Памяти верны. Дорогу в будущее подсказывает прошлое

19.08.2020
Можно ли уменьшить отток населения из провинциальных городов России? Ответ кажется очевидным: переезжать не будут, если условия жизни и благосостояние значительно улучшатся. Спорить с этим трудно. Но только ли материальные блага имеют в данном случае значение? Многие из тех, кто уехал из родных краев, скучают по своей малой родине и не упускают случая рассказать о ней, выделив что-то, чем они гордятся. Может ли духовная привязанность к малой родине повлиять на то, что человек предпочтет чужбине родной дом и постарается улучшить жизнь именно в нем? Исследованиями в этой области занимается доцент, заведующая кафедрой культурологии и социологии Челябинского государственного института культуры доктор культурологии Мария ШУБ. Тема ее работы: «Культура памяти индустриальных городов российской провинции: мемориальные стратегии региональной идентичности». На это исследование Мария получила грант Президента России молодым ученым.
— Более десяти лет я изучаю феномен культурной памяти, — рассказывает Мария Шуб. — Разные исследователи определяют это явление по-разному. На мой взгляд, культурная память — это сложившаяся у определенной социальной группы система представлений о прошлом. Группой в данном случае может выступать население целой страны или относительно небольшая общность людей, объединенная общим опытом (например, участники войн, жертвы Холокоста, малые народы).
Приведу пример. Когда во Франции после Великой французской революции к власти пришел Наполеон Бонапарт, он сразу же начал работу по формированию «нужной» культурной памяти нации. Цель заключалась в том, чтобы подчеркнуть связь между Францией Наполеона и Великой Римской империей, преемственность его страны в плане военной и политической мощи. Это было необходимо для обоснования статуса Франции как сильного, влиятельного, ведущего активные завоевания государства — такого, какой когда-то была Римская империя. И для этого же в Париже воздвигались ассоциировавшиеся с великим Римом триумфальные арки, колонны, конные статуи, гигантскими тиражами издавались труды римских историков и писателей.
Стоит отметить, что представления о прошлом чрезвычайно сильно влияют не только на наше восприятие истории, оценку событий, но и на настоящее, на то, как люди ощущают себя в актуальном пространстве. Скажем, современные россияне, испытывающие чувство гордости за победу в Великой Отечественной войне, чувствуют себя наследниками великих победителей, ответственными за сохранение памяти о подвиге советского народа. Такое отношение к историческому прошлому находит отражение в различных акциях, например «Бессмертный полк» или «Память».
Есть и другое восприятие советского прошлого — как периода страшных преступлений против собственного народа, времени репрессий, ГУЛАГа, депортаций. Те, кому ближе такой взгляд на историю, участвуют в проектах «Последний адрес», создают базы данных, посвященные жертвам политических репрессий, например «Бессмертный барак», инициируют другие акции в память о тех, кто пострадал.
На протяжении последних ста лет во всем мире вопросы, связанные с культурной памятью, были одними из самых востребованных и острых в гуманитарном знании. Это было определено рядом кризисов и потрясений, с которыми пришлось столкнуться человечеству: две мировые войны, трагедия Холокоста, открытия в науке и технике, меняющие нашу жизнь, колоссальное ускорение ее темпов, революция в сфере накопления и передачи информации. Поэтому сегодня ученым, политикам, общественным деятелям так важно договориться друг с другом не только о том, как понимать прошлое, как к нему относиться, но и как, исходя из этого, выстраивать жизнь в настоящем.
— Какую лепту вносите вы, исследуя культурную память?
— Я изучаю специфику культурной памяти городов Южного Урала — Челябинска, Магнитогорска, Златоуста, Карабаша, Озерска. Все они, во-первых, индустриальные, то есть их зарождение, формирование и развитие связано с промышленным производством, главным образом металлургическим. Во-вторых, эти города провинциальные. В самом широком смысле слова провинциальным считается любой нестоличный город.
Я планирую выявить и объяснить специфику такого явления, как «память индустриального города». Проанализировать стихийно возникающие «очаги памяти». Это, например, места, к которым люди приносят цветы и свечи в знак памяти о жертвах катастроф. Собираюсь также изучить официальную политику памяти местных и федеральных властей, которая проявляется в организации парадов и шествий, присвоении наименований улицам, воздвижении памятников, проведении государственных праздников. Хочу сравнить, как жители индустриальных городов оценивают собственное прошлое и историю страны, региона, города. Описать формы визуального воплощения «памяти города»: мемориальные памятники и комплексы, аллеи славы, мемориалы вечного огня, стены памяти.
Стоит отметить одну специфическую особенность культурной памяти, в том числе памяти индустриальных городов, — ее трагическую природу. В отличие от памяти индивидуальной, в которой есть место и тяжелым и радостным событиям, память культурная в большей степени ориентирована на сохранение воспоминаний о трагических страницах истории — войнах, погибших, пострадавших, жертвах. Есть предположение, его высказал выдающийся французский исследователь памяти Пьер Нора, что трагические, травмирующие воспоминания сильнее, крепче связывают людей друг с другом, позволяют им сплотиться вокруг общей беды. В этом и заключается важнейшая функция культурной памяти — объединительная.
Для меня важно, что «память города» — это не только история его становления и развития, но и живая, актуальная память, влияющая «здесь и сейчас» на отношение людей к месту, где они живут, на желание остаться или покинуть его, на их эмоциональное самоощущение.
— Что означает «культура памяти»?
— Культура памяти — это особая стратегия сохранения, поддержания, трансляции памяти в ее социальном значении. Поясню разницу между культурной памятью и культурой памяти. Слово «культурная» в первом случае говорит о коллективном, а не индивидуальном характере памяти, указывает на то, что речь идет об общих воспоминаниях какой-то социальной группы. Когда мы говорим о культуре памяти, то имеем в виду особый набор действий, направленный на сохранение таких коллективных воспоминаний. Слово «культура» в этом случае используется в значении «технология».
То есть культурная память — это восприятие прошлого группой, а не индивидуальные воспоминания отдельного человека. Культурная память рождается в недрах определенной культуры, определенного общества. Воплощает представления власти (государства в целом или отдельных влиятельных социальных групп) о том, что следует помнить, а что предать забвению. Поэтому культурная, или надындивидуальная, память всегда нуждается в экспертной поддержке и регулировании, которые могут осуществляться государством или другими властными институциями.
Культурная память — это мощный ресурс с несколькими функциями: идентификационной — помогает человеку осознать свое место в обществе или в какой-то отдельной группе, консолидирующей — общие воспоминания объединяют людей, мотивационной — скажем, память о трагедиях, случившихся в прошлом, мотивирует людей не допустить их в будущем. Возможности культурной памяти можно и нужно использовать, в том числе в пространстве индустриальных городов, чтобы улучшать их имидж, формировать позитивное восприятие таких городов в глазах местного населения.
Южноуральские индустриальные города (за исключением, пожалуй, Челябинска) — это моногорода, возникшие и развивающиеся вокруг градообразующего промышленного предприятия. Например, Сатка — вокруг «Магнезита», который производит огнеупоры, Карабаш — вокруг медного завода, Магнитогорск — вокруг металлургического предприятия, Озерск — вокруг «Маяка», центра по переработке радиоактивных материалов. Естественно, что социальный и культурный климат в таких городах изначально несет в себе мощнейший индустриальный отпечаток: главные городские музеи культивируют память о заводской истории, творческие коллективы существуют при промышленных предприятиях, открывающиеся памятники посвящаются выдающимся производственникам.
Однако воспринимать индустриальные города как города изначально заложенной их «происхождением», предсказуемой, однообразной судьбы не стоит. В реальности память значительно глубже и сложнее.
Если говорить о городах Южного Урала, то их память неразрывно связана с трудовыми подвигами во время Великой Отечественной вой­ны, с уникальным архитектурным наследием, с деятельностью выдающихся творческих коллективов и мастеров. И потому таким важным представляется «раскодирование» памяти индустриального города. Мне кажется, исследование такого рода позволит с иных позиций взглянуть на большие и малые российские города, поможет их жителям увидеть свою малую родину в новом свете, иначе ощутить собственную идентичность.
— Что означает «региональная идентичность» и в чем ее функциональность?
— Региональная идентичность в моем понимании — это отождествление населения с территорией (регионом) своего проживания. Она может носить как позитивно, так и негативно окрашенный характер. Например, люди гордятся тем, что живут в своем городе, селе, области, чувствуют свою сопричастность с ними, связывают с ними собственное будущее и будущее своих детей. Негатив проявляется, прежде всего, в стремлении жителей покинуть родные места. Применительно к городам Южного Урала такое стремление, судя по статистике, достаточно ярко выражено. Например, по данным Челябинскстата, только в 2019 году 33 тысячи южноуральцев (при общей численности населения 3 459 800 человек) уехали в другие регионы и страны.
Решающую роль в оттоке населения из индустриальных городов Челябинской области, как показывают исследования, играют неблагоприятная экология, неразвитая инфраструктура, недостатки в системе здравоохранения и общее депрессивное восприятие сложившейся обстановки. Безусловно, только за счет эффективной политики памяти эту проблему не решить, но нормализовать, стабилизировать ситуацию можно. Например, в структуре региональной идентичности сместить акценты — с негативных на позитивные. Можно актуализировать чувство гордости за свою малую родину. И сделать это не на пустом месте, не фантазируя и мифологизируя, а опираясь на реальный исторический бэкграунд региона.
— Как вы работаете? Какие материалы используете?
— Я сейчас нахожусь в начале пути, только приступаю к проведению исследования. Планирую обращаться сразу к нескольким методам. Во-первых, проведу массовый опрос жителей городов Южного Урала для определения обобщенного образа прошлого. Хочу выяснить, насколько оно значимо для людей, какие события они воспринимают как позитивные, какие как драматичные, что они хотели бы поменять в прошлом, о чем предпочли бы забыть.
Во-вторых, собираюсь применить метод полуформализованного интервью с жителями южноуральских городов для определения специфики двух типов региональной идентичности. Первый тип — индивидуальная идентичность, это оценка собственного ощущения в региональном пространстве: хотят ли люди остаться жить в своем городе или покинуть его, что им нравится и что они хотели бы поменять. Второй — коллективная идентичность, связанная с оценкой региона как социокультурного целого, его преимуществ и проблем по сравнению с другими.
В-третьих, проведу нарративный анализ текстов региональных СМИ, популярных тематических групп городских сообществ в социальных сетях. Публикации изу­чаются по заранее выделенным критериям, таким, например, как преобладание негативной или позитивной информации, самые актуальные проблемы. Этот метод поможет осмыслить специфику воплощения «памяти города» в пространстве массовой коммуникации.
В-четвертых, буду использовать метод диагностики коммеморативных практик — официальных церемоний поминовения, ритуалов, проведу контент-анализ наименований улиц, мемориальных досок и памятников, праздничных событий и дат. Это позволит выявить особенности региональной «политики памяти», ее смысловые векторы, целевые установки, механизмы воплощения, определить желаемый образ памяти, а также сопряженные с ним ценности и модели поведения.
Я думаю, моя методика носит универсальный характер и может использоваться в других регионах с выраженной индустриальной доминантой.
— Какими могут быть практические результаты такой работы?
— Считаю очень важным донести результаты исследования до региональных властей — они могут оказаться полезными при реализации культурной политики и политики памяти в частности, а также — ознакомить с ними жителей изучаемых мною индустриальных городов. Для этого планирую создание и продвижение информационного контента «Культура памяти городов Южного Урала» на официальных интернет-ресурсах администрации Челябинска и тематических страницах территорий Южного Урала в социальных сетях.
Фирюза Янчилина
На снимке: памятник «Тыл фронту» в Магнитогорске

Нет комментариев