстве, потому что у него нет денег на эти нужды.
Например, появляется и бурно развивается новая отрасль, охватывающая технологии получения, транспортировки и использования СПГ (сжиженный природный газ). Наш Север на ее основе может дать прирост ВВП России до 20%. Между тем сегодня у нас нет ни одного университета, который готовил бы специалистов по СПГ. Посылаем специалистов на переподготовку в Европу, а сами даже не выделяем это направление как приоритетное для нашей экономики. Это касается не только СПГ, но и новых биотехнологий, применения спутниковой и авиатехники для зондирования земной поверхности, использования естественных электромагнитных свойств Земли для обнаружения месторождений.
Многие безотлагательные новации университет попросту не может инициировать в силу сложившейся практики открытия в вузе новой специальности или направления. Не каждый опытный ректор, испытавший эти мытарства, захочет подвергнуть себя им снова. Это я заявляю как ректор, несколько раз прошедший этот тернистый, жесткий и до конца непонятный путь. Понятно лишь то, что для открытия новой специальности, к примеру, по той же тематике СПГ, необходимо задействовать два-три, а то и четыре министерства, а общение с чиновниками иногда напоминает диалог с инопланетянином.
Мы начинаем обсуждать глобальные проблемы российского образования, а нам предлагают вместо них административные проблемы ректорского возраста, что не рыночно, не толерантно, не нормально. Совместима ли система ЕГЭ с воспитанием творцов, а не потребителей накопленных предыдущими поколениями знаний? Как настроить высшую школу на волну поставленных государством задач подготовки кадров для экономики XXI века? Какова роль образования в гуманизации общества, осознании места человека в настоящем и будущем мире? Вот что должно быть предметом общественной дискуссии и конструктивных выводов, без которых невозможно дальнейшее движение вперед.

Нет комментариев