Забыть или запомнить? Память сама знает, что для неё важно

В нулевые годы «Поиск» опубликовал несколько интервью с ведущими учеными, в основном нейрофизиологами, занимающимися фундаментальным исследованием памяти.

Препятствием в ее изучении они видели то, что науке до сих пор многое неизвестно о работе мозга. Прошло более десяти лет. Тема, на наш взгляд, интереснейшая, и мы решили к ней вернуться. Интервью нашей газете согласился дать Владимир ЗАХАРОВ — клиницист, профессор кафедры нервных болезней и нейрохирургии Первого МГМУ им. И.М.Сеченова.

— Владимир Владимирович, как устроена память и как она работает? Почему, скажем, то, что для нас важно, мы часто не запоминаем, а всякая чепуха застревает надолго?

— Как устроена память с точки зрения фундаментальной науки, говорить не стану — тема не моя. Так уж случилось, что, работая врачом-клиницистом, я занимаюсь пациентами, страдающими нарушением памяти, — объясняет В.Захаров. — Как-то, во время беседы со мной на телевидении, ведущий первым делом поинтересовался, можно ли сделать так, чтобы память была, как у разведчика? Хороший вопрос, но не по адресу — нет у меня на него ответа. Наверное, лучше обратиться к нейропсихологам. Но как учёный скажу, что обыденное представление о памяти совершенно неправильное. Не стоит думать, будто память — это некая пассивно воспринимающая система, всё равно что фотография, и если нам в голову поступила какая-то информация, то мозг обязан ее запомнить на годы.

Ничего подобного! Память — процесс активный, познавательный. И базируется на мотивации. Чтобы нечто полезное запомнить, нужно быть в этом заинтересованным. Мне иногда приходится выслушивать жалобы студентов: мол, они не в силах запомнить предмет. Спрашивают, какие лучше принимать лекарства? А лекарства здесь ни при чем — им нужно сменить вуз. Логика простая: если не можешь запомнить, значит, тебе это неинтересно или слишком сложно.

Безусловно, одной мотивации мало, необходимо еще приложить усилия. Не зря же древние латиняне говорили: «Повторение — мать учения». Чтобы лучше запомнить материал, его надо несколько раз повторить и тем самым закрепить в ассоциативных связях. А с одного раза это никак не получится. Ещё важна так называемая эмоциональная окраска: когда информация заставляет, скажем, переживать, сочувствовать или негодовать. Это тоже помогает ее сохранить. А если нет, значит, сведения оказались несущественны, потому и в голове не «застряли». Мне часто говорят: у больного не работает память, но все же то, что для него важно, он помнит. Это и есть эмоциональная окраска. Значит, было нечто такое, что его задело, оставило столь сильное впечатление, что, как ни трудно, он удержал информацию в голове.

— Больные старческой деменцией, да и многие здоровые плохо запоминают недавние события, но то, что случилось с ними, скажем, в детстве, часто остается надолго. Почему так?

— Одна из самых главных для памяти стратегических мозговых структур — гиппокамп. Он, в частности, сравнивает новую информацию с предыдущей. И если мы хотим, например, запомнить, что сегодня с утра шел снег, то сравниваем с тем, что было накануне.

Оцениваем новизну информации и решаем, стоит это запоминать или нет. Этот процесс — он называется компарация — лежит в основе запоминания нового. А при патологии гиппокампа нарушается усвоение новых событий. Таков главный психологический механизм забывчивости при болезни Альцгеймера. Атрофический процесс при этом недуге начинается с гиппокампа, в результате новая информация перестает усваиваться. Но то, что запомнилось до болезни, может остаться в голове. Сохраняется также кратковременная память: если я попрошу пациента запомнить десять слов, семь он повторить сможет, как и все, замечу, здоровые люди. Но стоит отвлечь его внимание — предыдущая информация теряется. Значит, переход из кратковременной памяти в долговременную не произошел. Таков главный психологический механизм подобных расстройств. Они так и называются — гиппокампальные нарушения памяти. При заболеваниях гиппокампа, в том числе при болезни Альцгеймера, действует так называемый закон Рибо, известный с XIX века: больные не помнят то, что было недавно, а случившееся раньше остаётся в памяти. Уже на основании одного этого клинического признака можно ставить диагноз.

— Есть люди, которые всё помнят, им и завидовать не грешно, другие, к несчастью — полная им противоположность. Наш мозг несёт ответственность за это?

— Есть универсальный биологический принцип: все мы — разные. Один высокий, другой низкий, один прыгает дальше, бегает быстрее, другой делает это хуже. То же и с умственными способностями, и с памятью. Потому что, повторюсь, все мы устроены по-разному. Есть множество исследований, описывающих людей, у которых более развито правое или левое полушарие. При хорошем состоянии лобных долей человек лучше планирует и программирует свою деятельность. У других есть способности, например, к рисованию или языкам. Так что объяснение — самое простое. И точно так же есть природная память — тоже своего рода одарённость.

Естественно, и мозг у всех разный и на разное «заточен». Очень важное обстоятельство, особенно, когда мы говорим о ранней диагностике церебральных заболеваний, когда симптомы больного необходимо сравнивать с некой нормой. А она ускользает, не даётся как среднестатистический норматив. Всё равно что средняя температура по больнице. Мы можем провести больному нейропсихологический тест, и картина получится просто идеальная, в пределах нормы. А он утверждает, что память у него значительно ухудшилась. Особенно трудно использовать нормы в оценке и анализе когнитивных способностей. В этом случае вариабельность оказывается очень сильной. Гораздо выше, чем в оценке физических данных. А все потому, что чем сложнее устроен человеческий орган, тем выше вариативность.

— Зависит ли память от профессии? Есть ли разница, если работаешь руками или головой?

— Скорее, наоборот, профессия зависит от памяти. Потому что мы выбираем себе род занятий на основании особенностей нашего характера, умственных способностей и наклонностей. Они и определяют наш выбор в каждом конкретном случае. Учитывать надо и состояние памяти. Её можно тренировать, развивать, и тогда уже неважно, какая у тебя профессия. Есть на этот счёт специальные методики и приемы. Наипростейший — завязывание узелков. Это мнемонический приём — создание ассоциации. Один мой знакомый поступает так. Если, укладываясь спать, он вдруг вспоминает, что забыл сделать что-то важное, то просто загибает угол висящего над кроватью календаря. И, проснувшись утром, видит этот самый угол и сразу вспоминает о деле. Это простейший пример установки ассоциативной связи. Но есть и более сложные приемы. Так что развить, тренировать память можно.

— Есть ли подвижки в лечении, например, болезней Альцгеймера и Паркинсона?

— Подвижка была. И довольно существенная. Правда, к сожалению, не революционная.

Еще в 90-х годах прошлого века удалось доказать эффективность симптоматического лечения болезни Альцгеймера. Остановить болезнь нельзя, однако эффективные лекарства, такие как мемантин, донепезил и ривастигмин, улучшают память и сообразительность. В результате больной хотя бы частично перестаёт нуждаться в постоянной помощи.

Юрий Дризе