По следам драконов. Забайкальские археологи нашли артефакты, достойные Эрмитажа.

— Мы проводим постоянный мониторинг объектов археологии, которые находятся в городской черте, к сожалению, многие из них уже разрушены в связи с активной застройкой, — рассказывает ученый. — В прошлом году в овраге у села Засопка нам удалось обнаружить непотревоженное и, что самое важное, неразграбленное погребение: кладка над могилой была разрушена оврагом, а из него торчал череп. В октябре прошлого года было решено провести “спасательные” работы, так как при расширении оврага это погребение могло бы просто исчезнуть. И оно было бы потеряно для науки, для истории. Я собрал круг единомышленников, порядка 12 человек, и в таком “пикниковом” варианте в теплые деньки мы совершили благое дело. 

— В итоге раскопок мы обнаружили погребение бурхотуйской культуры, IV-IX века нашей эры и второе погребение — I тысячелетия до нашей эры, еще более древнее и более крупное. В этом есть доля везения, я бы сказал, большая удача! Бурхотуйская археологическая культура — это древнемонгольские племена, кочевники, у которых был определенный обряд погребения: умершему в изголовье ставился керамический сосуд, куда, скорее всего, помещалась пища, а также вещи, которые помогли бы в загробном мире. 

Здесь мы нашли еще наконечники стрел и ножа, фрагмент лука. Во втором погребении, которое находилось ниже, все вещи были тоже в непотревоженном состоянии: уникальный набор из бронзы, которая даже не окислилась. Это были элементы древнего ювелирного искусства — две бляшки в “зверином”, “скифо-сибирском” стиле. Подобные вещи на юго-западе Сибири (Алтай, Тыва, Хакасия), в Монголии, Причерноморье изготавливались из золота. Такие бляшки нашивались на костюм, в частности на подол халата, в районе колен, или подвязывались на пояс. Каждая бляшка сама по себе очень редкая. Подчеркну, что на данный период в Забайкальском крае найдена одна подобная вещь, она хранится в фондах ЗабГУ, но всё же по редкости эти образцы лидируют. 

— Однозначно! С начала 1990-х подобных открытий в Забайкалье не делалось. Чтобы погребение не было разграблено, да еще и с таким шикарным и очень ценным инвентарем! Это большая редкость — “стопроцентные” музейные варианты. Их прямиком можно в Эрмитаже выставлять! Я отслеживаю все эти вещи, подобного погребения у нас в крае не находили. 

К слову, пик изучения, самые масштабные раскопки и открытия культур первых кочевников были еще в советское время, в 1980-е годы, а в 1990-е эти работы практически не велись. Сейчас экспонаты находятся в обработке, так как по закону исследователь, нашедший такие вещи, может хранить их у себя на протяжении трех лет. Далее по описи мы передадим всё в государственный музей своего региона, у нас это Краеведческий музей им. А.К.Кузнецова. По итогам проведенных работ мне предстоит научный отчет, написание статей и введение находок и открытий в научный оборот. Радостно, что найденные вещи “закрепятся” за нашим регионом. 

— Мы трудимся в рамках нашего региона — это своеобразная научная этика. Но у нас сейчас работают также иркутские, новосибирские, дальневосточные коллеги, потому как у них “тесновато” в плане научных тем, а еще большая конкуренция. В Иркутске, например, действуют мощные вузовские лаборатории, там есть ставки для научных сотрудников, материально-техническая база, хоздоговоры, но наши объекты, как бы это громко ни звучало, все равно интереснее — они уникальны, именно поэтому ученые из других регионов заинтересованы древностями Забайкалья. 

В нашем университете на протяжении многих лет существует два направления, условно называемые “западным” и “восточным”, нередко в своей деятельности они территориально пересекаются. При музее археологии ЗабГУ действуют лаборатория палеоэкологии (Чикойская археологическая экспедиция) и лаборатория археологии и этнографии — Верхнеамурская. Моя команда — Чикойская экспедиция: традиционно руководителем выступает почетный профессор ЗабГУ Михаил Константинов, его брат профессор Александр Константинов, доцент Ирина Разгильдеева и я. А сейчас нам помогают инициативные студенты.

— На них все и держится, так как, к сожалению, необходимых ставок в лабораториях и музее нет. Помогающие нам учащиеся — люди неравнодушные, приходят к нам после полевых археологических практик, которые проводятся в нашем вузе уже на протяжении 50 лет. Наши ребята принимают активное участие в Российской археолого-этнографической студенческой конференции, а в последнее время занимают призовые места. РАЭСК — мероприятие ежегодное, проводится на базе какого-нибудь университета Сибири и Дальнего Востока. В этом году конференцию принимал наш университет, что очень почетно. В Чите таких конференций было всего три, последняя — в 1999 году. И кстати, одна из найденных нами недавно вещей, бронзовая бляшка с изображением двух борющихся друг с другом драконов, стала эмблемой конференции РАЭСК в Чите. 

Форум собрал 147 авторов научных работ из 16 городов России, а также из Монголии и Польши. Для участников была проведена экскурсионная поездка по Чите и археологическим памятникам Титовской сопки. Работали различные секции (эпоха камня и палеометалла, ранний железный век, Средние века, древнее искусство, музееведение, археологическая педагогика, аспекты этнологии и этнографии), прошли круглый стол и мастер-классы, посвященные 3D-технологиям в археологии и основах экспериментального расщепления камня. 

Замечу, что, руководя научной работой студентов, получаешь отличную возможность передать то, чему сам постоянно учишься. 

— Мы изучаем поселенческие объекты — остатки жилищ древних людей периода каменного века, примерно от 40 до 12 тысяч лет назад, их конструктивные, материальные особенности. Древние жилища Забайкальского края и являются объектом моего научного интереса в рамках диссертационного исследования. Стационарные работы ведутся в основном в Красночикойском районе, в устье реки Менза — ежегодно и постоянно, так как эта территория является объектом многолетних исследований. 

Но мы не забываем про другие, более “молодые” эпохи и памятники. Я работаю в русле устоявшихся концепций моего научного руководителя Михаила Константинова, на тех же объектах. Всё же по основной своей должности мне приходится заниматься различными эпохами, так как я заведую музеем археологии и мне нужно знать каждый период древней истории Забайкалья не на примерах прочтенной литературы, а на реальных объектах, которые желательно раскопать. Такая деятельность — не “переписывание” из книги в книгу, она кропотливая и протяженная во времени. 

— Археология для меня — это мое призвание, жизнь. В археологии, как и в жизни любого человека, есть и удачи, и трудности, и разочарования. Думаю, удача мне сопутствует. Трудности в работе археолога — необходимость постоянно переключаться, перестраиваться: пока ты в поле, ты не зависим ни от кого и находишься в своем микросоциуме, а когда ты приезжаешь в город, возникают бытовые, житейские вопросы и приходится привыкать уже к обыденной городской жизни. Но сколько бы ни было проблем, важно знать, что ты делаешь благое дело и изучаешь все, что связано с жизнью человека. Ведь археология — это, прежде всего, наука о человеке.