От Адама до султана. В рукописях — история человечества.

Ровно 200 лет назад, в ноябре 1818 года, Академия наук Российской империи выделила в отдельное хранение накопленные учеными, приобретенные, согласно распоряжению царского двора, дипломатами и торговыми людьми рукописи, книги, медали и прочие культурные ценности Востока. Именовать новую структуру стали Азиатским музеем, который открыли “всем желающим для научных занятий без всяких формальностей”. Через 36 лет в той же столице благодаря наличию там соответствующих кадров организовали восточный факультет Санкт-Петербургского государственного университета, положивший начало подготовке в нашей стране знатоков восточных языков. Пертурбации мирового масштаба потом не раз дробили, передвигали по карте России и Советского Союза подразделения востоковедов, но какая-то мощная сила, словно капельки ртути, собирала их вместе, и возрождались, крепли уникальные научные структуры востоковедов. Сила эта — профессионализм, который внятно дает понять, что поврозь, каждый только на своем материале до истины не докопается. Даже если у тебя 100 тысяч рукописей, ты не можешь составить полную картину произошедшего сотни, тысячи лет назад. Не хватает, как в паззле, отдельных деталей — тех самых десятков тысяч документов, имеющихся в другом научном центре. Так что востоковеды никогда не прекращали сотрудничество. И очень скоро они — представители всех значимых востоковедческих структур России, ближнего и дальнего зарубежья — съедутся в Санкт-Петербургский научный центр РАН, чтобы поздравить с юбилеем коллектив Института восточных рукописей, а по сути отметить два века жизни того самого Азиатского музея.

Прибудут на Дворцовую набережную и гости из Национальной академии наук Азербайджана, где есть свой Институт рукописей им. Мухаммеда Физули. Начинался он в 30-е годы ХХ века с коллекций старопечатных изданий и манускриптов в Азербайджанском государственном историческом музее, потом эти сокровища передали в отдел Института литературы. Позже отдел разросся до масштаба Республиканского рукописного фонда, который еще в советское время получил имя академического Института рукописей, что располагается в потрясающе красивом здании на улице Суверенитета в Баку. Ровно 120 лет назад этот дом построили по проекту российского архитектора польского происхождения Иосифа Гославского. Заказ бакинскому Растрелли возвести мусульманскую школу для девушек дал нефтяной магнат и меценат Гаджи Зейналабдин Тагиев. Старался не только для своей дочери, которая здесь училась, — для своего народа. 

 Сегодня в этом историческом здании собраны порядка 40 тысяч рукописей и старопечатных книг на живых и мертвых языках Востока. Многие из них, конечно, требуют внимания реставраторов, и такие мастера (химики, биологи) есть в институте: они спасают богатства от грибков и микробов, от поедания листов и переплетов книжным червем. Работы хватает, но жажда не упустить реликты, что еще хранит население, часто даже не подозревая о настоящей ценности вещей, заставляет ученых, что ни год, отправляться в экспедиции по селам Азербайджана. Ходить от дома к дому, расспрашивать, не лежат ли в чуланах и сундуках свидетельства прошлого? Обнаруженные документы не реквизируют, как когда-то, их только копируют и оставляют адрес, куда подобные реликты можно передать (и за деньги тоже) на благо своего народа. Но если передают, рукописи сразу не несут в хранилище. Сначала — на месяц в карантин, чтобы больная книга (ученые применяют такой термин) не занесла инфекцию. Подход грамотный, академический.

И конечно, когда появляется финансовая возможность, едут в библиотеки Азии и Европы, чтобы засвидетельствовать, что там накоплено из наследия Азербайджана. Кроме Ирана и Турции любят поработать в собраниях Испании, где мусульманский период оставил массу манускриптов по медицине, особенно фармакологии. 

В день, когда мы заглянули в кабинет заместителя директора Института рукописей НАНА, его хозяин доктор филологических наук Паша КЕРИМОВ (на снимке) держал в руках книжицу с изящным орнаментом на обложке. Оказалось, сигнальный экземпляр только что изданного на русском языке Каталога тюркоязычных рукописей их института по истории и географии. Авторы — сотрудница ИР НАНА Рена Мамедова и Акиф Фарзалиев, доцент Восточного факультета СПбГУ. Тираж — сто экземпляров, но этого хватит, чтобы разослать в библиотеки мира с секторами восточных рукописей и коллегам-ученым. Подобные издания, как лоцманы, приходящие на помощь, когда ищешь подлинное знание в море трудов древних переписчиков и каллиграфов. 

Но и нам, журналистам, было любопытно полистать книжку, словно с квалифицированным гидом пройти вдоль полок хранилища. Короткая статья каталога сообщает, о каком тексте, таблице, лекции или подборке писем идет речь, кем рукопись составлена, когда, где, на каком языке: персидском, арабском, турецком, кумыкском, азербайджанском, староузбекском… А еще — на какой бумаге: ее различали по цвету и производству — русская филигранная или писчая, европейская, восточная, лощеная и нет, многих цветов, даже тетрадная. Авторы отмечали присутствие в текстах глосс — толкований иноязычных слов, лакун — пропусков, указывали почерки — насталик, талик, насх, рика, куфи, сульс, тавке, райхани. Мы даже попросили сотрудниц Института рукописей показать нам, какие это почерки. Поверьте, выглядят не как нам привычное письмо, а как вязь, филигранно выполненный орнамент. Керимов объяснял: вот многочисленные переписки сур Корана, вот поэтические произведения авторов разных стран и веков. Нашлись даже переводы русских поэтов ХIХ века на азербайджанский. А сколько исторических свидетельств, родословных! Например, османских везиров от Адама до султана Абдулхамида. Обнаружились заметки об истории Шеки, Ширвана, Грузии, Константинополя, сражений, хаджей, описания жизни властителей и даже развития шелководства в отдельных районах.

Однако у многих рукописей не было названия или оно было ошибочным. Очень часто переписчик остался неизвестным, а иногда его и место, где составляли рукопись, узнавали по характерному почерку, медальону на обложке, своеобразному оформлению страницы.

— Ведь в Средние века тоже было разделение труда, — уточняет Керимов. — В создании книги участвовали люди разных профессий: переписчик, каллиграф, еще аранжировщик, который украшал бумагу виньетками и вообще придавал книге единый вид, переплетчик, сшивавший листы, специалист по обработке кожи для обложки. Бумагу в Средневековье изготавливали, кстати, старательно, она долговечнее той, что делали промышленно в конце XIX и в ХХ веке. Мастера, искусники были… 

— А как в ХХI веке с кадрами, где находите специалистов для своих исследований? — с ходу возвращаю ученого в наш век.

Керимов, вздохнув, объясняет: 

— Понимаете, взять выпускника факультета арабского языка на работу не проблема, но знатока манускриптов из него выращивать нужно потом еще лет двадцать. К нашему делу душой тянуться надо, с трепетом к этим листам подходить. Это не старьем от них веет, а вечностью. 

— Вы из семьи литераторов? — внезапно догадываюсь я.

— Да, владею фарси, староазербайджанским, литературным узбекским, чагатайским языком, османским…

— А каждому и не надо. Филологом, да еще работающим с рукописями, может стать тот, кому в радость познание. Мы же обычной жизни почти не видим. Но зато… Я, например, издал около 20 совершенно неизвестных наших классиков — поэтов XVI-XIX веков. Нашел рукописи, изучил, выяснил биографии, подготовил сборник стихов — без них антология азербайджанской поэзии неполна. А ведь о них нигде не было даже упоминания.

— Можно так сказать, но лучше точнее: без рукописей невозможно изучить ни литературу, ни историю, тем более историю науки. Кто трепета не ощущает, берясь за манускрипт, тот у нас надолго не задерживается. Зарплата ученого намного ниже оклада сотрудника банка. А у нас люди должны еще языки знать досконально. Но как бы ни был агрессивен капитализм, все равно остаются люди, для которых рукописи — огромная ценность. Мирового значения. Мы только поэтому и выпускаем каталоги рукописей по медицине, истории, поэтике, словарей толковых, двух- и многоязычных. Все эти издания нужны не одному народу, который рукописи составлял, а многим, может о них даже не ведающим. В этих рукописях — подлинность событий истории. 

— Конечно, но для этого мы работаем, перебираем, сравниваем документы, чтобы разобраться, какой из них ближе к первоисточнику, а то и написан участником событий. Вдумайтесь, тысячелетие назад Авиценна писал свои труды, опираясь в том числе и на рукописи античных врачевателей. После вакуума во время первых веков христианства он многие вопросы античных мыслителей разобрал с позиции своего времени, написал комментарий к трудам Аристотеля, увязав его философию с религией. Такой мощной была связь между науками и народами, что Авиценна считал нужным изложить свои соображения. И мы хотим, чтобы в наше время связь тоже существовала и крепла. Потому мы и едем в библиотеки, фонды других стран, корпим над листами, рисунками, сравниваем, переводим, стараясь издать работы на разных языках, — это наш вклад в цивилизацию, мирное сосуществование людей разных стран и религий. Достойный вклад.

 Елизавета ПОНАРИНА